Алексей Грушевский - Игра в Тарот
— Все вы наши. И ты у меня вот здесь. Никуда не денетесь — Пал Палычь, как-то резко напрягшись, сжал кулак и впился пристальным, гипнотическим взглядом в Сашу.
Это был тяжёлый, сильный взгляд. У Саши даже закружилась голова, он мелко задрожал, и невольно опустил глаза. Выдержав длинную паузу, Пал Палыч, вдруг, весь как-то сник, и продолжил, уже еле ворочая языком, словно, на это усилие ушли его последние силы:
— Думаешь, мы только тут? Не-а, и те под нами…демократы грёбаные… вчера одного рыжего на рельсы поставил…далеко пойдёт, если… любо дорого… сейчас их час…только там, Саша, конкуренция большая…там такое мочилово будет…ой… не все доживут, ох не все… а здесь… хорошо будет…денег не много, зато надёжно…сейчас надо осадить…так решили…пусть они сначала…вы пока в резерв… на время… потом сгодишься… помни…нас держись…не бросим…время придёт….
Путаная, сбивчивая речь постепенно полностью перешла в нервный храп. Жалостливо звякнула, упавшая па пол допитая бутылка. Отяжелевший от коньяка Пал Палычь наконец-то заснул.
Император-инкогнито медленно, стараясь не скрипнуть, приоткрыл дверь и кого-то тихо позвал. Появился молодой человек в кургузом пиджачишке. Саше сразу стало не по себе как только он встретился со взглядом его белесых близко посаженых рыбьих глаз.
— Да, стареют ветераны — с рыбьими глазами тяжело вздохнул, подобострастно, с любовью, глядя на, уже вовсю храпящего, своего учителя-наставника. — Видать скоро наша очередь придёт, родину любить.
После чего дал знак, и несколько черносотенцев чуть ли не на цыпочках вошли и аккуратно, с почестями, старясь не дышать, чтобы ненароком не побеспокоить, тихонько вынесли Пал Палыча из кабинета.
Дальше закрутилось как в калейдоскопе. Одно слово — стал на рельсы, и сразу же в резерв, ждать своего часа. Кооператив «Теремок». Баклажаны, огурцы… Хозяйственная работа во славу империи. Во искупления греха цареубийства, обязательные регулярные радения в опочивальне императора-инкогнито. Торжественное вручение орденов и присвоение новых званий после…
Мить Митичь, однако, пух, болел. Ноги сгнили, воняли. Запах стоял просто невыносимый. Не помогали никакие присыпки. Двигаться он уже не мог совсем. Сидел на широкой террасе, пил, ругался и проклинал всех и вся за то, что он их всех на ноги поставил, в дело взял, пристроил, а они… Бросили его, предали, обманули, ироды. Отвергли тайно законнорожденного, никем так и не признанного, самого настоящего императора.
Постепенно он становился похожим на гигантский раздувшийся гриб, готовый вот-вот лопнуть. Так что Саше, иногда, казалось, что шампиньёны, разводившиеся в хозяйстве, берут начало от выросшей из него гигантской грибницы, пронзившей своими длинными тонкими отростками родную почву на многие километры вокруг. И что усеявшие сырые своды подвалов грибы, на самом деле — проросшие Мить Митичи, и если бы не хозяйственная необходимость их срезать ещё маленькими, то вызрела бы целая популяция прямых потомков — клонов последнего русского императора-инкогнито, способная, разом лопнув, разлететься по весеннему ветру лёгкими спорами (яко дух святой), заполнив собой всё бескрайнее пространство великой России. И тем — победить.
Но главный продукт хозяйства были гигантские огурцы, которые так любил Мить Митичь, и болезненную, необъяснимую с точки зрения гастрономии, страсть к которым, после долгих упражнений, передал своему любимому адъютанту — Саше.
Их консервировали в огромных стеклянных банках, и одной из обязанностей Саши был их тщательный учёт на складе.
Как-то, стоя перед бесконечной стеной из пыльных склянок, и глядя, как за толстыми гнутыми стеклами плавают огромные, фосфатные, какие-то все кривые, в жёлтых пятнах, невероятно уродливые, пупырчатые огурцы вперемежку с напоминающими водоросли укропными стеблями, он вдруг понял, что они удивительно похожи на чудовищных мутантов, которые он разглядывает вместе с Алхимиком в «зале кукол».
Глава 10. Урок мужества
Николай выплыл из морока, содрогаясь и ещё не веря до конца, что этот, полный немыслимого унижения и низости, кошмар, наконец-то, закончился.
В порыве гнева он так резко развернулся, что Алхимик быстро отшатнулся от него, и в его властных глазах на мгновение метнулась тень беспокойства.
— Что это значит? Вы что… — Николай, был в таком исступление, что никак не мог сформулировать и выразить, переполнявшие его чувства.
