Мери Каммингс - Серебряное небо
Кажется, было сказано уже все, но он не уходил и не убирал ладоней с ее плеч. «Ну что еще?» — спросила она уже не словами — взглядом.
— Пожалуйста, ляг сегодня со мной.
— Я должна выспаться.
— Я не… ничего не буду делать. Просто… ну пожалуйста!
— Ладно, — нехотя кивнула Лесли.
Когда она, покончив со всеми делами, нырнула в спальный мешок и легла спиной к Джедаю, он действительно не стал ничего делать, даже говорить — лишь приобнял ее и зарылся лицом в волосы. Его тело источало привычное уютное тепло, и Лесли почти сразу потянуло в сон. Последней, уже размытой и полусонной мыслью было: «С Кейп-Розой придется что-то решать…»
Ала была обижена, что ее не берут с собой, жалобно сдвинув бровки, заглядывала в глаза, но Лесли покачала головой:
— Нет, ты остаешься.
Искоса взглянула на Джедая — он с потерянным видом стоял возле шалаша. На секунду ей захотелось подойти к нему, потрепать по волосам, сказать: «Не волнуйся, я скоро вернусь!» — но стоило вспомнить его вчерашнюю вспышку, как желание это начисто исчезло.
Когда Лесли отошла на полсотни ярдов, следом примчался Дураш. Игриво подтолкнул Дану в плечо и, задрав флажком хвост, загарцевал рядом с ней. Та обернулась, рявкнула — он отшатнулся, чуть не сел. Постоял несколько секунд и, опустив голову и хвост, потрусил обратно.
Первая часть пути, по лесу, была самой простой — лыжи легко скользили по присыпавшему наст мелкому снегу, собаки трусцой бежали впереди. Лесли знала, что миль через тридцать ей придется выйти на открытую местность, но пока старалась об этом не думать — вообще ни о чем не думать, чтобы не сбиться с ритма.
Притормозила она лишь однажды, когда Дана с Дымком, умчавшись в сторону, заполошно позвали: «Сюда, скорей!» На сосне сидели несколько тетеревов; на собак они почти не обращали внимания, но при виде человека испуганно сорвались с места. Одного все же удалось подстрелить, Лесли отрезала кусок себе на ужин, остальное рассекла пополам и кинула собакам.
Отдохнуть она остановилась, пройдя миль пятнадцать — скинула лыжи, подложила под себя вещмешок и уселась на него, прислонившись к толстой сосне. Ноги гудели, морозный воздух приятно охлаждал разгоряченное лицо. Не торопясь, по ягодке, она сжевала пригоршню сушеной малины и только почувствовав, что замерзает, пустилась дальше в путь.
Солнце еще не село, когда Лесли вышла на опушку. Впереди простиралась сверкающая белизной равнина с темными пятнами присыпанных снегом кустов. Погода была ясная, и на горизонте хорошо просматривались горы. Она нашарила глазами две одинаковой высоты вершины, разделенные глубокой седловиной. Это и было целью ее похода: у подножия левой вершины, в пещере, находился схрон.
До гор оставалось еще по меньшей мере миль тридцать.
Лесли с сомнением оглянулась. Позади был лес, впереди — поле. Конечно, до захода солнца можно пройти еще миль пять — только где там потом ночевать? В поле ведь ни лапника не нарубишь, ни дров для костра… Нет, лучше уж остановиться здесь, а завтра утром выйти пораньше и в один переход добраться до схрона.
Идти по полю было куда труднее, чем по лесу. Встречный ветер, несильный, но холодный, заставлял Лесли щуриться и наклонять голову. Куртка под подбородком от дыхания быстро покрылась инеем, а нос мерз так, что приходилось останавливаться и греть его ладонью.
Но самым неприятным оказался переход через реку. Мелкая — кое-где всего по колено — но быстрая, она так и не покрылась льдом. В свое время Лесли не раз перебиралась через нее, прыгая по выступавшим из воды валунам. Но это было летом, теперь же, запрыгнув на валун, она несколько секунд побалансировала на нем и соскочила: верхушка камня, покрытая ледяной коркой, оказалась невыносимо скользкой.
Еще раз смерив глазами переправу. Лесли вздохнула и — делать нечего — села на снег и принялась разуваться. Лучше уж перейти реку вброд, чем, поскользнувшись, грохнуться с камня в ледяную воду и промокнуть до нитки.
Дана с Дымком мочить лапы не захотели и перебрались через реку по валунам. Что ж, на то у них и по четыре ноги с когтями, а не две.
Наступили сумерки, но она все шла и шла, нарушая собственное правило не идти до изнеможения и молясь лишь об одном: полтора года назад она оставила в пещере кучу хвороста — только бы до нее никто не добрался! Собаки тоже устали — они уже не бежали бодро впереди, а плелись за ней по пятам.
