Евгений Лотош - Корректор. Книга третья: Равные звездам
Особенно – пленников, почти трое суток проведших под действием прекрасного, высококачественного, первосортного дистиллированного сока маяки.
Дождавшись, когда "Дзинсока" отдалится на полверсты, он кивнул матросу возле контейнеров, и тот отщелкнул крышку сначала на первом, а потом на втором ящиках. Несмотря на свежий морской бриз в нос сразу ударила вонь. Определенно, младенческие впитывающие подгузники, которые используют в Катонии, не рассчитаны на объем выделений взрослых людей. Да и рвоту в тесном темном трюме так до конца и не отмыли, и сейчас ее остатки тоже вносили свой вклад в общее благоухание. Заставив себя не морщиться, Шай склонился к контейнерам и внимательно осмотрел пленниц. Обе заметно исхудали, у них проступили ребра и тазовые кости и обострились скулы. Щеки начали западать. Плохой признак. Нужно поосторожнее с маякой, иначе они рискуют не дожить до места назначения.
– Ящики за борт, тряпки с дерьмом туда же. Вымыть обеих из шланга, напоить – и в трюм. Бата, когда в последний раз меняли батарею в ошейнике?
– Сегодня утром, сан Шай, – откликнулся Батаронг. – Батарея полностью заряжена.
– Хорошо. Маяку больше не вкалывать до завтрашнего утра, но введи снотворное. Пусть придут в себя к завтрашнему утру. Когда попросят маяку – не давать, пусть прочувствуют как следует, что с ними станет без нее. Позовешь меня, как проснутся. За камерой все время наблюдать, не отвлекаться ни на секунду.
Он склонился над Кариной и дотронулся до покрытого испариной лба. Температура высокая – но ниже, чем можно ожидать. Дистиллят в последний раз им вводили пару часов назад, еще пять-шесть часов они в себя не придут даже без снотворного. Следует ожидать, что уже завтра обе, измучившись без дурмана, станут покорными, как овечки. И после того, как до их сознания в полной мере дойдет, в какой ситуации они оказались, можно рассчитывать, что проблем с ними больше не возникнет.
И в этот момент глаза Карины распахнулись. Она невидяще уставилась на него, но с каждой секундой ее взгляд становился все более осмысленным. Шай невольно отступил на шаг. Немыслимо! Человек, получив такую дозу маяки, не может очнуться! Однако же она очнулась и смотрела на него. Рядом испуганно вздохнул Батаронг. Тело Карины конвульсивно содрогнулось в путах, изо рта выплеснулась тонкая струйка белесой жидкости – недавно введенный витаминный раствор. Вероятно, она попыталась рефлекторно задействовать эффектор. Затем ее глаза закатились под лоб, веки опустились, и она обмякла.
– Обереги нас пресветлый Курат… – пробормотал Батаронг, делая знак, охраняющий от зла. – В первый раз вижу, чтобы человек смог очнуться от сна маяки! Сан Шай, она не женщина, она дух в человеческом обличье!
– Бата, ты болтаешь языком хуже деревенской старухи! – резко ответил Голова Дракона. – Заткнись и выполняй, что приказано. И помни, что я приказал – обращаться с ними с уважением. Доведи до каждого человека и предупреди, что в случае чего ответят лично передо мной.
Он повернулся и направился в свою каюту, оставив позади себя подавленную тишину.
Сознание возвращалось медленно. Окутывающий ее желтый дурман уже не казался золотым и ласковым. Карина чувствовала, что ее морозит, и в наваливающейся со всех сторон тьме мелькали злые голодные пятна. Она застонала – скорее, слабо засипела – и попыталась приоткрыть налитые свинцом веки. Получалось плохо. Однако ей удалось пошевелить руками – значит, с нее сняли путы. Преодолевая чудовищную слабость, она подняла руки к горлу и с бессильным отчаянием нащупала толстый обруч блокиратора. Значит, он не привиделся ей в дурманном бреду, и она в самом деле не может использовать свой эффектор.
Она пошевелилась и осторожно протерла глаза. Плавающие на желтом фоне пятна не исчезли, но внезапно картинка стала негативной – желтые пятна на темном фоне. Она аккуратно разлепила веки и тут же зажмурилась от рези – тусклый свет зарешеченной лампочки под потолком ударил в зрачки сильнее, чем сияние мощного прожектора.
Она пошевелилась и попыталась сесть. Под телом ощущалось что-то комковатое и довольно мягкое, но соскользнувшая с него рука ощутила ледяной холод металла. Ее всю пробрала резкая дрожь. Потратив несколько минут на то, чтобы вернуть себе ориентацию в пространстве, она все-таки умудрилась сесть и начала озираться, с трудом фокусируя взгляд на предметах обстановки.
