Основные Больные Вещи (ЛП) - Келли Рональд

Кловис откашлялся и продолжил.

- На берегах протоки и на песчаных отмелях находил я зверушек... кроликов, енотов, белохвостого оленя... пустых, как мешки. Тронешь палкой - кости просто рассыпаются. Один зверь... здоровый опоссум... внутри него что-то шевелилось. Крутилось, извивалось, как змея, но не змея то была. Не стал я тыкать, побоялся. Испугался, что выскочит и схватит меня!

- Все равно похоже на галлон того самогона, что башку ломает, - скептически сказал Бертран. - Есть идеи, откуда это все взялось?

- Не уверен насчет клещей или той штуки в опоссуме, но комары летели со стороны Рубешуа-Пойнт.

Глаза Армана расширились.

- Тот сумасшедший доктор! Лувьер!

Шериф раздраженно посмотрел на помощника.

- И ты туда же.

- Это правда! - сказал Кловис. - Клянусь на могиле моей бабули, царствие ей небесное. Из дома Отиса Лувьера они летели.

- Каждому нужен козел отпущения, - покачал головой Бертран. Он посмотрел на тело проститутки. - Пойду к "Джипу", вызову мистера Дюбуа с его катафалком. Похоже, бедную Розетту тоже отправим в морг в Новый Орлеан.

- Если там еще остались столы и ящики, - сказал Кловис, с отвращением глядя на впалую женщину.

* * *

Той ночью Бертран и его жена сидели за кухонным столом, деля бутылку "Перно Рикар", большую часть которой выпила Зенобия. Она проливала слезы по Розетте - они были неразлучны до самого выпуска, пока их пути не разошлись.

- Она была хорошей, Роза, - всхлипывала Зи, отпивая еще глоток из стакана с изображением Скуби-Ду. - Дикая была, ноги вместе держать не могла и десяти минут, но сердце у нее было доброе.

Бертран забрал бутылку и закрыл ее.

- Хватит тебе на сегодня, - сказал он. - Знаешь ведь, что от спиртного у тебя живот крутит. Оставь лучше.

- Проверь детишек, Бертран, ладно? - попросила она, выходя из кухни и падая на диван в гостиной. - Я, похоже, не в том состоянии, чтобы быть мамочкой. Голова кружится, как у рыбы с морской болезнью.

Бертран кивнул и оставил ее там. Он прошел по узкому коридору в детскую комнату в дальнем конце дома. Свет в спальне был выключен, но маленький ночник слабо светился у розетки возле шкафа. Он едва различал свою дочь Офелию в ее кроватке и младенца Филиппа в колыбели. Бертран пересек комнату в носках, поцеловал обоих в лоб, затем присел и почесал их дворнягу Гамбита за отвисшими ушами. Удовлетворенный, он вышел из комнаты и направился обратно в гостиную, уверенный, что Зи, скорее всего, уже растянулась на диване и крепко спит.

Он почти дошел, когда услышал за спиной сухой шорох. Обернувшись, он успел заметить, как что-то длинное и бледное проскользнуло в детскую.

Сердце заколотилось в груди. Что это, черт возьми, было?! Он замер, прислушиваясь, ожидая, что Гамбит залает или зарычит. Но пес молчал. Это странно. Старый Гамбит не подпустил бы и муху к малышам на десять футов без скандала.

Бертран подошел к шкафу в коридоре, бесшумно открыл его и достал служебный револьвер с кобуры, висящей на крючке. Проверил патроны: пять в барабане, один под бойком. Медленно он двинулся по коридору и заглянул в открытую дверь.

Все казалось таким же, как он оставил, но он чувствовал - это лишь видимость. Что-то пробралось в комнату. Змея? От одной этой догадки кровь стыла в жилах. Он взвел курок, провернув барабан, и осторожно переступил порог, выставив перед собой пистолет 38-го калибра.

Лишь через мгновение он понял, что все не так, как было. Пол между кроватью и колыбелью был пуст. Гамбит исчез.

Шаг за шагом он обошел комнату, оглядываясь по сторонам. Ладонь вспотела, рукоять "Смит энд Вессон" стала скользкой. Ну же, Гамбит, парень. Это не похоже на тебя. Неужели ты нашел ту змеюку и слопал ее на полночный перекус?