Горы были совсем близко, но, казалось, с каждым шагом Лесли они понемножку отступают назад, не желая подпускать ее к себе.
Когда прямо перед ней взметнулся ввысь крутой склон, в первую секунду она подумала, что ей это мерещится, ведь не может быть, что она дошла! Но потом сняла лыжи, закинула их за спину и на четвереньках полезла по склону, то и дело поглядывая вверх, на хорошо просматривавшуюся на фоне неба кривую сосну — слева от нее находился вход в пещеру.
Как оказалось, до хвороста кое-кто добрался — а именно кабаны. К счастью, они ничего с ним не сделали, только раскидали по полу — наверное, искали еду.
Лесли подобрала несколько обломков потолще и сложила костер, присела рядом, согревая закоченевшие руки. Сил уже не осталось, хотелось растянуться прямо на каменном полу, подложить под голову мешок — и спать, спать… Стиснув зубы, она заставила себя наполнить котелок снегом и, кинув туда несколько кусков вяленого мяса, установила его над костром. Сама же подожгла конец длинной хворостины и направилась в глубь пещеры.
Проход постепенно сужался. Когда он стал фута три шириной, Лесли переложила факел в левую руку, а правую вытянула вверх и, двигаясь дальше, повела ею по каменной стене. Отверстие удалось нащупать через несколько шагов. Сначала она сунула туда факел, прислушалась: ни стрекота, ни шороха чешуи (хотя, впрочем, о какой гремучке может идти речь в январе?) Затем засунула в отверстие руку, нащупала лямку мешка и с облегчением вздохнула: вещи были на месте.
Поужинала Лесли вареным мясом, с удовольствием запив его крепким солоноватым бульоном; спать устроилась, можно сказать, с комфортом: разложив у костра хранившуюся в схроне толстую шерстяную попону, легла на нее, завернувшись в два одеяла. Дана тут же свернулась клубком у ее живота, Дымок привалился к спине.
Последнее, что она сделала перед тем, как провалиться в сон — это напомнила себе не вскакивать завтра ни свет ни заря: перед тем, как пускаться в обратный путь, нужно как следует выспаться и отдохнуть.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
До знакомых мест Лесли добралась на пятый день утром. За последние двое суток у нее день перепутался с ночью: хорошенько отдохнув в пещере и пустившись в обратный путь в середине дня, до леса она дошла лишь на рассвете, усталая настолько, что еле хватило сил развести костер. После чего, обнаружив, что сделанное ею три дня назад гнездо из лапника цело и невредимо, она устроилась в нем и благополучно проспала весь день.
Так что по лесу пришлось идти уже ночью.
Но теперь все, до шалаша осталось миль пять, не больше! Лесли повела плечами, чувствуя за спиной тяжесть вещмешка — там и мука, и пшеница (каша с мясом из нее — просто объедение!) и даже горшочек с патокой. Вот Джедай обрадуется! Впрочем, он наверняка обрадуется не только еде, но и тому, что она сама вернулась, живая и невредимая. Кинется навстречу, обнимет ее…
Она как раз мечтала о том, как славно будет прижаться к нему и зажмуриться — все, дошла! — когда Дана с Дымком внезапно насторожились. Еще секунда, и, даже не взлаяв, они рванулись вправо и скрылись за деревьями.
С минуту она стояла, ожидая вот-вот услышать знакомый лай: «Сюда, сюда!» — но вокруг было тихо. Она позвала: «Эй!», свистнула — собаки не возвращались. Может, учуяли оленя?
На всякий случай она зарядила оба арбалета, подождала еще немного — и, свернув с лыжни, двинулась за собаками.
Следы шли почти по прямой, словно Дана с Дымком точно знали, куда бегут. Лесли прибавила ходу, на ходу поглядывая по сторонам, и вдруг… она остановилась, прислушиваясь. Да, с той стороны, куда умчались собаки, снова донесся еле слышный звук, заставивший ее бегом рвануться вперед.
Чем дальше она бежала, тем отчетливее он слышался, тем громче звенел набатом: «Сюда, сюда!» Лаяли не две собаки — вся Стая; теперь Лесли различала в этом лае не только отчаянный призыв, но и басовитые нотки угрозы и ярости.
Наконец лай зазвучал совсем близко. Продравшись сквозь густой подрост, она выскочила на поляну и замерла, одним взглядом охватив всю картину: надрывающихся от лая собак, пятна крови на снегу и посреди этого хаоса огромного бурого зверя.
Он прижимался задом к толстой раздвоенной сосне и угрожающе покачивал головой; собаки окружали его со всех сторон. В первый миг Лесли показалось, что это исполинский кабан — но нет, не бывает, не может быть кабана ростом семь футов![29] В следующую секунду она поняла, что это бизон…
