Мери Каммингс - Серебряное небо
— Конечно, поняли, — улыбнулась Лесли. — Они довольно много слов знают, а Ала в этом отношении на голову выше всех остальных. Кстати, — не упустила она случая подначить его, — если бы собак у меня было меньше… штук, нам бы этого бизона не видать как своих ушей.
— Да ладно тебе! — наморщил лоб Джедай. Это прозвучало как извинение.
Пока его не было, она продолжала разделывать тушу; если надо было передвинуться — переползала на коленях. Раненую ногу ломило, прохватывая при каждом неудачном движении вспышками боли, но Лесли старалась не думать об этом — все равно, пока она не попадет к шалашу, сделать больше ничего нельзя.
Подготовив мясо для следующей ходки, она разожгла костерок и сварила кровянку, добавив в бизонью кровь остатки крупки и сушеный чеснок; поискала глазами Алу — большую любительницу этого лакомства — и лишь потом вспомнила, что сама отправила ее с Джедаем.
Остальные собаки, лежа на снегу, лениво наблюдали за ней пьяными от сытости глазами, в которых, казалось, было написано: «В животе тепло и уютно — зачем еще чего-то делать, когда самое время отдохнуть?!»
Но отдыхать Лесли себе позволить не могла — дело должно быть сделано; едва поев, протерла лицо снегом, подползла к туше и вновь взялась за нож.
Джедай вернулся, тоже поел кровянки, нагрузил волокушу и ушел; потом снова пришел — и опять ушел, а она все продолжала резать, отделять и расчленять. Выкопав саперной лопаткой могилу, похоронила убитого щенка; отрезала часть бизоньей шкуры и тщательно очистила ее снегом.
Усталости Лесли не чувствовала, скорее было ощущение, что она превратилась в робота и теперь до конца жизни будет ползать по этой поляне и резать, резать, резать…
Что снова появился Джедай, она заметила, лишь когда он подошел сзади и обнял ее за плечи.
— Лесли, заканчивай.
— Мне уже немного осталось.
— Ты сама меня учила — нельзя работать до изнеможения!
— Но я же знаю, что ты обо мне позаботишься! — усмехнулась Лесли.
— Вот я и забочусь! Я сам все доделаю, а ты отдохни.
Она огляделась — смотри-ка, уже смеркается!
Пригоршней снега Джедай оттер ей перепачканные в крови руки, подхватив под мышки, перенес к волокуше и усадил на расстеленное на ней одеяло.
— Все, отдыхай! Укрыть тебя вторым одеялом?
— Да…
Лесли легла и свернулась калачиком, спрятав на животе замерзшие кисти. Джедай набросил на нее одеяло, хотел уже отойти, но она позвала:
— Эй!
— Что?
— Там кусок шкуры лежит очищенный — его нужно взять, остальное можно оставить.
— Хорошо.
Она прилегла, но едва он отошел на несколько шагов, снова вскинулась:
— Джед!
— Ну что?
— Не забудь мои лыжи. И мачете!
— Ладно. Отдыхай!
Лесли закуталась в одеяло с головой, закрыла глаза и представила себе, как будет сидеть у костра, пить кофе, горячий и сладкий, и пугать Джедая рассказом о том, как переходила вброд речку. Хихикнула: бедняга, он до сих пор не знает, что сегодня ему предстоит еще «удовольствие» зашивать ей рану.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Следующие недели прошли под знаком бизоньего мяса.
Погода стояла морозная, и оно быстро замерзло твердыми глыбками. Джедай сделал помост на столбах, сложил его туда, переложив лапником, и началась война с воронами.
Они быстро прознали, где можно поживиться мороженым мясом — прилетали, разворашивали лапник и принимались ковырять смерзшиеся куски клювами. Лесли не слишком обращала на это внимание: много ли урона способны нанести две-три птицы (больше их обычно не бывало)! Но для собак и Джедая это было вопросом принципа.
Стоило кому-то из собак заметить на помосте ворона, и вся Стая тут же начинала тявкать и подвывать: «Сюда, скорей! Воры, воры!» Джедай выскакивал и принимался швырять в птиц чем попало, лез на помост — вороны тут же, не будь дураки, улетали… и через час прилетали снова.
Потом грянула оттепель, и Лесли была вынуждена, чтобы мясо не испортилось, срочно вялить и коптить его. С утра до вечера она резала его на куски и полосы, солила, развешивала и укладывала в коптильню. Сосновые дрова для копчения не подходили, и Джедай целыми днями бродил по лесу, выискивая изредка встречавшиеся среди сосняка березы и дубки.
К тому времени, как снова похолодало, удалось переработать больше половины мяса — получилось три корзины. Джедай втащил их на помост и, чтобы не добрались вороны, завернул в тент.
