Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей
— Дорогой лорд Карлайл! Мне должно быть стыдно за свою словоохотливость! — спохватилась она. — Вместо того чтобы проводить вас в покои и дать наконец заслуженное отдохновение, я сижу здесь и утомляю вас всяческими глупостями! Позвольте же предложить вам свежую постель и горячую ванну.
Она стремительно встала и даже не стала слушать срывающиеся с губ Александра заверения, что внимать ее истории было для него истинным наслаждением. Но то были лишь оправдания: он ни за что не отказался бы отогреться в горячей воде и растянуться на белых простынях, засыпая под колыбельную дождевых капель, бьющихся о стекло. Александр мучительно ощущал сырость своего костюма, каждый ком грязи, который принес на каблуках сапог, каждое нарушение этикета, вызванное проклятым происшествием с каретой. Горло саднило, в груди разрастался огонь, подпитываемый начинающейся простудой, усталостью и воображением, подкидывающим ему странные образы.
Нужно крепко выспаться, а завтра он продолжит путь к умирающей матери. Мысль, что он может больше никогда не увидеть новую знакомую, принесла с собой грусть, пронзающую сердце физической болью. Какая ирония: его мать в эту самую минуту могла доживать свои последние часы, а он печалился о женщине, которую знал меньше двух часов! Что это, если не глупость вкупе с черствостью? Однако ему было решительно все равно.
Они вышли в петляющий коридор. Александр готов был поклясться, что ни за что не нашел бы путь обратно к комнате, которую только что покинул. Леди Маршан этим вечером стала его путеводной звездой.
Луиза расслабилась, руки сомкнулись в жесте, излучающем мир и пристойность, — она выглядела истинной носительницей древней фамилии. Любоваться ею было чрезвычайно приятно. И все же Александр с трудом сдержал вздох облегчения, когда она открыла одну из многочисленных дверей.
Спальня оказалась небольшой и такой же суровой, как весь дом. Однако ему было все равно: усталость разом обрушилась на тело, последствия пребывания на холодном воздухе все больше давали о себе знать. Александр пожелал хозяйке доброй ночи, притворил дверь, а затем с остервенением стащил грязные сапоги и одежду, погружаясь в почти неприятно горячую ванну. Тепло проникло глубоко в мышцы, принося расслабление. Худощавыми локтями он опирался о покатые бортики чугунной ванны, призывая дрему.
Через полчаса Александр вытерся, облачился в выделенную ему сорочку и забрался на жесткую кровать. Одеяло кололо разгоряченную кожу, безмерно хотелось чесаться. Несмотря на неудобство, он провалился в глубокий сон без сновидений.
Александр проснулся от пронзительных воплей, похожих на вой младенца и крики болотной птицы.
На грудь резко приземлилась крошечная фигура, ростом не больше трех футов. Она держала его когтистыми ручками и пригвождала к постели взглядом красных глаз. Ужас затопил Александра сверху донизу! Хотелось кричать вместе с существом со старушечьим лицом, но он не мог издать даже писка! Все внутри сдавило каким-то прессом, без возможности сделать вдох, а уродливое создание бесновалось и бесновалось, рыдая и крича погребальные завывания…
Глаза открылись, и Александр вскочил с постели.
Тело сотрясали судороги, пот катился по лицу и спине. Лорд все еще чувствовал на груди маленькие ножки и крепость узловатых ссохшихся пальцев. В тревоге он побежал к кувшину с холодной водой, заблаговременно принесенному служанкой, погрузил голову в таз и принялся поливать себя сверху, намыливаясь куском мыла. Сосуды в голове резко сжались, провоцируя головную боль.
«К дьяволу! Нужно уезжать как можно скорее!» — подумал Александр. Что-то необъяснимое в этом поместье пугало его до окаменения. И как-то некстати стали оживать давно похороненные в глубинах памяти воспоминания об ирландке-няне, рассказывающей легенды про старуху-банши, что приходит к умирающим и горько плачет по ним.
