Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария

М-м-м, пожалуй, теперь я знаю, что чувствуют злые королевы в сказках. Абсолютная безнаказанность – это прекрасно!

Пожалуй, более счастливого дня у меня ещё не было. Я ни разу не вспоминаю про математику, а это о чём-то говорит. Так легко: поверить, что у меня теперь есть защита.

И она действительно есть. Антон улыбается – отражение моей улыбки. И всюду следует за мной, как послушная собака. Теперь я нахожу в этом удовольствие. Мне не страшно, когда в дверях появляется горничная – ну, в этой стандартной форме, как в фильмах, чёрное платье и фартук, и на чистом французском объявляет, что моя комната снова готова. При виде Антона она не крестится, только поджимает губы и смотрит на меня недовольным взглядом, за которым мне чудится ненависть. Да и плевать!

Никогда ещё мне не было так легко.

В моей – о да, я уже воспринимаю её как свою – комнате прибрались, заменили ковёр (на такой же пушистой, но лиловый), проветрили. В гардеробной я нахожу чёрную пижаму (подходящий моему настроению цвет), говорю Антону подождать и с удовольствием принимаю ванну – нежусь в ней, наверное, аж полчаса. Вода сама подогревается, бурлит, я наслаждаюсь сладким ароматом роз и мне так же сладко от мысли, что Антон в комнате послушно меня ждёт.

Раньше он хотел пользоваться мной. Что ж, будет справедливо, если я стану пользоваться им, не так ли?

За завтраком Антон ухаживает за мной так галантно и изящно, что это выглядит прямо как в тех романтических фильмах, которые так любила смотреть бабушка. Красивый мальчик, не отводя восхищённого взгляда, кормит меня с ложечки десертом… Почувствуй себя героиней мелодрамы!

Во время завтрака, между прочим без стука (или я не слышала?), в комнату заглядывает Анжелика. Видит Антона с ложечкой, и лицо у неё искажается так, словно она хочет убить меня прямо сейчас. Например, прирезать десертным ножом.

Но когда Антон оборачивается, в комнате мы снова одни.

- Она ненавидит тебя, Оля, - тихо говорит он, подливая мне чай.

- Ну естественно! - усмехаюсь я. – Она же уверена, что это я сделала тебя таким.

Антон хмурится.

- Естественно? Оля, я не понимаю, как кто-то может не восхищаться тобой?

Я улыбаюсь. Антон ласкает меня взглядом и продолжает:

- Позволь мне наказать её. Пожалуйста… Оля.

- Наказать? - эхом повторяю я.

Антон кивает, как будто говорит о совершенно естественных вещах.

- Да. До того, как она посмеет сделать тебе больно. Она и эта девочка… Ира?

Мысли “Он точно теперь совершенно мой!” и “Неужели я действительно обсуждаю убийство?” сталкиваются в моей голове, и я сильно-сильно жмурюсь, чтобы избавиться от обеих. Когда он впервые заговорил об этом, я думала лишь об эксперименте. Сейчас же всё реально.

Антон ласково гладит мою ладонь и ждёт.

- И ты… ничего… не почувствуешь? - медленно спрашиваю я, буквально выталкиваю из себя эти слова. - Они же твои мать и сестра.

- Они для меня никто. - Антон улыбается. - Лишь ты важна. Только пожелай, и я всё сделаю.

Старая песня отзывается мурашками по спине. Он мой, да, но он сумасшедший!

- Нет, - тихо говорю я. - Не надо. Никогда.

- Как пожелаешь. - Антон сжимает мои пальцы и быстро отпускает.

Я пью чай, но больше не чувствую его вкус. И зачем-то спрашиваю:

- Антон, скажи… Ты не хотел бы вернуть свои воспоминания? О семье, школе, друзьях… - Я замолкаю и пристально смотрю на него.

Антон поднимает брови.

- Если ты этого желаешь, Оля.

- Но… А чего желаешь ты?

- Чтобы ты была счастлива. - Антон тянется через столик, гладит мою щеку кончиками пальцев.

Приятно, это действительно безумно приятно…

- Да, но я хочу узнать, чего хочешь ты. Твоё мнение. Скажи, Антон, я правда хочу.

Он хмурится.

- Я не понимаю, Оля. Важно только то, чего хочешь ты.

До меня наконец доходит: Анжелика говорила что-то такое… Что у него не будет своих желаний и мыслей тоже. Мёртвый слуга, наверное, для него это нормально.

Чёрт возьми, какое мне дело?

