Ли Майерс - BRONZA
– Сам виноват! Если бы ты не доставал меня… – проворчал Марк, с неохотой опускаясь на подушку. Посмотрел на часы. Проклятое время совсем не двигалось.
«А если бы ты не отвергал меня, причиняя боль своей холодностью… Я бы не мучил тебя!» – у Оуэна был свой резон на слова брата, но он промолчал. Упрямец все равно не поймет.
Перегородка слегка отодвинулась, с вопросительной улыбкой на кукольном личике заглянула официантка. Он поманил девушку пальцем.
Вернувшись, Имонн застал довольно мирную картину. Марк с удовольствием уплетал гору пирожных, что стояла перед ним, а верзила (явно флиртуя) нашептывал на ушко официантке на ее родном языке певучие, волнующие стихи. Вроде того, что нет ничего вечного под луной, и только дым знает о любви, которая давно умерла. Сидевшая рядом с ним девушка, подливая из кувшинчика саке в его чашечку, потупив сильно подведенные глазки, вся рдела от приятного смущения. Золотые рыбки в пруду медленно шевелили плавниками под доносившуюся из сада грустную мелодию флейты.
Байя налил себе чаю, внутренне расслабился, воспользовавшись тем, что все заняты, незаметно проник в сознание блондина. Уверенный, что без труда вытащит из него тайну, которую так хочет знать Марк. И тогда, наконец, они смогут уйти. Чашечка в руках Оуэна чуть заметно дрогнула, брови слегка нахмурились. Он сразу догадался, кто так нахально шарится в его сознании – в поисках его тайн и секретов. «Каков гаденыш…» – ласково улыбнувшись Имонну, он с такой силой «хлопнул дверью», прерывая ментальный визит непрошенного гостя, что тот вскрикнул от оглушившей его боли. Забыв про недоеденный десерт, Марк кинулся его утешать.
Чтобы скрыть, что теперь и он в курсе особых способностей юного эмпата, Оуэн наградил Имонна жуткой мигренью и спокойно продолжил пить саке. Даже то обстоятельство, что брат совсем не обращает на него внимания, занятый заботой о внезапно заболевшем мальчишке, не раздражало сейчас. Пребывая в отличном настроении, еще не зная, как именно, он не сомневался, что сможет использовать способности оруженосца в своих интересах. Девушке, можно сказать, повезло, Оуэн отпустил ее кивком головы.
Предоставив брату, как он решил, достаточно времени, чтобы ухаживать за другим мужчиной у него на глазах, спросил:
– Не вывести ли нам бедняжку на свежий воздух? – и посмотрел на Марка долгим взглядом.
Марк понял – они возвращаются в Центральный Парк. И он уже ненавидел это место.40 глава
Лавируя среди машин, бронированный пульман, стараясь не потерять из виду хозяина, по возможности прижимался к тротуару. Марк отказался ехать в машине.
С него хватило и одного раза. Всю дорогу до ресторана Ши так и караулил его кровожадным взглядом оголодавшего зверя. А Оуэн, брезгливо поморщившись, отказался брать такси. Поэтому они возвращались в парк пешком, шагая по шумным нью-йоркским улицам, и праздную троицу, как бы выпавшую из привычного городского ритма, кружил людской водоворот.
Уперев взгляд в широкую спину в белом джемпере, Марк очень надеялся, что Оуэн не начнет из вредности изображать из себя провинциала и восхищенно ахать у витрин шикарных бутиков или разглядывать что-нибудь в лужах на асфальте. «С него станет…»
Неожиданно донесся звон церковных колоколов, и Оуэн свернул на этот звук. Между двух улиц на возвышении стоял христианский храм. К нему вели широкие гранитные ступени. Построенный еще в начале столетия, своей псевдоготической архитектурой собор несколько диссонировал с обликом окружавших его зданий. Но может, так и было задумано.
«Мир, всяк входящему» – гласила латинская надпись, высеченная в камне, над входом. «Додумались же… попы… Наверное, даже не знают, что означают эти слова…» – подумал Оуэн, прочитав надпись. А фраза имела для него сакральный смысл – ибо была приглашением Господним ко всякой твари. Это все равно, что открыть дверь и сказать людоеду: «Войди и съешь меня!»
Месса закончилась, двери храма гостеприимно распахнулись, выпуская немногочисленных прихожан. «Приглашаешь, Domine…» – он сузил сверкнувшие коварством глаза и стал подниматься по ступеням.
– Ты куда? – встревожился Марк. Он стоял у подножия лестницы.
– Видел бы ты свое лицо! – обернувшись, рассмеялся Оуэн и поманил за собой: – Пойдем, навестим Боженьку!
Марк удержал Байю, уже собравшегося идти за ними следом.
– Стой здесь! И чтоб ни с места! – приказал он и поспешил за Оуэном.
Храм был почти пуст, но двое мальчиков-служек в белых одеяниях еще помогали священнику убирать церковную утварь. Несколько человек стояли перед зажженными свечами, поминая усопших. А возле исповедальни три набожные тетки перешептывались между собой, в ожидании исповеди.
– Подожди! Что ты собираешься делать? – остановил его Марк, когда они переступили порог храма. – Ты ведь не будешь никого убивать? Правда?! – спросил он, совсем не уверенный в этом.
– Как ты разволновался, малыш! Даже взял меня за руку… – с улыбкой заметил Оуэн.
Как-то совсем по-детски Марк спрятал руки за спину и украдкой огляделся вокруг, не видел ли кто, как он держал это чудовище за руку. Его вдруг охватило непривычное волнение. Пальцы еще хранили прикосновение к запястью Оуэна, к его шелковистой на ощупь коже.
– Успокойся. Ничего такого, – Оуэн ободряюще хлопнул его по плечу. – Я всего лишь хотел подать милостыньку… Вымыть ручки в святой воде… Надеюсь, попы, наконец-то, догадались положить мыло! – пошутил он, направившись по проходу между рядами пустых скамеек.
У Марка невольно вырвался смешок, но он тут же оборвал смех, вспомнив, что терпеть не может этого шутника. Оуэн с пониманием покосился на развеселившегося брата, занял место в третьем ряду и помахал ему рукой, приглашая присоединиться. Он улыбался.
«Радости-то сколько… Ты еще в грехах своих пойди покайся… Может, и нимб над головой засияет…» – ворчал про себя Марк, нехотя шагая по проходу. Люстры уже погасили, и солнечный свет, проникая сквозь высокие цветные витражи, яркими пятнами стелился ему под ноги, создавая ощущение чего-то волшебного, таинственного.
– Ты читал? – спросил у него Оуэн. Он листал забытую кем-то библию.
– Нет, – ответил Марк, усаживаясь рядом.
– И не читай. Сплошное фарисейство. Я есмь весь такой всемогущий… вроде бы все наперед знающий… Кто возлюбит меня… тому – дарую я вечную жизнь! И на пажитях моих райских будешь ты… трудиться, аки вол – до седьмого пота!
Изображая Бога, Оуэн сурово погрозил ему пальцем, и Марк весело рассмеялся. Довольно хмыкнув, тот захлопнул книгу, отложил в сторону, потянулся к брату, дернул за волосы.
– Отстань! – смеясь, отмахнулся от его руки Марк.
