Основные Больные Вещи (ЛП) - Келли Рональд

Джей вскрикнул от ужаса. Он снова попытался встать. Холод стал невыносимым, ломило кости. Изо рта вырывался морозный пар, пока он кричал и, наконец поднявшись, бросился к краю ямы. Мгновенно холод исчез. Теплые лучи осеннего солнца прогнали жуткий озноб.

Он стоял, растерянный, не понимая, что произошло в этой яме. Он искал взглядом мертвого щенка и газету, но не нашел ни того, ни другого. Календарь остался на месте, но теперь год на нем был 2009-м.

Это показалось таким же странным, как встреча - или галлюцинация? - с мертвым псом. Зачем выбрасывать календарь, не дождавшись конца года?

Хруст гравия под шинами заставил его обернуться. Пикап Пелинграда сворачивал с шоссе на дорожку. Испуганный и потрясенный, Джей нырнул в лес и быстро спустился в котловину.

Путь домой был полон паники, лишенным привычного удовольствия от прогулок по лесу. Он мчался через заросли, сердце колотилось, разум все еще путался после тех минут в яме. Время от времени он оглядывался, чувствуя, будто кто-то - или что-то - преследует его по пятам.

Но никого не было.

* * *

Прошла неделя, а Джей все не мог выбросить из головы мертвого щенка. Больше всего его терзала неуверенность и сомнения, произошло ли это на самом деле. А еще - последствия того, что он почувствовал в яме. Головокружение, тошнота, смятение, охватившие его на участке Пелинграда, возвращались, особенно по ночам, после ярких кошмаров о яме. Сны мучили его каждую ночь: щенок лежал в яме, его обугленные лапы связаны проволокой, холодный серый язык вывалился из пасти, а из горла, забитого слизью и личинками, доносился пронзительный скулеж. Однажды Джею приснилось, что он проснулся, а щенок лежит в ногах его кровати. Проволока исчезла, лапы свободны. Медленно пес полз к нему, цепляясь за одеяло, оставляя за собой след из пепла и внутренностей. Его мертвые глаза горели тревогой, словно умоляя, предостерегая держаться подальше от дома Пелинграда.

Но предупреждение осталось без внимания. Мысли о щенке превратились в одержимость. Джей начал сомневаться в своем рассудке, задаваясь вопросом, не сходит ли он с ума. Конечно, он любил книги и комиксы ужасов, но никогда не принимал их всерьез. Он умел отличать реальность от вымысла. Или нет?

* * *

В субботу вечером следующей недели он наконец собрался с духом, чтобы узнать правду.

Около половины девятого он извинился и ушел из гостиной, сказав родителям, что ложится спать. Мать оторвалась от телевизора, улыбнулась и пожелала спокойной ночи. Отец - тренер школьной футбольной команды - лишь буркнул, не отрываясь от журнала "Спортс Иллюстрейтед". Когда Джей был младше, равнодушие отца его ранило, но теперь он считал это благом. Кэл Абернати давно смирился с тем, что его сын не станет таким же крепким футбольным героем, каким был он сам. Джея это устраивало. Спорт и связанная с ним популярность его не интересовали. Ему нужны были только книги и покой.

Джей свернул в другой конец коридора, к подсобке. В ящике он нашел фонарик, накинул куртку и выскользнул через дверь на заднюю веранду. Он дошел до края двора в полной темноте, прежде чем включил свет. Затем осторожно направился в лес, в густые заросли Коллинз-Холлоу.

Ночью лес казался куда страшнее и коварнее, чем днем. Джей с трудом ориентировался, не находя знакомых ориентиров. К тому же ночные звуки были ему чужды: уханье совы, далекий крик козодоя, шорохи существ, крадущихся под ковром кудзу и листьев. Один раз что-то скользнуло мимо его левой лодыжки, зацепив носок грубой кожей, и тут же исчезло.

Наконец, после бесконечного пути, он взобрался по склону котловины к участку Пелинграда. Выключив фонарик, он задержался у кромки леса, переводя дух и разглядывая старый дом. Свет горел лишь в одном окне - в спальне наверху. Нижний этаж был погружен во тьму.

Тихо Джей покинул укрытие леса и пересек двор к яме. Луны не было, и в темноте яма казалась лишь бледным кругом на земле. Он еще раз взглянул на окно спальни, включил фонарик и шагнул в пепельный котлован.

