Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей

Надо, надо было выкинуть девку за борт, но раз не сделал, раз подарил жизнь, теперь придется ее сохранить. Из жалости Асмундур взял Торгунну в свой дом на берегу реки Фродау. В первый день затопил баню и отмыл ее добела. Женщина смущенно прикрывала рукой срам, но перечить не смела. Когда черные потоки воды иссякли, Асмундур увидел, что она молода и красива, но очень истощена.

«Ничего, откормлю», — подумал он.

Торгунна взвалила на себя все, и даже больше. Она готовила незнакомые, но очень вкусные блюда, лечила людей и скот, поддерживала порядок в большом доме. Вечерами, когда все дела по хозяйству были закончены, она учила его язык. Показывала на какую-нибудь утварь и ждала, пока Асмундур прогрохочет ее название, потом повторяла. Делала это так неумело, что поначалу стены дома тряслись от хохота хозяина. Торгунна упрямо произносила новое слово много раз, пока Асмундур кивком не подтвердит: удалось. Время шло, и они начали понимать друг друга.

Жизнь Асмундура стала теплой, мягкой, уютной. Чем лучше ему жилось, тем мрачнее он становился. Уходила его сила, слабла воля, ему больше не хотелось идти в дальний поход и воевать с чужаками.

Однажды утром он позвал Бьярки на охоту, но того свалила лихоманка. Тогда Асмундур отправил Торгунну лечить брата, а сам ушел к леднику Снайфетльсйёкулль. Обвешенный добычей, он в темноте возвращался домой и не заметил новой трещины под ногами. Только к утру, со связкой одеревеневших песцов в зубах, волоча вывихнутую ногу, он дополз до дома, и силы его покинули. Чудо, что Торгунна выглянула в окно до того, как тело хозяина занесло снегом.

Собрав все силы, она заволокла Асмундура домой. Взвалить на лавку не смогла, просто накидала шкур у очага и перекатила его грузное тело. Раздела его, вправила ногу, осмотрела белую, почти голубую кожу, посеревшие губы. Задумалась, решаясь, потом сбросила с себя платье. Обнаженная, она всем телом прижалась к холодному и твердому Асмундуру, обхватила руками его грудь, переплела тонкие ноги с его ногами, похожими на обледеневшие колоды, с головой накрыла его и себя медвежьей шкурой.

Хозяин казался куском замороженного мяса, но чуткие пальцы Торгунны чувствовали биение его сердца. Очаг пылал, жадно пожирая щедро насыпанные дрова, шкура не давала теплу уйти. Торгунна, быстро продрогшая, начала согреваться, глаза ее закрылись, и она задремала, а проснулась оттого, что крепкое, твердое и горячее тело прижало ее к лежанке. Асмундур склонился над ней, Торгунна увидела его безумные глаза, в которых горел отблеск затухающего очага.

— Ты пришла сама, — сказал он хриплым шепотом.

— Ты чуть не замерз до смерти. Я хотела тебя согреть.

— Ты пришла сама, — повторил он упрямо.

Торгунна знала, что будет дальше, не хотела этого, но сопротивляться не могла. Она расслабила ноги и отвернулась к очагу. Прикусив губу, смотрела, как прозрачные язычки затухающего огня бегают по обугленному дереву. Последний огонек потух, Асмундур поднялся, и Торгунна вздохнула с облегчением. Он зачерпнул ковшом воды и жадно выхлебал, пролив половину на грудь.

— Хочешь пить? — спросил он.

Она кивнула, и, пока утоляла жажду, он сидел рядом, гладя шершавой ладонью ее длинные ноги. Когда Торгунна напилась, Асмундур сказал:

— Я хочу, чтобы ты стала хозяйкой в моем доме.

Все изменилось, и дело было не только в том, что Торгунна приняла его в свое лоно. Асмундур начал с ней разговаривать. По вечерам Торгунна лежала на его каменной руке, которая под ее щекой становилась мягче подушки, он спрашивал о прошлом, она отнекивалась, отделывалась туманными фразами, отвечала уклончиво. В одну ночь все, что Торгунна так долго держала в себе, вырвалось наружу.

Она рассказала про страшную зиму на Гебридском острове, про голод, про предводителя пиктов, ставшего людоедом, и про то, как он съел ее трехлетнюю дочь, а потом казнил мужа. Слезы, накопленные за прошедшие месяцы, лились потоком и никак не останавливались: слишком много их набралось. Асмундур слушал, все больше каменея.