— Зара! — требовательно крикнул Алхимик, и рядом с ним, словно откуда-то из воздуха, соткалась молодая восточная женщина, в лёгком шёлковом одеянии, со свечою в руке.
Выставив вперёд свечу, она сдунула что-то с ладони в сторону Николая. К Николаю устремилось небольшое облачко какого-то легчайшего вещества. Пролетая через пламя свечи, пылинки, запалясь, ярко вспыхнули маленьким разноцветным фейверком. И в то же мгновение Николай успокоился. Только что истерзавший его сон, показался настолько далёким, так давно прошедшим, что он был уже и не уверен — а было ли он.
— Увы, сны сами выбирают Вас. Это дань, которую Вы вынуждены платить, за те иллюзии, в которые Вы были заключены там, откуда Вы пришли. Но со временем предопределённость будет слабеть. С каждым разом, Вы будете всё более и более свободны в своём выборе. Но не сразу. Ещё немного предстоит отработать то, что иногда называют кармой. Каждая медаль имеет оборотную сторону, и если Вы открыли одну сторону карты, то должны увидеть и то, что у неё на обороте. Первые иллюзии, как правило, самые болезненные. Надо увидеть дно в самом начале процесса, чтобы потом начать восхождение к вершине. Не воспринимайте всё это слишком серьёзно, это игра. Я всё объясню, потом. А сейчас…
Николай уже не слышал его. Его вниманием завладел новый уродец. Безумно вытаращив свои, рвущиеся из орбит, глаза, он в каком-то безумном оскале, взглядом полным отчаянья и боли смотрел сквозь мутное стекло банки, словно только что увидел и понял нечто такое, что пронзило его безнадёжностью, и навсегда запечатало в этот сосуд. Он был, похож, был похож на…
— Мда-а, растолстел же ты майор. Тюлень, да и только — прервал голос опоздавшего на встречу знакомого увлекательный процесс разглядывания, тем в кого стремительно погружался Николай, в ряби огромной лужи луже своего отражения.
— Ну, привет, писатель — ответил пузатый майор, в которого превратился Николай, протягивая руку. — Сразу пойдём, или?
— Конечно же, или. С меня за опоздание штрафная — писатель достал четвертушку водки.
Настроение у майора улучшилось. Сугрев был сейчас в самый раз. Очень был сейчас нужен сугрев. Шутка ли почти час ждал писателя! Конечно, рассматривать своё изображение в колышущейся ряби мутной лужи занятие, как оказалось, интересное, и даже как бы вроде гипнотизирующее — успокаивающие, но ведь собирались то встретиться для дела.
Скоро на развёрнутой газете с подходящим названием «Полдень патриота», образовалась незамысловатая закуска, и пара пластиковых стаканов.
— Ну, поехали — сказал писатель, поднимая стакан. — За родину!
— За нашу советскую родину! — с чувством ответил майор.
Пошло хорошо.
— После первой и второй… — писатель уже разливал по новой. — Давай теперь ты тостуй.
— За нашу армию! — серьёзно и насуплено, с чувством произнёс майор.
— За нашу советскую армию — подхватил писатель.
Вторая тоже пошла неплохо.
Пришло время закусить.
— Ну что, смотрю, ты по прежнему в строю, борешься — писатель кивнул на расстеленный на скамейке «Полдень патриота».
— И ты воюешь, брат. Твоя последняя серия «имперских мечей» — сила — ответствовал майор.
Наступила пауза. Слышен было только мерный хруст двух крепких челюстей.
Начался разговор о перспективах.
— Ну, как у вас там, небось, главред идёями так и пышет? Чего нового придумал?
— Будем заниматься фаст-фудом. Исследования показали, что нашу газету читают в момент, когда на ней соображают на троих. Понимаешь, собираются патриоты, покупают выпивку, закуску, газету, идут в парк, расстилают её, раскладывают закуску, выпивают и ругают власть.
— Да, именно вот так у нас всё и идёт — тяжко вздохнув, протянул писатель.
— Да, нет, понимаешь, нам маркетологи объяснили, что это очень хорошо. Это значит — выработался массовый стереотип поведения. К этому надо относиться очень серьёзно, работать над этим. Это, по сути, постоянно происходящие, стихийные, вошедшие в привычку — патриотические собрания, в которых участвуют огромные массы рядовых патриотов. Вот в процессе этих патриотических собраний и читается пара — тройка заголовков и анонсов, из тех, что набраны крупном шрифтом. Это, оказывается, как-то по научному, очень мудрено называется, что-то там с маркетингом связано. В общем, нам объяснили, что на этом можно построить целую бизнес стратегию. Надо только трансформировать газету в упаковку стандартного продуктового набора — пакет, одноразовая скатерть, водка, закуска, стаканчики, салфетки.