Он с яростью прогнал прочь тлетворные мысли. Пусть все здешние кошмары — плод разыгравшегося воображения, но куда спокойнее рассуждать об этих вопросах в безопасности уэльского замка. Вот только, быстро одеваясь в приведенную в порядок одежду, Александр отвернулся от зеркала и не заметил десять красных следов на груди…
Планам лорда Карлайла не суждено было сбыться: через два часа его разобрала столь жестокая простуда, что он с трудом мог разлепить свинцовые веки. О путешествии не могло быть и речи. Впрочем, погруженный в нездоровый сон, Александр об этом не помышлял. В бреду ему виделась хозяйка дома, кружившая вокруг одра. Пусть он и пребывал в забытье, но все же готов был поклясться, что слышал голос Луизы, глухо выговаривающий невидимому собеседнику: «Нет! Нет! Нельзя допустить! Нельзя допустить сейчас его смерть!» В нем ощущалось отчаяние, способное поднимать воинов из глубоких могил.
Именно к этому отчаянию Александр стремился, блуждая в закоулках своего задавленного жаром разума, подбрасывающего безумные видения. Вот в сумрачном углу комнаты показалось низенькое создание, так похожее на припавшую к груди банши, вот с закатом все отчетливее проглядываются и наливаются жизнью фигуры дюжины монахов в убогих аскетичных одеяниях.
Молодые мужчины, старики и совсем еще смешные юнцы — они вплывают в комнату со светом луны, безучастно купаясь в ее ледяных лучах. Прозрачные, суровые, безмолвствующие призраки окружают постель, в их ладонях вдруг появляются толстые белые свечи, источающие сладкий травянистый аромат. Под аккомпанемент тихого треска трепещущего узкого пламени мужчины строем выводят невыразимо печальный григорианский хорал. Их рты плотно закрыты, но в ушах все равно раздается протяжное: «Κύριε ἐλέησον…» [21]
Александр изо всех сих пытался избавиться от пугающей картины: сжимал глаза, тряс звенящей от боли головой, затыкал уши, — но все его действия не приносили покоя. Лишь мутный осенний рассвет заставлял монахов замолчать и раствориться в каменных стенах.
Лорд Карлайл не знал, сколько дней миновало с начала его лихорадки, с равным успехом это могли быть двое суток или же два года. Бред терзал без устали, забирался под кожу, отравлял разум. Александр больше не был уверен в реальности окружающих вещей. А была ли Луиза? Существует ли она на самом деле? Вдруг сам он лежит в родовом поместье, матушка в добром здравии гостит в Уэльсе, а верный кучер вовсе не ищет помощи в богом забытой деревне где-то между Стаффордширом и Гудвиком?
Было лишь одно видение, от которого он не отказался бы, даже зная, что оно станет причиной его погибели. В один из вечеров, когда багряные небеса тяжело нависали над крышей, а ветер тревожно сотрясал деревья, бросающиеся ветвями в грязные оконные стекла, леди Маршан вошла в комнату с присущим лишь ей одной спокойствием. Сознание сегодня очистилось, позволив узреть дивную картину: Луиза облачилась в кроваво-алый наряд, подхваченный на талии широким поясом. Она не надела никаких украшений, а волосы убрала в простую косу. Кожа сияла в волшебном вечернем свете, словно небо желало приласкать подобное совершенство. Луизе не нужны были побрякушки, коими щедро увешивались знакомые Александру леди, — она сама блистала лучше любой драгоценности. Лорд поймал себя на непривычном ощущении: пресыщенное богатством, благополучием и вниманием сердце… щемило от теснившегося в груди чувства.
«Я люблю ее!» — подумал он и нисколько не испугался. Александр всегда считал, что узы брака станут удушливым ярмом, однако сейчас в голове твердо вызрела мысль: он сделает леди Маршан предложение. Если она была видением, то он готов остаться в лихорадке навечно!
— Вижу, вам стало лучше, — улыбнулась она.
— Уверен, все благодаря вашей неусыпной заботе, — ответил Александр и еле слышно облегченно вздохнул: Луиза была настоящей. Ему действительно было лучше, несмотря на боль в мышцах, легкий жар и общую слабость. Теперь-то он точно переживет что угодно!
