Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей

Бедняжка Энни спряталась в сундук, боясь гнева хозяйки, но так и не смогла выбраться. Ее случайно, а может, специально завалило старой мебелью. Кто знает, что могло произойти тридцать лет назад. Чердак заколотили и заложили, желая избавиться от якобы черной плакальщицы. Однако злобного призрака не существовало, это была душа Энни, не нашедшая упокоения. Но теперь все кончено.

На ступенях дома сидел Генри Блейк, обдуваемый прохладным августовским ветром. А перед ним, обнажив чудовищное нутро, стоял сундук. Все жители поместья снова ждали констеблей.

Тучи расступились, и робкие лучи солнца коснулись запыленных рыжих волос. Она не видела солнца долгие тридцать лет. Слуги были так шокированы событиями последних дней, что не заметили фигуру в глубине сада. Ее увидел только Генри Блейк — рыжеволосую девушку в старомодном платье, катившую перед собой велосипед.

— Посмотри за меня на китов, Генри, — с порывом ветра донесся до него слабый шепот, и мужчина почувствовал невесомый, призрачный поцелуй в щеку.

— Обещаю, Энни.

Сергей Мельников. Воскрешение Торгунны

Посреди острова, где прятались мятежники-пикты, высилась гора из черепов. Асмундур, глава исландского хирда [6], задумчиво покрутил в руках верхний, присел на колени и поковырял ногтем один из нижних.

— Свежие. Враг еще здесь, — сказал он Бьярки, и брат перевел его слова Аластуру, вождю скоттов [7].

Тот сразу начал выкрикивать какие-то команды на их резком, лающем языке. Воины встали в круг, и вдруг раздался оглушительный рев. Из-за гребней холмов со всех сторон вылетели воины. Их обнаженные тела густо покрывали причудливые синие узоры. Асмундур ожидал целую армию, но их было всего восемь, а ведь на острове должна быть сотня бойцов с женами и детьми. Он присмотрелся к черепам: в неровной стене пирамиды были и маленькие детские. Дальше думать было некогда: на щит обрушился удар, и исландец подивился его силе.

Воины, с которыми пришлось скрестить мечи, не были похожи на пиктов: слишком высокие, слишком крепкие, слишком быстрые. Они бились яростно и ожесточенно, и каждый забрал с собой в Вальхаллу по несколько скоттских бойцов. Ушел пировать и его средний брат, Раудульв. Младший, Медвежонок-Бьярки, выжил, и Асмундур был этому рад: Раудульв не понимал языка скоттов, а Бьярки бойко на нем изъяснялся.

Потом скотты вытеснили на край обрыва главаря мятежников, загнали его, как дикого зверя, в ловушку без выхода. Исландский хирд был в первых рядах. Высокий Асмундур сверху вниз смотрел на скоттов, но, чтобы взглянуть в глаза этому ётуну [8], пришлось придержать шлем, а потом пожалеть — таким яростным огнем они пылали. Асмундур подумал, что будет рад поднять кубок с таким воином в Вальхалле. Думал так, пока Бьярки не разъяснил ему, откуда взялась груда черепов.

Перед тем как спрыгнуть со скалы в море, великан выкрикнул какое-то проклятие на языке, которого Асмундур не знал, а раз не понял, значит, нет у этих слов власти над его судьбой. Беспечно улыбаясь, отошел он от обрыва, а скотты разошлись хмурыми. Наверное, поняли, но ему не было до них дела. С Бьярки он зашел в шатер нанимателя — запросто, как пристало честным воинам.

— Аластур, — сказал Бьярки, переводя слова Асмундура, — наша служба закончилась, мятежники уничтожены. Я и мои люди возвращаемся домой.

Алистер Катанах поморщился. Ему не нравилось, как звучит его имя в устах этих дикарей. Он — глава клана и ближник самого Кеннета Мак-Альпина, правителя Дал Риады [9]. А кто они? Исландские наемники: бьются за того, кто даст больше, а держат себя на равных. Они бы и с королем так же разговаривали, в этом Алистер не сомневался.

