Линда Лафферти - Проклятие Батори
– Здесь я хозяйка, шлюха, – прорычала повариха и замахнулась на нее ложкой. – Думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься по ночам? Убирайся!
– Вида пойдет со мной, – огрызнулась та.
Повариха выпятила нижнюю губу, как карниз, и так потянула Виду к себе, что ослабшая девушка чуть не упала.
– Запомни мои слова, – шепнула ей Брона.
– Графиня узнает о твоем вероломстве, повариха, – пригрозила Гедвика.
Взгляд Броны утратил свою свирепость, и лицо ее исказил холодный страх.
Скользкой от бекона рукой Гедвика схватила Виду за костлявый локоть и потянула за собой с кухни. Та чуть не упала в обморок от аромата свинины. Она решила, что когда останется одна, то будет лизать жир со своего рукава…
* * *По ночам Вида лежала на холодном каменном полу за дверью спальни своей госпожи, свернувшись, как собака, на грубой шерстяной подстилке. Кусочки высохшей травы и песчинки, застрявшие в ткани, кололи ее нежную кожу и не давали спать. Она слушала приглушенный шум ветра, гуляющего по темным коридорам замка.
Просыпаясь, она часто видела Дарвулию с факелом над головой, которая вела графиню в нижние этажи замка, в подземелье.
– Спи! – командовала ведьма, выдыхая кольца пара. – Эти прогулки тебя не касаются.
Покидать замок Вида могла только при ясном свете дня, когда графиня не нуждалась в ее услугах. Девушка уходила домой, шатаясь на своих тощих ногах в стоптанных кожаных туфлях, в лачугу матери в деревне Чахтице. За свои жалкие гроши она покупала кости для супа и овощи, да еще немного угля, чтобы поддерживать огонь в маленьком очаге больной матери, и расплачивалась с соседскими детьми тарелкой супа, чтобы те оставались с матерью на ночь. Несмотря на свой голод, Вида знала, что не может съесть ни капли этого супа, не поставив под угрозу едва тлеющую жизнь матери.
Однажды ночью она проснулась от приглушенного говора, доносящегося из спальни графини. Возможно, той что-то приснилось. Что могло ей присниться? Множество воздыхателей, умерший муж? Ее сундуки с золотом и замки? Пышный дом в Вене рядом с великим собором Святого Стефана?
И тут Вида заметила рядом чьи-то высокие сапоги из тонкой кожи. Над нею возвышался высокий мужчина. Он был весь в черном, его плечи окутывал широкий походный плащ с капюшоном.
Как такой человек смог подняться по ступеням, не разбудив ее?
Он без стука открыл дверь к графине и беззвучно проскользнул внутрь.
Виду охватила дрожь. Девушка вспомнила деревенские рассказы о высоком незнакомце в черном, который посещал Чахтицкий замок много лет назад, еще до смерти Ференца Надашди. Говорили, что графиня сбежала куда-то с таинственным незнакомцем на несколько месяцев. Когда она вернулась к мужу, слуги затаили дыхание, ожидая побоев, поскольку граф Надашди был известен своей яростью и жестокостью.
Но графиня не получила побоев и вообще не понесла никакого наказания.
Ференц Надашди принял ее назад, ничего не сказав. Никаких синяков на ее лице никто не заметил. Деревенские жители были потрясены.
Не тот ли это незнакомец в черном вернулся, чтобы снова забрать ее с собой?
У Виды свело желудок. Ей казалось, что желудок переваривает сам себя, сжимаясь от пустоты и тщетно ища себе пропитания.
Вспомнив про кувшин с гусиным жиром, она облизнулась.
Глава 22
Карбондейл, штат Колорадо
17 декабря 2010 года
Самолет Джона задержался в Денвере.
Сразу после полуночи начался сильный снегопад, и с тех пор снег уже валил не переставая. Большие мокрые снежинки плотно покрыли лыжные трассы, но затрудняли видимость и сделали невозможной посадку в Аспене, известном своей непростой взлетно-посадочной полосой – короткой и окруженной высокими горами.
Ожидая в аэропорту, Бетси смотрела на падающий снег. Жирные снежинки резво кружились в воздухе. Она зашла в небольшое кафе выпить чашечку кофе.
Почему она все-таки согасилась? После развода они старались изо всех сил держаться подальше друг от друга, признавая, что брак, заключенный еще до окончания университета, был просто ошибкой молодости. Теперь Джон был адъюнкт-профессором[38] в Массачусетском технологическом институте и получал гранты на исследования. А у Бетси собственная практика.
Они многого добились.
Черт возьми! Бетси скрипнула зубами, не понимая, что на нее нашло.
Развод так повлиял на нее, что она терпеть не могла Боулдер[39]. Не могла ходить по кампусу, не думая о студенческих днях, когда они с Джоном весной лежали в тени дубов на одеяле, пьяные от молодой любви.
В минуты слабости Бетси по-прежнему вспоминала прикосновение его рук, когда он проводил пальцем по ее подбородку, обводил контуры ее плеч. Она чувствовала его пьянящее теплое дыхание у себя на шее. От него пахло сосновой хвоей и теплым солнцем, прогулками в горах. Они целовались нежно, как только можно, и смотрели друг другу прямо в глаза. Студенты в обрезанных выше колена джинсах перебрасывались летающими тарелками, и между ними носилась собака в ошейнике, пытаясь поймать диск. Вдали на фоне лазурного колорадского неба вздымались Флэтайронские утесы, красные скалы. Когда они с Джоном перекатывались, ловя переместившуюся тень, то видели облицованный песчаником фасад Норлинской библиотеки. Ребята с рюкзаками, полными книг, входили через турникет, повернувшись спиной к солнцу, летающим тарелкам и молодой любви.
Над входом в библиотеку были высечены слова Цицерона: «Кто знает только собственное поколение, вечно остается ребенком»[40].
Теперь эти слова преследовали Бетси.
«Мы были просто детьми, – думала она, ожидая прибытия Джона в аэропорту. – И к тому же глупыми».
– Чем могу быть вам полезен? – спросил официант в кафе.
– Капучино с двухпроцентным молоком, – заказала она.
На столике лежала измятая развернутая местная газета «Аспентаймс». Кто-то записал на полях телефонный номер, и Бетси обратила внимание на статью рядом:
Хард-рокеры, готы и хард-дай панки!
Собираемся сегодня вечером в «Кверху пузом».
Блэк-метал-группа «Веном» играет трибьют «Батори».
Батори?
С колотящимся сердцем она принялась читать.
– Вот ты где!
Джон положил свою сумку, схватил Бетси за руки и обнял; несмотря на длительный перелет, его кожа пахла сосновым мылом. Он обнимал ее дольше, чем ей бы хотелось, и наверняка ощутил, как у нее вдруг напряглась спина.
Джон отпустил ее и посмотрел в лицо.
– Ты похудела. Я нащупал твои ребра.
Пожав плечами, Бетси посмотрела на его видавшую виды матерчатую сумку, знакомую со студенческих дней.
