Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)
Там, прямо посередине прохода, сидела маленькая кошка. Черничного цвета, голубоглазая, она низко припала к земле и смотрела на них немигающим взглядом плюшевой игрушки. Ничего общего с той уродливой тварью из машины. Но раз Ника решила, что так будет интереснее…
Улыбнувшись в ответ, Эд поддержал ее игру.
- Определенно!
Кошка потянулась, зевнула, покрасовавшись острыми белоснежными зубками и розовым язычком, и беззвучно помчалась вперед.
Ника, хохотнув, тут же устремилась за хвостатой проводницей!…
Эд тащился за ними, как на привязи, находя этот бег сквозь заросли детским. И даже глупым - к саду начал примешиваться лес. Деревья (а вместе с ними и кустарники) становились все гуще и выше, доставая до небес тонкими ветвями, пока окружающий пейзаж не показал свое истинное лицо - сквозь колючий подлесок, заступавший тропинку, приходилось уже продираться.
Но теплая ладошка, зажатая в его руке, норовила выскользнуть… И он ускорял шаг. Шелковистые летящие пряди тянулись к его лицу, дразня, опаляя щеки… А кусты смыкались плотнее, заставляли опасно сближаться… И очень скоро в мире не осталось ничего, кроме этой сладостной, завораживающей погони!…
Но заросли вдруг кончились.
Эд растерянно моргнул - он никак не предполагал, что за тесным переплетением кустарников и старых деревьев скрывается такое огромное пространство.
Прямо перед ними за глубокой балкой, прячущей топь под сухим тростником, раскинулось поле. На его краю, опасно накренившись и цепляясь из последних сил, но все равно сползая вниз, рос огромный невообразимо старый клен. Его оранжево-красная крона уже значительно поредела под ветрами - опала на землю ярким тяжелым ковром…
Конечно, с высоты шестнадцатого этажа за садами угадывалось голубоватое шевеление поля, но… Похоже, черта города была не так уж и далеко, каких-то полчаса пути.
Ника воспользовалась его замешательством и ускользнула - понеслась вслед за кошкой, почти не касаясь земли. Прямо к хлипкому мостику через балку.
Едва увидев эти полусгнившие доски, Эд понял, к чему идет. Но до последнего надеялся, что интуиция его подводит.
И, конечно же, кошка вскочила на них! Преодолела одним уверенным прыжком, а затем нетерпеливо замерла на противоположной стороне, поигрывая хвостом и словно интересуясь: ну? в чем дело?
Ровно с тем же выражением к нему обернулась и Ника. Ухватила за руку и, не задумываясь ни на секунду (и даже не сбавляя темп), рванула вперед!
Эд старался не думать, что у них под ногами. И не дышать.
Однако они очутились на другой стороне быстрее, чем вдох понадобился ему по-настоящему. Он только бросил взгляд через плечо на доски, которые отчаянно раскачивались, скрипели и рассыпали трухлявые щепки по дну балки… С ума сойти, им же еще и возвращаться!
Но страх исчез, стоило лишь обратить лицо к полю.
По его гладкой спине из ковыля, страстно смешавшегося с забытой пшеницей, катились волны и замирали неподалеку - не смея коснуться заветного берега, где стояли Эд и Ника, зачарованные, объятые магией бездонных ветров. Океан нехоженых осенних трав простирался до горизонта, глуша своим золотистым шуршанием все звуки мира…
Казалось, это был его край.
Сам того не замечая, Эд шагнул вперед, сорвал травинку и снова замер, задумчиво глядя вдаль. Неслышно подошедшая сзади Ника взяла его за руку и прижалась к плечу извечным жестом близкой женщины.
- Здесь удивительно, правда?
- Да, очень красиво.
- Не просто красиво, - ее глаза на миг стали далекими и отсутствующими. - Удивительно. Но когда-нибудь будет еще… - вдруг метнувшаяся слева тень отвлекла ее. Ника живо воскликнула: - Эй, погоди!
И бросилась догонять кошку, с несчастным видом трусившую в сторону леса. Некогда гордо поднятый хвост волочился по земле.
- Ну подожди, ну куда ты? А как же сметана?
Кошка вмиг была поймана, водворена на руки и приласкана.
С ней, старательно изображающей из себя послушное домашнее животное, Ника направилась к месту, где трава стелилась особенно мягким, приглашающим ковром…
Эд вспомнил наконец, зачем они здесь. И понес корзинку со снедью туда же.
- Сначала покормим тебя. Ты же нас привела, так что заслужила! - проворковала Ника, как заботливая мамаша, и принялась разгружать корзинку на цветастый плед, служивший им покрывалом, время от времени отводя в сторону лапу, норовившую помочь.
Бутерброды, сок, склянки со специями, бутылка вина (на удивление неплохого), что-то завернутое в промасленную бумагу, куски торта в коробке, бокалы, салфетки… Как могло это все поместиться в тщедушной корзинке?!
Эд стоял молча, жуя травинку и откровенно наслаждаясь моментом - тем, что здесь и сейчас они только вдвоем. Если не считать кошки.
Ее ангельская внешность таила поистине адские глубины аппетита - в округлившемся животике быстро исчезло все содержимое банки сметаны, принесенной Эдом. Даже он сам, проголодавшийся от прогулки (а еще больше - от переживаний, тлевших внутри), выглядел бледно на фоне усатой бесстыдницы. Что уж говорить о Нике, которая ела, похоже, только из вежливости - так иногда едят дети, чтобы не обидеть того, кто запихивает в них очередную дозу протеинов с витаминами…
Солнце коснулось поля и застыло, медля с закатом - не желая отрывать свои лучи от Ники, заигравшейся с кошкой. Та, довольная до невозможности, то ловила пряди, оживавшие под легкими порывами ветра, то переворачивалась на спину, брыкаясь и покусывая ладонь - ониксовую в потоках теплого света. Расслабленно облизывала невидимые остатки угощения с изящных пальцев, мурчала, обвивала запястье, оттеняя своим чернильным мехом полупрозрачные жилки… И вдруг хватала тонкую ткань платья! Несколько раз даже слышался угрожающий треск, и тогда Ника, громко смеясь, начинала отдирать ее острые коготки…
Эду казалось, что он видит сияющие полосы, которые оставлял разыгравшийся зверек на ее бархатной коже.
Внезапно он ощутил мучительную необходимость быть к ней ближе. Настолько, насколько это возможно.
Голову затопил хмельной шум. В кончиках пальцев заискрилось возбужденное ожидание…
Но парочка была увлечена собой: не замечая его состояния, Ника все развлекала проклятую кошку, а та скалилась, издеваясь - глядя прямо ему в глаза с намеком: нет, тебе она не достанется!…
Эд с каждым вдохом мрачнел. И обрывок травинки в его губах двигался часто и нервно.
Становилось прохладнее. Но в противовес истончавшемуся теплу на небесах разгорался пожар - все оттенки радуги, от нежно-золотистого до травяного, отражались в розовых облаках, перемешивались с глубокой синевой вечернего неба, звучали единым аккордом, завершающим суетность дня… Западный ветер, который в это время года просто обязан нести с собой пронизывающий холод и отчетливое дыхание смерти, оказался на удивление теплым. Его ласкающие прикосновения рождали на коже Эда легкий зуд. Заставляли сердце биться чаще.
