Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария

Антон тоже оглядывает комнату, потом приставляет стул к книжному шкафу у окна, залезает и долго там копается. Слышится треск проводов, шипение – и в комнате резко начинает пахнуть палёными проводами.

Значит, всё-таки камера. Что ж, это логично.

- Только не подожги ещё раз дом, - прошу я.

Антон улыбается и открывает форточку.

- Не буду, Оля.

ЛаШонда с интересом следит за нами из ноутбука.

- Какой красивый есть кадавр, - говорит она об Антоне.

- Эм… Кадавр?

- Мёртвый, - кивает ЛаШонда. - Совсем мёртвый. Как ты его поднять?

Я молча смотрю на неё, и мадам смеётся.

- Ты уже рассказать, - она кивает куда-то мне за спину, наверное, намекая на Анатолия Николаевича. - Он рассказать я. Но я хочу услышать от ты. Что ты делать?

Она далеко, в своём Новом Орлеане, на другом конце мира. И ничего мне не сделает. Я боюсь, конечно, по привычке. Но знаю, что показывать этого не нужно.

- А что в-вы м-мне р-раскажете? - спрашиваю я так твёрдо, как только могу.

ЛаШонда заливается весёлым смехом.

- Милая девочка есть! Не есть странно, Барон всегда выбирать такие. Он же выбрать ты, или ты есть солгать ему? - Она снова кивает мне за спину, опять намекая на Фетисова.

Мне нужны знания из первых рук, говорю я себе. Даже из таких странных.

Поэтому я подхожу к столу, сажусь в кресло перед ноутбуком, закатываю рукав пижамы и показываю татуировку. Мадам просит поднести её к камере, долго внимательно смотрит, потом улыбается.

- Как давно?

Я отвечаю. Она кивает.

- Хорошо есть. Но ты не рассказать мне про обряд. Я не помочь тебе иначе. Ты не понять.

- Зачем вам вообще мне помогать?

Естественно, я ей не верю. С чего бы? У директора ФСБ уж конечно имеется целый штат засланных казачков, даже таких необычных. Откуда я знаю, что эта ЛаШонда настоящая? По-русски, вон, говорит, хоть и плохо. Словно специально, чтобы я поняла. Соединение у неё защищено, ну-ну…

- Затем, - добродушно усмехается ЛаШонда. - Меня просить об это мой лоа. Дух!

Я хмурюсь. Она что, тоже?..

- Вы тоже связаны с Бароном Субботой?

- Самди? Нет, - мадам это почему-то смешит. – Мой лоа – Легба^[5]. Проводник.

- Проводник? - переспрашиваю я, вспоминая всё, что читала про Легбу.

Мадам кивает.

- Я есть открыть путь для тебя, девочка. Только открыть, идти ты сама. Как зовут тебя?

- Оля.

Она снова кивает.

- Я есть открыть путь для тебя, Оля. Ты ступить на дороги… пере… Перекрёсток! Куда дальше идти есть твой выбор. Ты решать.

- Я решу… Я не понимаю, какой перекрёсток?

Мадам чуть отодвигается от камеры и пожимает плечами. Я теперь вижу, что на ней яркая футболка, милая, с розовыми зайчиками-логотипом «Playboy». Да уж, как-то не так я представляла колдунью вуду. Как минимум с черепами.

- Ты смотреть так смешно, - хохочет ЛаШонда. - Я выглядеть странно для ты? Ты ждать бубен?

- Э-э-э… Что-то вроде, - ошеломлённо отвечаю я.

Мадам смеётся.

- Часто думать так. Про бубен. Бум-бум! – веселится она. – А мы нормальные есть. Но на алтарь, да, можно положить череп. Если дух хотеть.

- Что за алтарь?

Она ещё отодвигается, открывая моего взгляду маленький столик, прикрытый алой скатертью. На нём среди стеклянных кругляшей – камней вроде тех, которые кладут в аквариумы – стоит деревянная лобастая голова (такие привозят как сувенир из Африки). Всё это заключено в вышитый чёрной нитью круг, рядом рассыпаны карты Таро.

- Красиво, - выдавливаю я, начиная подозревать, что эта женщина тоже не в себе. – То есть духам нужно… поклоняться?

Мадам снова смеётся.

- Ох уж вы, белые, с ваша рабская религия! Лоа не поклоняться. С лоа – договариваться.

- Договариваться, - повторяю я, понимая, что… ничего поняла. - А зачем тогда алтарь?

- Чтобы говорить с лоа, - объясняет мадам так, словно это очень просто, поймёт и ребёнок. - Лоа – дух, Оля. Нет тела! Другой мир… Нет, не мир… э-э-э…

- Измерение?

