Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)
Внезапно захотелось поглубже запахнуть куртку. И выпить чего-нибудь согревающего.
- …Или знаешь?
Его окунули в прорубь. Оцепенение не спеша захватывало аорту, медленно, но верно приближаясь к сердцу… Все так же пристально глядя прямо в его преступную душу, Ника коснулась руки. Ледяной жар и обжигающий холод сплелись, лишая возможности дышать…
Эд отрицательно качнул головой.
А она вдруг улыбнулась - пронзительно и лукаво. Заливисто хохотнула.
- Ну конечно не знаешь! Ты же меня всегда на остановке ждешь! Но ты найдешь, это легко. У меня номер тридцать семь. Садовая, тридцать семь! Запомнил?
Еще бы он не помнил… Мало в его жизни чисел, которые было бы так непросто забыть.
- Найду. В четыре?
- Точно!
- И взять сметану?
- Сметану?! - светлые брови изогнулись, эхом повторяя вопрос. На дне зрачков плескалось абсолютное непонимание - так умеют удивляться только дети. И она, наверное, тоже скоро утратит эту способность…
- Ну как зачем? Для кошки.
- А-а-а! - искренняя лучезарная радость. - Да, обязательно возьми! Она будет очень рада. Ну все, до завтра!
- До завтра.
Ника уже взялась за дверцу. Но в последний момент неожиданно развернулась и потянулась к щеке Эда.
Ее губы легли на кожу раскаленным клеймом.
- До завтра! - повторила, пряча смешок, и мгновенно растворилась в толпе студентов, явно довольная произведенным эффектом.
Эд хмыкнул. Коснулся места поцелуя мелко дрожавшими пальцами и завел машину.
Он не мог отделаться от ощущения, что это все происходит с кем-то другим.
Это действительно он, зрелый и многоопытный мужчина, мчится сейчас на свидание к девчонке, за которой тайно следит уже около трех недель? Это он, прежде сводивший контакты с женщинами до тех, что предусмотрены природой, купил… букет и торт (причем лучшие, которые только можно было достать)?!.
Накануне, до последнего измочаленный нервным напряжением, Эд уснул прямо на своем раскладном стуле с биноклем в руке.
Его разбудил пронзительный крик ночной птицы. В полной темноте, еще не вырвавшись из сна, он испытал ужасное мгновение дезориентации - казалось, он летит с огромной высоты! Стремясь удержать иллюзию равновесия, он раскинул руки как можно шире. Пальцы разжались, ловя ночной воздух… И бинокль, очертив элегантную дугу и сверкнув напоследок отражением луны из своих призрачных линз, рухнул вниз.
Эд изумленно наблюдал его почти осмысленный полет, почему-то совсем не сожалея о потере этой в общем-то недешевой вещи. А после сплюнул вслед и заковылял вниз по лестнице, отяжелевший и плохо соображающий…
Дома, несмотря на дикое желание свалиться в постель и ни о чем не думать, он прилежно сел к рабочему столу. Но перед глазами вместо цифр и символов ее коралловые влажные губы бесконечно складывались в волшебное «Нас приглашают на пикник»… В конце концов он прекратил маяться дурью, наспех разделся и бросил усталое тело на неразложенный диван. К счастью, обошлось без снов…
И вот теперь, остановившись у ее калитки на совершенно законных основаниях и придирчиво разглядывая гладко выбритое лицо в зеркале заднего вида, Эд пытался взбодрить себя улыбкой. Но отражение в ответ недружелюбно скалило зубы, а на дне глаз легко читался страх…
Он обреченно вздохнул, надвинул поглубже очки и распахнул дверцу в осенние сады.
Погода была удивительной.
На фоне бездонного синего неба умирающая листва давала свой последний концерт - словно оперная дива на склоне лет искусно и печально перебирала оттенки-ноты: от слепящего золота до черного багрянца. А все тепло, накопленное за долгое жаркое лето, покидало землю, аккомпанируя - пронзительно вибрируя скрипкой, завершающей партию…
Эд шагнул во двор не задумываясь. И снова чуть не растянулся из-за перепада уровней.
В первый момент ему показалось, что в ее саду царит темнота - сплошной полог ветвей нависал совсем низко над маленьким двориком. Но стоило глазам немного адаптироваться, и стали видны потоки лучей, прорывавших сплетение крон. Живыми, шевелящимися нитями они рисовали узор на аккуратной лужайке у входа.
А вокруг… Справа, слева, за спиной вдоль забора, у дома и дальше, в таинственных дебрях старого сада, буйствовали хризантемы! Самые разные: белые с острыми иглами лепестков и пушистые желтые помпоны. Аккуратные, похожие на ромашки, и неряхи с растрепанной шевелюрой. Огромные рыжие шапки с атласно-белой подкладкой и мелкие, покрывающие целый куст вспышками красного, осыпающиеся горячими искрами на усталую землю…
Они почти заслонили старый деревянный дом с подслеповатыми окнами.
Все еще не отрывая потрясенного взгляда от охряного моря цветов, затопившего двор, Эд подошел к обшарпанной двери, когда-то давно покрашенной в голубой цвет, и протянул руку.
Но звонка не было, хоть он внимательно осмотрел всю стену вокруг косяка. Прежде чем он успел удивиться и этому, дверь открылась.
В простой красной рубашке, восхитительно оттенявшей горстку крохотных, едва заметных веснушек на носу, Ника улыбнулась ему, ослепляя.
- Привет! Ты раньше.
Все слова, заготовленные Эдом для начала непринужденного разговора, разом куда-то исчезли. Он отвел взгляд и неловко протянул ей букет.
- Привет. Это - тебе.
Но никто не спешил освобождать его от торжественной ноши. Или хотя бы - благодарить. Встревоженный паузой, Эд вернул взгляд на Нику. И похолодел.
Ее глаза были смертельно серьезны.
- Они же… мертвые, - голос опасно дрогнул, замерев на полпути между болью и гневом. Соскальзывая в сторону последнего.
Изящные розовые пальцы потянулись к букету и, помедлив в последний момент (точно боясь ранить еще больше), начали нежно теребить листья, оглаживать шелковые лепестки. Утешая. В полумраке прихожей дикая волна ее волос, алая рубашка и розы слились в одну огненную стихию, озаряющую извечный лик скорбящей мадонны…
Она смотрела прямо на него.
- Не дари мне мертвых цветов. Никогда!… Обещаешь?
Эд сглотнул и еле слышно выдавил:
- Ладно.
А Ника вдруг заметила торт.
- Ух ты! Какой огромный! - громко и искренне восхитилась она, вмиг превратившись в юную легкомысленную девушку. Эд незаметно выдохнул с облегчением: слава богу, что хоть принадлежность торта к миру живых не вызвала у нее сомнений…
Тем временем она прижала букет к груди осторожно, словно больного ребенка, и мягким, прощающим тоном произнесла:
- Ну что ж, попробуем их спасти.
Проскользнула вглубь дома и почти сразу исчезла из виду, оставляя за собой звук тихо шуршащих шагов.
Эд снял очки, прищурился и неуверенно последовал за ней.
