Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху (ЛП) - Вонг Дэвид

Я довольно долго колебался, не зная, с чего начать. Наконец я сделал глубокий вдох и сказал:

– Ты когда-нибудь замечал, что если слышишь новое слово – какого никогда не слышал прежде, – то в течение суток встретишь его где-то ещё?

– Не знаю, – ответил Фальконер сквозь вздох. – Наверное, да.

– Или представь, что едешь на машине. Никогда не встречал на дороге, скажем, одинокий ботинок?

– Допустим.

– А бывало так, что по телеку сообщают новость о смерти актёра, хотя ты готов поклясться, что слышал об этом ещё лет пять назад? Я имею в виду, когда ты чётко помнишь, как на ТВ по всем каналам крутили кадры с похорон, и вот – их крутят опять.

В этот раз Фальконер даже кивнул.

– Да, слушай. Да. Ричард Прайор.

– Хорошо, хорошо. Дальше. Ты когда-нибудь просыпался с чувством, что с миром что-то неладно? Нет-нет, не смотри так на меня. Я не говорю про мир в целом, где люди жестоки друг с другом, а детей убивают в бандитских перестрелках. Я имею в виду что-то конкретное. Когда ты просыпаешься и вдруг чувствуешь, будто что-то изменилось – может быть, что-то незначительное, а может и нет. Будто что-то… не на своём месте. А весь мир продолжает жить как ни в чём не бывало, и ты единственный почувствовал что-то странное?

– Нет.

– Теперь почувствуешь. Мне как-то написал один парень: он говорил, как однажды пришёл домой и стал ждать в коридоре, пока к нему подбежит собака. А потом вспомнил, что у него нет собаки. Ещё одна женщина клялась, что никогда раньше не слышала про мясо с кровью – она узнала об этом только в прошлом году. Она говорила, что хорошо помнит время, когда в ресторанах могли уволить повара, если его стейк окажется красным в середине. А сейчас – закажи прожаренный стейк, и тебя примут за реднека. Когда я слышу гангста-рэп, когда вижу, как тринадцатилетние девочки с «Айподами» напевают песни, где чувак хвалится, как он искалечил шлюху, я думаю: такого не может быть в этой вселенной. Это неправильно. Не то чтобы морально неправильно, скорее… неуместно. Потому что я очень чётко представляю себе мир, в котором этого не нет.

Последовала пауза; Фальконера выдавало его же лицо: я видел, как он старается всё обдумать. Он, конечно, не признает, что я прав – точно не здесь и не сейчас – но я видел, что задел какую-то струну его души. Он только проговорил:

– Давай ближе к сути.

– А теперь вспомни, что я говорил про человека-тень и про девушку. Экстраполируй. Эти существа, кто бы они ни были и откуда бы ни пришли – подумай, что они могут сделать с нашим миром. Они могут перемещаться назад во времени и менять прошлое; они в силах изменить события и запустить цепную реакцию, которая придаст миру ту форму, какую они захотят.

Я замолчал, надеясь, что мои слова произведут эффект. Джон сказал:

– Я вроде даже помню, как Эл Гор стал президентом.

Фальконер пожал плечами:

– Ну… чёрт, я тоже помню…

– Нет-нет-нет, – ответил Джон. – Я не про ту херню с пересчётом голосов. Я помню, как его избрали президентом в девяносто седьмом году, потому что Билла Клинтона убил какой-то псих из движения против абортов. Эл Гор стал президентом и был им до двухтысячного года. И вот однажды я просыпаюсь, включаю телек, а там на всех каналах показывают пресс-конференцию губернатора Техаса. И я думаю, этот чувак что, попался с шлюхой? С каких пор кого-то волнует, что говорит сынок Джорджа Буша? А потом я смотрю на подпись на экране, и там написано «Речь Президента из Овального Кабинета», и у меня гудит башка, как с похмелья, и я думаю, ах, да, всё верно. Он же президент.

Никто ему не ответил. Джон достал пачку сигарет.

– Одна девчонка из Огайо прислала мне журнал. Она нашла его в подвале в библиотеке. Июльский выпуск «Тайм» девяносто седьмого года. На обложке Билл Клинтон – мёртвый, как Линкольн. Я запомнил эту фотографию сразу же, как увидел. Но если посмотреть архивы выпусков «Тайм», на том номере будет фотография марсохода. И Билл Клинтон, очевидно, всё ещё жив. Но тот журнал, тот самый выпуск – настоящий. Я держал его в руках. Он каким-то образом уцелел.

Джон зажёг сигарету.