Мадам хмурит густые брови.

- Наверно… Я не знать это слово. Лоа – не человек, он другой. Он не мочь появиться в наш мир так просто. - Тут она хмурится ещё сильнее. - Окей, Легба мочь. И Барон мочь. Но ты не позвать их куда и когда хотеть. Они приходить только если они хотеть. А если ты хотеть, то строить алтарь. Это… как айфон. – Она крутит перед камерой смартфоном. – У алтарь они говорить с ты. Это как… договор. У алтарь они говорить всегда, если ты звать правильно.

О… О!

- Всегда? - невольно улыбаюсь я. Я бы задала пару вопросов Барону – так, чтобы он гарантированно ответил. Неизвестно, приснится ли он мне ещё. И не закопает ли снова в могилу из чистой вредности. А то и вовсе не захочет говорить. По айфону абонент может быть и не доступен, может сбросить звонок. А с алтарём, похоже, лоа будет в зоне доступа всегда. Хм!

- Всегда, - кивает мадам. - Если и ты соблюдать договор. Кормить лоа. Давать ему, что он хотеть.

- А что он может хотеть? Душу?

ЛаШонда хихикает.

- Зачем Барон твоя душа? Ха-ха! Что он с ней делать? Дух и дух, к чему? Нет, лоа всегда хотеть одно. Чувствовать. Как человек. Барон любить пить, курить и секс.

А… ну конечно, так и знала, что где-то будет подвох.

- Кажется, с этим будут проблемы, - я кусаю губу.

- Ты не любить секс? Или пить? Что, и не курить? Ай-ай, правильная девочка есть, - смеётся мадам. - Ничего. Барон не взять насильно. Только если ты предложить.

- Но зачем тогда я вообще ему нужна?

- О! - усмехается мадам. - Вкусен есть страх для Барон. Человеческий страх тоже можно предложить. Ненадолго, но можно. Ты бояться? О да, много. Ты уже танцевать со смерть?

Я пожимаю плечами, не совсем понимая, о чём она.

- Бокор такой всегда, - объясняет ЛаШонда. - Вы есть les misérables^[6].

Я узнаю название романа Гюго и понимаю, что это правда: вся я в одной фразе.

- Он сказал, что хочет, чтобы я почувствовала жизнь. - Я оглядываюсь на Антона. Интересно, Барон имел в виду это? Этот сладкий вкус власти?

- Барон сказать? Он уже сниться тебе? Без алтаря?

- Да…

- Значит, он хотеть тебя. Рассказать. Хватит бояться – рассказывать.

Я расслабляюсь и действительно рассказываю ей сначала вчерашний сон, потом ритуал, а ещё о том, как встретила мёртвого семиклассника, каким он был, как выглядел Антон до того, как ожил, как давно, что теперь он говорит, какие приказы выполняет… Если задуматься, мадам легко вытягивает из меня всю подноготную. Но мне уже не кажется, что она передаст её Анатолию Николаевичу. Эти разговоры об алтаре и лоа словно сближают нас. Я, конечно, понимаю, что это тоже может быть психологический трюк, но… Ты или веришь, или нет – в жизни это так работает. В моём положении приходится верить.

Мадам ЛаШонда качает головой, когда я замолкаю. Смотрит на меня с жалостью.

- Ты и правда есть на перекрёсток. Тот, кто подготовить обряд для тебя, делать это не в твоя польза.

Я киваю.

- Знаю.

- Умная девочка. Тебе нужно записать и отдать свой кадавр, что нужно для алтарь. И заклинания. Чтобы кадавр их хранить. Прикажи. То, что я сейчас говорить только для ты. Понимать?

- Да. Я сделаю.

- Хорошо. Тебе есть нужна защита. Вот… - Она диктует рецепт. Потом добавляет: - Ты говорить с Барон. Он ты ещё помочь.

- Если захочет, - усмехаюсь я.

- Он уже хотеть. Просто… выпендриваться, - улыбается мадам. – Не давать им спуску, дитя. Лоа как мужчина. Позволять слишком много – и отбиваться от рук. Запомнить!

Я смеюсь. Не знаю, как она это делает, но мы проговорили час с лишним, а я уже считаю её чуть не лучшей подругой. Ведьму непонятно откуда. Я! У которой друзей отродясь не было.

- Ты думать о тот большой человек? - Мадам кивает мне за спину. - Отец твой кадавр? Я слышать от мой Russian lover^[7]. Нехорошо, он будет ты мешать.

- А есть заклинания, которые как… ну… проклятия? - холодея, спрашиваю я. Что если я могу не только защититься, а и… напасть?