Завтрак я заканчиваю в молчании, обдумываю всё это. Ох ну в самом деле! Буду думать за нас обоих. Я же госпожа! Это не сложно.

Сразу, как горничная уносит завтрак, в комнату заглядывает Анатолий Николаевич.

- Я смотрю, ты уже освоилась, - старательно не обращая внимания на сына, говорит он.

Антон окидывает отца оценивающим взглядом и отходит к стене. Видимо, он решил, что Фетисов-старший не опасен, или закрыл бы меня, как в случае с Ирой. Что ж, отлично.

Но голос у меня всё равно тихий и немного дрожит, когда я говорю.

- А в-вы уже выяснили, откуда взялись г-гусеницы?

Фетисов склоняется над ноутбуком.

- Если тебе приятно это узнать, то Анжелика сейчас отчитывает Иру. Ничего подобного больше не случится, но если вдруг она додумается принести паука… Не надо больше жечь ковёр, хорошо?

- А если бы они б-были ядов-виты? Или у м-меня было бы б-больное сердце? - бормочу я.

- Они не были ядовиты, и с твоим сердцем всё в порядке, - отзывается Фетисов-старший. - Я смотрю, ты и правда освоилась. Что ж, - он бросает взгляд на довольного Антона. - Наверное, это хорошо. Между прочим, ты всегда так быстро выздоравливаешь?

Я тоже смотрю на Антона и напоминаю себе: они ничего не смогут мне сделать.

- Вы же знаете, что нет.

- Ты права, знаю. А ты, выходит, всё-таки знакома с этим… вуду?

- Только вчера познакомилась. - Я старательно смотрю на Антона, это придаёт мне смелости. А он прямо млеет от моего внимания.

- Ну что ж, - повторяет Анатолий Николаевич. - Видимо, побочный эффект… Оля, мы нашли тебе… эм… учительницу. Она, хм, жрица вуду из Нового Орлеана. С английским у тебя, как я понимаю, не очень, так что если что, проси – я переведу. Она должна объяснить, что нам делать.

Я пугаюсь: вдруг сейчас всё закончится, и Антона у меня заберут!

- Она з-знает, к-как в-вернуть в-всё обратно?

- Нет, к сожалению, - Анатолий Николаевич настраивает “Скайп”. - Но объяснит тебе, как она обещала, азы. Как связываться с духом и зачем это нужно. Как построить алтарь. Короче, всё, что необходимо, чтобы вычислить того, кто это сделал и понять, что происходит. Веди себя, пожалуйста, хорошо, её трудно было найти, знаешь ли. Так что… секунду… Ага. Познакомься с мадам ЛаШондой.

С экрана ноутбука на меня пристально смотрит типичная афро-американка. В уголках пухлых губ прячется улыбка, кудрявые волосы стянуты алой повязкой, в ушах висят тяжёлые кольца. Увидишь такую на улице и не подумаешь, что ведьма. Настолько она обычная, что у меня закрадывается сомнение, что Анатолий Николаевич ошибся.

Я бросаю на него растерянный взгляд, и в то же мгновение мадам ЛаШонда говорит грудным голосом, который не искажают даже динамики:

- I gonna speak only with the girl. You - leave^[2].

Акцент у неё страшный, но даже я понимаю, что она выставляет Фетисова-старшего за дверь. Ух ты. Пожалуй, и правда ведьма.

Анатолий Николаевич не доволен. Его английский стопроцентно правильный, каждый звук идеально выделен, настолько, что кажется неестественным.

- No way. She does not speak English^[3].

Негритянка качает головой.

- She does. Leave now or I wonna say nothing^[4].

Фетисов бросает на меня задумчивый взгляд, потом куда-то наверх, на потолок, сразу заставляя меня подумать о камере. Неужели?..

Потом он встаёт и действительно уходит.

Я удивлённо смотрю ему вслед, а мадам ЛаШонда, стоит двери закрыться, вдруг говорит на ломаном русском:

- Девочка проверить… - Она запинается и касается уха. - Не хотеть, что мы слышать. Это соединение есть защищено, но твоя комната есть нет.

Я понимаю, что она тоже намекает на камеру. Но не станут же Фетисовы шпионить за гостями! Хотя… За мной наверняка станут.

- Антон, ты не помнишь, здесь есть записывающие устройства? В этой комнате?  Жучки, камера? Или куда их можно тут поставить? - спрашиваю я, оглядывая комнату. А что, вдруг эта ЛаШонда мне сейчас секреты магии откроет? Я хочу знать их одна, а не делить с семейством директора ФСБ, который наверняка использует их против меня.