С того дня, когда Бьярки нашел Торгунну в куче тряпья на корме драккара, она не ела мяса. Асмундур думал, что это чудачество, и называл ее птичкой Торгунной, а теперь понял, что в каждом куске дичи она видит своего растерзанного людоедом ребенка. Он убил бы пиктское чудовище еще много раз, если бы мог. А Торгунне стало легче: она разделила свой кошмар с самым сильным мужчиной в мире.

Асмундур привык жить один, а Торгунна перестала быть вечно обязанной приживалкой — и оказалось, что железный характер есть у обоих. Жизнь превратилась в войну, где каждый прощупывал оборону другого, а страстные стычки заканчивались не менее страстными объятиями. Вскоре обоим наскучила эта забава. Битвы прекратились, а объятия остались. К мидсумару, дню летнего солнцестояния, женским чутьем Торгунна поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Скоро из нее выйдет новый человечек, и ему ничего угрожать не будет, потому что рядом Асмундур — воин, которому не страшен никакой ётун-людоед.

Перед мидсумаром братья набили много дичи. Торгунна, счастливая своей маленькой тайной, вызвалась помочь. Она пластала оленину и задела ножом руку. Заструилась кровь, смешалась с оленьей. Нож был таким острым, что она не сразу заметила рану, а как увидела, улыбнулась беспечно и замотала чистой тряпкой. К ночи Торгунна прилегла и больше не встала. Асмундур, пировавший с братом и друзьями, ничего не заметил. Грузный и веселый, он вошел в спальню, сбросил одежду. Залез под шкуру к мягкому телу любимой, но ее кожа не грела, а обжигала.

Три дня Торгунна металась в бреду, а Асмундур — по окрестным домам в поисках лекаря. На четвертый день она ненадолго пришла в себя, открыла глаза и позвала мужа. Асмундур сел рядом, нежно убрал прилипшие к мокрому лбу волосы.

— Что мне сделать для тебя? — спросил он. — Может, сварить какой-то отвар? Скажи какой, я совсем ничего не понимаю в твоих травах!

— Сделай, — сказала она чуть слышно. — Похорони меня в Скаульхольте — там, где я впервые ступила на эту землю.

— Нет-нет-нет, ты выздоровеешь, ты поправишься, — замотал он головой.

Торгунна с неожиданной силой вцепилась ему в руку.

— Дай мне слово! — сказала она, и Асмундур пообещал.

Больше Торгунна ничего не говорила, пожалела своего ослабевшего сильного мужчину. Утром повозка с ее телом, запряженная парой круторогих быков, отправилась в путь. Четверо угрюмых молчаливых мужчин на лошадях сопровождали ее: Бьярки, Асмундур и два его верных воина — Хаки и Фроди. Они ехали весь день, без остановок, а как начало темнеть, свернули к Боргарфьорду. В пустом рыбачьем домике они долго сидели, не разводя огонь, погруженные в свои тяжелые мысли, а тело Торгунны лежало в повозке за окном.

Стемнело, но никто не мог сдвинуться с места. Снаружи послышался шорох: кто-то подошел к домику. Асмундур положил руку на рукоять меча. Со скрипом открылась дверь, и в дом вошла Торгунна. Воины вскочили, но Торгунна не смотрела на них. Она встала на колени перед очагом и разожгла огонь. Так же не глядя ни на кого, вышла и вернулась с котелком, мешочком ячменя и полосками вяленой оленины. Потрясенные воины отступили к стене, они растерянно смотрели то на Торгунну, то на Асмундура и не знали, что делать, а ожившая Торгунна подвесила котелок над очагом и засыпала крупу. Когда каша приготовилась, она протянула мужу плошку с едой.

— Ты голоден, любимый, поешь, — сказала она, глядя в сторону.

Асмундур взял кашу. Он случайно коснулся ее ледяных пальцев и вздрогнул. Не сводя с жены глаз, он съел все. Глядя на него, поели и остальные. Когда котелок опустел, Торгунна вышла из дома. Асмундур кинулся за ней. Она подошла к телеге и легла так же, как лежала раньше. Асмундур схватил ее за плечи, но они оказались твердыми и холодными, а голова безвольно откинулась, обнажив тонкую шею. Сильный воин, победивший людоедов, опустился на землю и зарыдал, а его друзья стояли над ним и не знали, что сказать.