Он почти добрался до окна спальни, когда услышал звук - кто-то задыхался... или, скорее, хрипел, словно его душили. Звук доносился из-за кровати дочери, у шкафа. Осторожно он обошел беленый изножник, пока не увидел в свете ночника, что происходит.

Гамбит лежал на полу, обвитый скрученной белесой массой, похожей на мускулы. Это не было змеей - ни болотной гадюкой, ни удавом, ни питоном. Тварь тянулась почти на шесть футов, необычно плоская... не округлая и мясистая, как змеиное тело. Он в оцепенении смотрел, как эта штука неспешно, с жуткой точностью вползала в распахнутую пасть Гамбита, погружаясь в его горло, все глубже в его нутро. Пес угасал - это выдавал остекленевший взгляд его темно-карих глаз.

Что это такое? - в панике подумал он. - О Господи, похоже на... на...

Бертран понял, что стрелять нельзя. Он положил револьвер на ящик с игрушками поблизости и тихо поднял окно спальни. Собравшись с духом, он нагнулся и схватил спутанную смесь пса и извивающегося чудовища, намереваясь вынести ее к окну и выбросить наружу.

Тут милая Офелия проснулась и села в кровати. Она протерла сонные глаза.

- Папа? - спросила девочка.

Увидев, что у него в руках, она закричала.

Через мгновение Зи включила свет в спальне. Ошеломленная, она стояла в дверях, бледная, с широко распахнутыми глазами.

- Бертран! Что это за тварь?

Шериф сперва замер, не проронив ни слова. Потом вперил взгляд в мерзкую тварь, что извивалась и трепыхалась у него в руках, медленно, дюйм за дюймом, с мучительной настойчивостью протискиваясь в горло несчастного пса.

- Господи, помоги нам всем, Зи... кажется, это... ленточный червь!

Затем он шагнул к окну и швырнул его далеко в темноту луизианской ночи.

Вскоре Зи схватила дочь, а Берт прижал к груди плачущего сына. Вместе они стояли у окна. Свет падал на покрытую росой траву двора. Они заметили бледное движение - длинная плоская тварь ускользнула к зарослям на краю участка Пине, таща за собой неподвижную тушу пса.

Держа вопящего Филиппа на одной руке, другой он взял пистолет с ящика для игрушек.

- Хватай сумку с подгузниками, - сказал он Зи. - Отвезу вас к твоей маме.

- А ты куда? - спросила она, обезумев от страха.

- Выяснить, что творится в приходе Сент-Аделина, - ответил он. - И, кажется, я знаю, где искать ответ.

* * *

Было почти полночь, когда Бертран Пине припарковал "Джип" у шоссе. Взяв из заднего сиденья дробовик двенадцатого калибра, он медленно двинулся через топкую землю, что окаймляла темные воды Рубешуа-Пойнт.

Перед уходом из дома он позвонил Арману и велел ему собрать Кловиса Тибодо, его плоскодонку и все ружья, какие найдутся, и встретиться с ним у причала за старым домом Лувьера. Обнаружив за последние две недели четыре тела, лишенных органов и крови, а теперь еще и чудовищного ленточного червя, убившего бедного Гамбита, каджунский законник понял, что медлить нельзя. Угрозу нужно выявить и устранить, скорее силой, чем по закону.

Старинный двухэтажный плантаторский дом некогда был сердцем сахарной плантации семьи Лувьер в середине XIX века - величественный дворец, построенный на богатстве и власти, ослепительно белый, окруженный высокими кипарисами, увитыми длинными бородами испанского мха. Но теперь, спустя почти сто семьдесят лет, он был лишь ветшающим осколком Старого Юга и его забытых дней славы и процветания.

Бертран осторожно шел по истоптанной тропе через густые заросли чертополоха и ежевики. Впереди вырисовывался старый дом - его белая краска давно облупилась от десятилетий суровой погоды и влажности. Все окна были темными, словно пустые глазницы черепа, кроме одного на первом этаже, которое ярко светилось, бросая длинный луч желтого света на тропу из мха и черной земли.

Он был на полпути к особняку, когда пение сверчков стихло. Бертран замер в тишине на долгие мгновения, затем услышал странный звук, эхом доносящийся со стороны протоки. Он вгляделся в темноту, но ничего не увидел за высокими кустами. Затем шум - пронзительное, высокое жужжание - поднялся в небо и направился прямо к нему.