Обнаженная Цукка лежала рядом на таком же матрасе и не шевелилась. Из ее приоткрытого рта тянулась ниточка слюны, хриплое дыхание с трудом вырывалось из груди. Она казалась осунувшейся и постаревшей – впрочем, возможно, виной тому был неяркий неприкрытый свет лампы, обострявший черты лица. Превозмогая слабость, Карина дотянулась до нее и нащупала пульс на шее. Тот бился слабо, но ровно и уверенно. Покрытая обильной испариной кожа казалась горячей. Карина обвела взглядом помещение, в котором они оказались. Комнатушка десять на десять шагов, обшитая стальными пластинами, небольшой унитаз в углу, стальная же глухая дверь – и никаких признаков окон. Куда они попали? Она попыталась подняться на ноги – и тут же сильный толчок снова сбил ее с ног. Она замерла, прислушиваясь к себе и окружающему миру. Да, определенно, пол качался не только из-за ее слабости. Они в море? На корабле?
Она заставила себя подняться и опираясь на стену, чтобы не упасть, стараясь не обращать внимания на жгучий холод металла под босыми ступнями, добралась до двери и несколько раз стукнула по ней кулаком. Металл отозвался глухим, еле слышным звуком – очевидно, дверь являлась сплошной и массивной. Тюремная камера? Она добрела обратно до своего тюфяка и почти упала на него, чувствуя, как тело все сильнее пробирает дрожь. Позвоночник, кости рук и ног потихоньку начинало ломить. В носу засвербело, и она несколько раз чихнула. Замечательно. Если их непонятно сколько держали на наркотиках, есть только два варианта происходящего: простуда или абстинентный синдром. И остается только истово надеяться, что не второе.
– Цу! – позвала она, склонившись над подругой и потормошив ее за плечо. – Цукка! Проснись! Ты меня слышишь? Цу!
Цукка что-то хрипло пробормотала себе под нос, и Карина снова затормошила ее за плечо. В конце концов та протяжно застонала и зашевелилась. Она перевернулась на бок и попыталась свернуться в калачик.
Несколько минут спустя она все же пришла в себя настолько, что при помощи Карины сумела сесть на матрасе и мутным взглядом обвела камеру.
– Кара, где мы? – хриплым шепотом спросила она.
– Не знаю, – откликнулась та. – Похоже, какой-то корабль. Цу, ты можешь позвать Мати? Или Яну? Лику?
– Сейчас попробую, – Цукка шмыгнула носом. – А ты пыталась?
– Я не могу, я в ошейнике. Он не дает мне задействовать эффектор, в том числе для прямой связи.
– Но ты же умеешь его пробивать?
– Нет, Цу, – вздохнула Карина. – Это новая модель. Он не создает постоянное шумовое поле, а реагирует направленным импульсом на активацию эффектора. Как из "розы" выстрел. Жуткие ощущения. Мне с ним не справиться.
– Хорошо… – Цукка прикрыла глаза, вытянулась на тюфячке и зашевелила губами. Несколько секунд спустя на ее лице отразилось облегчение, и она заговорила вслух:
– Мы живы, Мати, да, и Кара тоже… Нет, она не может говорить – на ней какой-то новый блокиратор, который она пробить не сумеет… Не знаю. Железная комната, пол качается, как на корабле… Нет, не выглянуть, окон нет… Мати, не надо. Не торопитесь. Нас не убили, значит, пока нам ничего не угрожает. Не волнуйтесь. Мати, я себя паршиво чувствую, мне трудно говорить. Я потом тебя вызову… Не беспокойся, пожалуйста, пока все в порядке… Да, Мати, я тебя тоже. Конец связи…
Несколько секунд она лежала без сил, потом посмотрела на Карину.
– Связь действует, – наконец сказала она. – Мати страшно рад, что мы наконец-то очнулись. С Ликой и Яной все в порядке. Мати спрашивал, можем ли мы определить, где находимся. Они собираются как-то нас спасать.
– Плохо, – Карина тоже вытянулась на тюфяке. – Как бы глупостей не наделали. Цу, как ты себя чувствуешь?
– Знобит, – пожаловалась та. – Нос соплями забит. Все тело ломает, как при простуде. И в животе рези… нам хоть горшок какой-нибудь здесь поставили?
– Унитаз в углу. Цу, нужно терпеть. Нас на наркотиках держали. Я не знаю, на каких, но некоторые вызывают привыкание очень быстро. Если не хочешь стать наркоманом, нужно перетерпеть абстиненцию. Она очень неприятна, но выхода нет. Надо терпеть.
– Перетерплю, – согласилась Цукка после паузы. – Раз выхода нет…
Дверь лязгнула и растворилась. В узком проходе стояли двое мужчин с короткими автоматами – в пыльном воздухе тюремной камеры замерцали узкие лучики лазерных прицелов, недвусмысленно упираясь в грудь приподнявшейся на локте Карины. Лица обоих в густой тени от притолоки казались почти черными… Казались? Нет. В самом деле темно-коричневая кожа, не только на лице и шее, но и на кистях рук, выглядывающих из широких рукавов белых накидок-хантэнов, которые она видела в передачах о Западном континенте. Короткие черные волосы заметно курчавились. Узкие глаза над широкими скулами и приплюснутым носом недобро глядели из-под нависающих надбровных дуг.
