Юрий Моренис - Охота на вампиров
— Не смешите меня, юноша! Она прежде всех нелюдь, Нюрка. Ей что крест деревянный в руку толщиной об колено сломать, что на образа плюнуть — все нипочем. Истинная сатана!
В голове у Ала вдруг повернулось колесико, и он наконец сообразил.
— Нюра, Марианна, Маша! Ее могут звать Машей?
— Да как угодно, но подлинное имя — Дьявол!
— Федя, это же ночная дежурная на нашем этаже, — пробормотал Ал. — Времени нет, пора бить тревогу. Подвинься.
Федор чуть сдал в сторону, и Ал выдвинулся вперед.
— Гаврила Степаныч, будьте так любезны сделать шаг к стене. Из предосторожности. Все же вы не совсем человек, но я постараюсь помочь. Федя, будь на стреме.
— Само собой.
Батюшков послушно отступил, и стало заметно, что он сильно прихрамывает. Как же он скакал возле гроба? Ал спрыгнул в помещение, а Федор тут же взял канистру наизготовку.
— Что с ногой, Гаврила Степанович?
— Бревном на стройке в Тобольске прижало. Срослась быстро, а неправильно. Кабы не трость, все время в сторону заносило бы, как лешего.
— Еще один вопрос. На нее что, управы нет? Такая ли она всесильная, ваша Марианна?
— Больно хитрая она, господин Агеев. В этом ее сила. Но и слабость имеется. Нечисть кончается вместе со своим потомством. Нет продолжения рода, и они хиреют.
Ал почему-то подумал об Алексее; ему стало тревожно, не случилось бы с ним что-нибудь нехорошее — чересчур много он общался с этой самой Машей. Потом повернулся к гробу и совершенно упустил момент, когда нарисовался Карл Антонович фон Берг собственной персоной…
* * *Волк вцепился в глотку вампирши железной хваткой и норовил достать до позвонков. Но и она была не хилая дева. Вначале, пытаясь оторвать от себя Малыша, она вырывала у него клочьями шерсть, но тот только сопел и хрустел ее неживой плотью. Вампирша обхватила зверя руками, стала прижимать его к себе, норовя удушить.
Ольга видела, что волку приходится туго. Он по-прежнему находился сверху, лапы его скользили по полу, но он не позволял вампиру ни выскочить из-под него, ни перевернуться на спину. Нечисть колотила каблуками, и они кружили по номеру, как моторная лодка в водовороте. Ольга давно достала пистолет с глушителем, но никак не могла поймать в прицел чернокудрую голову Марианны. То она скрывалась за мордой Малыша, то перед стволом возникал волчий хвост.
— Я здесь! — раздался голос Василия Константиновича. Он уже пришел в себя, достал из сумки боевую трость и держал ее наготове, чтобы в любой момент вонзить в грудь вампира.
Иван Николаевич тоже решил не отлеживаться в уголке. Он вскочил и со всего маха сиганул на волка сверху.
— Держись, зверек! — крикнул он.
Хоть роста полковник был невысокого, но мужчина плотный и весу достаточного. От его прыжка они оба крякнули — и Малыш, и вампир. Она даже ослабила хватку. Иван Николаевич тут же этим воспользовался, обнял волка и откатился с ним в сторону, открывая поле боя для брата и сестры. В тот же момент Ольга дважды выстрелила, разнося череп нечисти в клочья, а Вася с ходу сунул в грудь вампира осиновый кол. Однако, почти без головы, с деревяшкой в сердце, нелюдь схватилась за палку и, отталкивая Василия Константиновича, попыталась от нее избавиться. Но тут вновь подскочил Малыш и одним движением челюстей напрочь отхватил остатки вампировой башки. Она тут же начала, разлагаясь, шипеть, а обезглавленное тело все еще продолжало дергаться, вырывая из себя трость. Но и оно начало сдуваться, как проколотый шар…
— Оставь ее, Вася, — приказала Ольга. — Сдохло оно уже. Сейчас вонять начнет… Уже воняет. Надо окно открыть, — она пошла к окну. — Укройте кто-нибудь Лешу. Простудится…
Иван Николаевич поднял с пола одеяло, накинул его на Алексея. Тот лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и был без сознания.
Василий Константинович приподнял трость. На конце будто траурный стяг болтались ошметки вечернего туалета — все, что осталось от вампира.
— Гадость! — поморщилась Ольга. — Будь добр, спусти его в унитаз.
— А не забьется?
Ну, в мусорное ведро выброси. Все равно к утру истлеет. Я ее туфель не вижу. Где они?
Малыш, словно исполняя приказ, полез под кровать.
— Что это за безобразие, господа! Что вы себе позволяете?!
В дверях высился грозный Максим Борисович. То ли выстрелы услышал, то ли соседи из какого-нибудь соседнего номера звякнули, жалуясь на шум…
— Что за пьяный дебош?!
Наверное, он принял лежащего под одеялом Алексея за перебравшего молодого человека. Да и видок в номере не блистал порядком. Все разбросано, раскурочено, упавшая с тумбочки и разбившаяся во время битвы настольная лампа не добавляла аккуратности. Плюс выломанный дверной замок.
— Хулиганы! — сурово констатировал портье. Он принюхался. — Вы что здесь, самогонку пили? Ну и запахи! Я вызываю милицию!
— Милиция уже здесь, — Иван Николаевич предъявил свое удостоверение.
Максим Борисович несколько стушевался, когда увидел на фотографии человека в форме полковника.
— Что же вы, товарищ полковник? Нехорошо как-то.
— Наш товарищ занемог…
— Понимаю, понимаю… Но все равно я буду вынужден доложить. Экий в номере беспорядок.
— Вы ступайте себе спокойно, Максим Борисович, — произнесла Ольга. — Я к вам чуть позже спущусь, разберемся.
Среди дурных запахов портье вдруг учуял аромат долларов и вмиг успокоился.
— Ладно. Я жду вас, мадам Агеева, — расцвел портье и удалился.
— Иван Николаевич, закройте дверь, — попросила Ольга. — Еще немного, и Малыш бы его растерзал, еле удержала.
Она сидела у изголовья Алексея и производила впечатление заботливой сиделки, но на самом деле гладила волка, который нашел под кроватью туфли.
Иван Николаевич направился к двери.
— Маша! Маша, — послышался из коридора голос Максима Борисовича.
Ваня высунул голову, спокойно соврал:
— Она в ресторане. Ужинает со знакомыми, — и закрыл дверь.
— Малыш, отнеси эту мерзость в мусорное ведро, куда Вася выбросил платье.
Волк не спеша потрусил в ванную, держа в пасти изящные туфельки на невысоких каблучках.
— Это знаменитый член вашей команды? — спросил Иван Николаевич.
— Да, Малыш.
— Я знаю, мне о нем наш командир рассказал. Но мне казалось, он погиб?
— Как видите, нет, — пробормотал Василий Константинович. — Он просто исчез в никуда, и из ниоткуда появился.
Он присел возле вернувшегося из ванной волка, и стал ласково теребить его за ухом. Малыш в ответ облизывал его лицо громадным розовым языком.