Фальконер внезапно переменился в лице: он выглядел очень взволнованным. Он ждал, пока кто-нибудь продолжит, но никто не решался, и он, запинаясь, проговорил:

– Я даже не… Ну что, блять, я могу с этим поделать? Ладно вам!

– Это Пятая Стена, – продолжил Джон. – Сломай её, и по-любому за ней окажутся люди-тени. Как люди за камерой, в режиссёрской.

Я посмотрел на человека в чёрном и спросил:

– Ну что? Может просто расскажешь, как оно на самом деле?

Он стряхнул с колена катышки и сказал:

– Их называют Кс’еллнуу, потомки Горнотха Зуулнааррка.

– Ты что, придумываешь слова на ходу? – спросил Джон.

– Да. Так же как и вы, когда называете их «демонами» или «призраками». Как думаешь, какой процент бытия может быть описан в таких терминах?

– Но я слышал, они не любят кресты. И музыку – приятная музыка их отпугивает. Кажется, об этом писали в Библии.

– Кресты? – спросил Фальконер. – А анх тоже сработает? Это такой египетский знак, христиане срисовали с него крест.

– Не знаю, мы не пробовали. Но святая вода тоже работает.

– Да, да, – ответил Фальконер. – Как обычная вода, но со Святой молекулой, сцепленной с двумя атомами водорода и одним – кислорода.

Фальконер вложил пистолет в кобуру и продолжил:

– Ладно. Я иду в школу за трупом Фрэнки. Вы, ребята, можете посидеть тут, всё обдумать. Мне уже насрать. Можете накидывать один миф на другой, пока не станет страшно выходить из дома. Выключить свет, подсветить лицо фонариком. Но не вздумайте меня отвлекать, пока не получите доказательства. Голова у меня не резиновая.

Он повернулся к человеку в чёрном.

– Приятно было познакомиться. Пришли свой отчёт по факсу – добавлю его к делу.

– И ты просто закроешь на всё глаза? – спросил я. – После того, что видел…

– Чего ты от меня хочешь, Вонг? Серьезно. Я здесь на службе. Если я зайду в школу и найду там бигфута, срущего лепреконами, я внесу его в дело и продолжу работу. Но я не собираюсь играть в вашу игру.

Он повернулся к выходу.

– Таков твой выбор, детектив? – спросил человек в чёрном.

– Да. Спасибо.

– Уверен? Потому что я хотел бы кое о чём тебе рассказать, прежде чем ты уйдешь.

– И это?

– Ответ на мой вопрос. Это твой выбор? Или этот выбор сделал за тебя кто-то другой?

– Что?

– Когда ты в последний раз ел, детектив?

– Я ушёл.

Он зашагал к двери.

– Я понимаю тебя, детектив, – сказал человек в чёрном. – Ты веришь только в то, что можешь увидеть, потрогать, описать и измерить приборами. Тогда позволь мне поведать, что мы можем видеть, трогать и измерять, детектив Фальконер. Тебя.

Фальконер опять остановился, спиной к нам. Человек в чёрном продолжил:

– У нас есть сканер. Он может отслеживать всю активность твоего мозга, каждого нейрона, в реальном времени. Я видел его: он выглядит как сомбреро. Когда ты минуту назад принял решение уйти, я мог бы заглянуть в твой мозг и показать, какой именно из твоих 1102576226996453 синапсов сработал первым и увлёк за собой остальные, как падающие домино, что в итоге сформировало твоё «решение». Я могу отмотать назад и точно указать ту стадию твоего физического развития, когда сформировалась эта конкретная связь между двумя нейронами, в точности отследить серию импульсов от твоих глаз и ушей, которые запустили нужную химическую реакцию. Я могу устроить тебе экскурс по твоему мозгу и показать физическое происхождение той нейронной связи, которую ты называешь «справедливостью», и той, что ты называешь «любовью», и даже той, которую ты называешь «критическим мышлением».

– Да и насрать. Что с того-то.

– Есть очень древние и влиятельные игроки, которым не насрать. Ты веришь в духов, детектив. В духов из машины. Ты показываешь это всякий раз, когда говоришь о «разуме» или заявляешь, что сам «выбираешь», как тебе поступить. Ребята называют это душой, а ты называешь это «самосознанием» или «личностью». Все вы говорите о мистической, призрачной сущности, населяющей мягкую, склизкую сеть клеток внутри вашего черепа. О силе, которая каким-то образом выбирает, как поступить, как заставить сработать один синапс вместо другого. И ты в неё веришь, пусть и зная, что вся окружающая вселенная – всего лишь череда физических реакций, всего лишь камушки, скачущие по доске. Единственный объект в радиусе пятнадцати миллиардов световых лет, способный принимать осознанные решения, находится в костяной коробке у тебя на плечах. Не так ли?