Едва его нога коснулась хрустящей поверхности, все вернулось: головокружение, тошнота, пронизывающий холод. Он хотел уйти, но не ушел. Не затем он проделал этот путь во тьме, чтобы отступить. Он пришел искать мертвого пса, что преследовал его.

Джей добрался до центра ямы и направил луч фонарика на календарь, вросший в обугленный мусор. Дата снова изменилась. Теперь она была ни 1939, ни 2009. Цифры над сеткой гласили: 1946.

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и снова посмотрел. Дата не изменилась. Он осветил газету, под которой прятался щенок. Ее заголовок тоже был другим: "ЖИЛЬE И РАБОЧИЕ МЕСТА НА ПИКЕ ПОСЛЕВОЕННОГО ПРОЦВЕТАНИЯ".

И еще кое-что изменилось. Газета вздулась в центре, словно скрывая теперь нечто куда большее, чем щенок. Она шевельнулась, когда что-то слабо толкнулось снизу.

Тихо заворковал младенец.

Нет, - сказал себе Джей, застыв на месте. - Просто уходи. Иди домой через лес.

Газета дрогнула, и крошечные бледные пальчики показались у края первой страницы, теребя ее. Снова раздалось мягкое детское бормотание.

Ты не хочешь этого видеть. Иди домой и забудь об этом. Но он не мог. Назад пути не было. Он должен был взглянуть.

Джей сделал пару шагов и присел у газеты. Его рука дрожала, когда он отогнул бумагу.

К своему удивлению, он не столько испугался, сколько поразился. Это и правда был младенец.

Ребенку было месяцев шесть или семь, на нем был лишь подгузник - тканевый, застегнутый большой булавкой. Джей не мог понять, мальчик это или девочка. В свете фонарика он видел лишь розовую кожу, пушок светлых волос на макушке и голубые глаза. Вид младенца немного успокоил его. Он вовсе не выглядел мертвым, как щенок. Напротив, казался здоровым.

- Что ты здесь делаешь? - прошептал Джей.

Его охватили забота и нарастающий гнев. Кто мог так поступить с ребенком? - подумал он. - Кто принес его сюда и бросил в яму? Он взглянул на окно. Оно все еще горело светом.

Джей присмотрелся. Когда младенец потянулся к нему, любопытно хватаясь, он заметил ржавую проволоку, въевшуюся в нежную кожу запястий. Проволока стягивала и лодыжки, связывая их вместе.

- Это старик Пелинград, да? - спросил Джей.

Теперь он боялся - за младенца и за себя. Надо было что-то делать. Найти телефон и вызвать шерифа.

Младенец улыбнулся, пуская пузыри через беззубые десны. Он схватил указательный палец Джея и сжал. Обычно это было бы мило, но не здесь, не в яме. Джей с ужасом понял, что хватка ледяная.

- Отпусти! - прошептал он, начиная паниковать. - Хватит!

Младенец лишь захихикал. Его ангельская улыбка стала зловещей, а в глазах загорелась злоба. Затем кожа ребенка начала чернеть и осыпаться. Ветер подхватил обугленные клочки, и пепел попал Джею в глаза, чуть не ослепив его. Сквозь слезы он увидел, что плоть младенца исчезла, остался лишь черный скелет.

- Боже... Боже! - закричал Джей.

Он попытался выдернуть руку, но пальцы младенца - теперь колючие когти из кости - впились в его палец. Холод пополз по руке, от кисти до локтя.

Скелет младенца хихикал и ворковал, его челюсти скрипели. От прежнего облика осталась лишь одна черта - голубые глаза, живые, катались в пустых глазницах, наслаждаясь страхом Джея.

Наконец Джей вырвался. Хихиканье смолкло, и младенец громко заплакал. Его костлявые ручки тянулись к Джею, пытаясь снова его схватить.

Но мальчик больше не мог выносить это жуткое внимание. Он отполз назад, держа фонарик.

Вдруг новый свет залил двор. Джей обернулся - на заднем крыльце зажегся фонарь. Его яркий свет осветил все, когда кто-то с скрипом открыл сетчатую дверь.

- Кто там? - раздался грубый голос с густым немецким акцентом. Это был Пелинград. - Назовись!

Оцепеневший, полузамерзший, Джей выбрался из ямы и поковылял к лесу, держась подальше от света, в тени, надеясь остаться незамеченным.