Рана зажила довольно быстро. Уже через десять дней Лесли сняла швы, еще через неделю отправилась на охоту.
Джедай, правда, возражал: «Зачем? У нас и так полно мяса!» — но нужно было заново приучать ногу к ходьбе. Пока что при каждом шаге она отзывалась тупой болью, быстро уставала и начинала ныть.
После истории с бизоном Джедай стал куда с большим интересом, чем раньше, относиться к собакам. Разговаривал с Алой, посылал ее за Лесли, когда самому было лень вылезти из шалаша. Она даже пару раз заметила, как он похлопывает по боку Дураша и сует ему огрызки мяса — песик аж извивался от счастья.
Весна выдалась ранняя — уже к концу февраля в снегу появились проплешины, которые вскоре расцветились тоненькими, как ниточки, стрелками молодой травы и сизоватыми пушистыми ростками первоцветов. Пора было идти в Калифорнию, но Лесли все медлила, убеждала себя: «Не стоит спешить, пусть земля еще немного просохнет!» — сама при этом понимая, что в действительности просто тянет время. Уж очень не хотелось покидать шалаш — место, которое впервые за долгое время она привыкла считать своим домом.
Да и Джедай, когда она наконец сказала ему, что пора собираться в дорогу, с одной стороны, обрадовался, с другой, сидя вечером у костра, обвел глазами внутренность шалаша и сказал с невеселой усмешкой:
— А я как раз планировал антресоли сделать…
Началом их пути должна была стать та самая седловина между двумя горами-близнецами. За ней шли места, Лесли уже незнакомые. Но прежде она решила заглянуть в схрон и оставить там часть вещей, захватив взамен товары — наверняка по пути встретятся какие-нибудь поселки, где можно будет выменять муку, хлеб и овощи. Впервые не стала таиться от Джедая — показала ему и пещеру, и нишу в стене, где лежали мешки с товарами.
Когда, разложив вещи на полу пещеры, она принялась отбирать то, что могло пригодиться им в пути, он удивленно приподнял брови:
— Погоди, а разве ты не собираешься забрать отсюда все?
— Нет. Дорога незнакомая, не знаю, удастся ли пройти там с волокушей. Так что лучше чтобы вещей поменьше было, — объяснила Лесли.
— То есть, — Джедай всматривался в нее с таким выражением, точно видел впервые, — ты намерена еще сюда вернуться?
— Наверное.
— Но я думал, — он продолжал всматриваться в нее, — что мы вместе идем на Кейп-Розу и вместе… останемся там.
— Джед, у меня таких схронов еще восемнадцать. Там и товары, и оружие, и одежда, и много чего еще. Мне эти вещи не так легко достались. Так что если я решу остаться с тобой на Кейп-Розе, — впервые она сказала это напрямую, — то в любом случае должна буду вернуться, чтобы забрать их.
— Если? — медленно повторил он. — Но мне казалось, что все уже решено.
— С тех пор я много об этом думала, и… — Лесли вздохнула и опустила глаза. — Понимаешь, я уже девять лет живу одна, сама по себе, и отвыкла подолгу бывать среди людей. В поселках мне иногда невмоготу становится, так хочется побыстрее оттуда убраться. Вот я и сомневаюсь, не получится ли, что мы придем на Кейп-Розу и поначалу все хорошо будет, но пройдет месяц, два — и меня снова потянет в дорогу?
Взглянула на Джедая — он улыбался, в глазах проглядывало нечто похожее на облегчение. С чего бы это?
— Лесли, — он обнял ее за плечи и привлек к себе, — милая, я все понимаю. Для тебя это очень большая перемена в жизни, и тебе, конечно, страшновато. Но ты не бойся, все будет хорошо, вот увидишь! — ласково потрепал по волосам.
Вывертываться и сопротивляться Лесли не стала — руки у него были теплые, а от рубашки уютно пахло им самим; потерлась о него щекой, пристраиваясь поудобнее. Что ж, если он понял все сказанное ею лишь как страх перед грядущими переменами — пусть так.
Но объяснить ему она пыталась совсем другое: что если не приживется на Кейп-Розе, то рано или поздно уйдет — пусть даже для них обоих это обернется болью и расставанием.
Обнаружить людское поселение вообще непросто, а в горах тем более.
Поначалу, когда Лесли только начинала свою карьеру маркетира, она в каждом найденном поселке выспрашивала, где еще поблизости живут люди, и шла туда, запоминая ориентиры. Таким образом у нее постепенно образовалась «клиентская база» из сорока семи поселений, в которые она заходила, когда оказывалась поблизости — в некоторые раз в два-три года, а в некоторые и два-три раза в год — и наизусть помнила, что в каждом из них пользуется спросом.