— Тела мятежника нет, — угрюмо бросил он и повернулся к ним спиной.

— Тело мятежника едят рыбы, — перевел Бьярки ответ брата.

Алистер положил руки на колени, успокаивая дыхание. В ушах до сих пор звучали предсмертные слова пикта. Глупые, отчаянные, бесплодные, в устах этого великана они обрели страшную силу. «Все мне служить будете! — прорычал он, поводя мечом. — За каждым приду!» От его рыка у храбрых воинов, не раз глядевших в глаза смерти, подгибались колени, тряслось что-то под ребрами и накатывала тоска, такая сильная, что хотелось самому броситься со скалы.

Алистер подошел к Бьярки, попытался посмотреть на него надменно, но снизу вверх это получалось плохо.

— Может, это другой человек? — с сомнением сказал он. — Тот пикт, за которым мы гнались, был на две головы ниже и в два раза уже в плечах.

— Мы узнали его.

— Почему он стал таким огромным за одну зиму? — не сдавался Алистер.

— Он ел живую плоть. Он больше не человек, — ответил Бьярки.

— Огр! — рыкнул Асмундур, и Алистер не понял, решил ли тот вступить в разговор или просто прочистил горло. Старший исландец бесстрастно смотрел поверх его макушки. Младший спокойно глядел ему в глаза, оба молчали, как два каменных утеса, побольше и поменьше. Усталость, неподъемная, как ледники их заснеженной родины, навалилась на плечи. Сил спорить у Алистера не оставалось.

— Я дал вам много золота, больше, чем вы заслужили, — сделал он последнюю жалкую попытку.

— Ты заплатил за кровь мятежников, они убиты. Мы сделали свою работу и возвращаемся домой, — сказал Бьярки после протяжного рычания своего брата.

Алистер знал, что от него ждут. Нехотя он сказал:

— Вы сделали свою работу. Можете уходить.

Исландцы молча развернулись и вышли прочь, а Алистер с облегчением вздохнул. К дьяволу их, пусть катятся.

Когда в веренице скоттских лодок исландцы подходили к берегу, Асмундур приметил нос драккара в одной из бухт. Никто не увидел, а его наметанный глаз сразу вычленил знакомый изгиб среди ломаных скал. Сейчас он разделил своих воинов: одних отправил на свой корабль, а со второй половиной пошел осматривать трофей. Разве он виноват, что скотты слепы? Пока вождь скоттов не наложил лапу на его находку, Асмундур бегло обыскал пустой корабль и рассадил воинов. Исландцы налегли на весла, и драккар вышел в море. Сзади горел погребальный костер с телом Раудульва, что-то кричали, беснуясь на берегу, скотты, но Асмундур был глух. Он шел домой.

Во время стоянки у северной оконечности острова Бьярки разворошил кучу драных шкур на корме. Асмундур услышал крики, хохот, чей-то заливистый свист. Он раздвинул сгрудившихся на палубе воинов. За ними стоял его брат и держал за плечо грязную, оборванную женщину. Она была так худа, что на торчащем из рукава запястье между кожей и костями не было ничего.

— Кто это? — спросил Асмундур.

— Не знаю, — ответил Бьярки. Он крепко держал руку этой женщины, но не для того, чтобы не сбежала, а чтобы не упала. — Я ее почти не понимаю.

Асмундур встал перед ней и стукнул кулаком в грудь.

— Асмундур, — назвал он себя.

— Торгунна, — сказала женщина и потеряла сознание.

Он раздумывал: высадить ее на пустынном берегу или выбросить в море. И в том и в другом случае ее ждала смерть. Еще не приняв решения, он убрал волосы с чумазого лица, и что-то шевельнулось в его душе.

— Бьярки, — сказал он. — Пора сварить похлебку. Дай поесть и ей.

До самого исландского берега женщина, назвавшаяся Торгунной, сидела, забившись в угол на корме драккара. Не глядя никому в глаза, она принимала питье и еду. Уткнувшись в плошку, ела, а отставив ее, вылизанную до капли, молча сворачивалась в грязный клубок, только плечи подрагивали от беззвучных рыданий.