Мери Каммингс - Серебряное небо
— Хоро-ош! Ну, и че ты за него хочешь?
— Лампу! — она кивнула на висевший над головой светильник. — Вот такую.
— Не. Слишком дорого, — он положил нож на стол.
— Дам еще две дюжины патронов, — сказала Лесли, но чернобородый уже шел к барной стойке; вскинул вверх кувшин:
— Эй, парни, кто горло промочить хочет? И ты иди сюда. Ты, ты, маркетир! — махнул он Джедаю. — Первой — бесплатно угощаю!
— Дядя Мик, а смотри, че у меня есть! — приплясывая, подбежала к нему рыжеволосая девушка. Закрутила головой, показывая вплетенную в волосы ленту, потеребила на груди ожерелье: — Вот и вот!
Это дало Лесли возможность незаметно махнуть Джедаю и, когда он нагнулся к ней, шепнуть, почти не шевеля губами:
— Иди, но будь осторожен.
Джедай прикрыл глаза, показывая, что понял.
Теперь внимание Лесли разрывалось между ним и очередной покупательницей. Торгуясь с ней из-за куска цветочного мыла и сушеных корешков аира, она одновременно краем глаза наблюдала за тем, что происходит на другом конце комнаты.
Джедай подошел, облокотился о стойку. Чернобородый по-свойски подмигнул ему, что-то сказал, чуткий слух Лесли выловил два слова: «…женка твоя…» Она отвлеклась на покупательницу и когда следующий раз взглянула в сторону стойки, на ней уже стояли в ряд полдюжины одинаковых стаканчиков и чернобородый разливал в них из кувшина желтоватую жидкость.
Очередная покупательница — этой нужны были змеиные шкурки и пуговицы на платье. Лесли выложила перед ней связку шкурок, поставила жестяную коробку с пуговицами — выбирай! — сама же снова взглянула на Джедая. Они с чернобородым бок о бок стояли у стойки, опершись на нее локтями — поселковый заправила ему что-то втолковывал, а Джедай качал головой: «Нет, нет».
Следующей за стол присела пожилая женщина, которая раньше привела малыша с больными глазами. На этот раз ей хотелось посоветоваться насчет кашля — ее внуки каждую осень простужаются и кашляют так, что сердце болит слушать. Лесли предложила ей на выбор растирание из перетопленного с травами кабаньего жира и настойку, которую нужно было разводить в теплой воде и давать ребенку пить.
В комнате на секунду стало тише, и ей удалось расслышать фразу чернобородого: «Эй, давай еще налью — не жмись, всего-то пять патронов!»
— Что вы сказали? — переспросила она у сидевшей напротив женщины.
— Я спрашиваю, сколько настойки давать — ложку или две.
Лесли удивленно сдвинула брови — они же об этом уже говорили! — и только теперь заметила, что та смотрит на нее пристально и напряженно, будто пытается что-то сказать. Вот, чуть повернув голову, шевельнула бровью, указывая себе за спину.
Глянув в ту сторону, Лесли навострила уши: чернобородый предлагал Джедаю пропустить еще по стаканчику, тот, улыбаясь, отнекивался; наконец ответил с видом простачка:
— Да не, не могу я. Нам еще сегодня топать и топать.
— А че торопиться-то? — убеждал бородач. — Переночуете у нас, а завтра с утра и двинетесь!
Женщина едва заметно предостерегающе качнула головой. Лесли опустила ресницы, показывая, что поняла. Перехватила взгляд Джедая и повела глазами: «Сюда давай!»
Он подошел.
— Скоро сворачиваться будем, — сказала Лесли.
— Ясно. Дай десяток патронов — за выпивку хочу расплатиться, — не дожидаясь ответа, сгреб со стола патроны и обернулся, чуть не столкнувшись с подошедшим следом чернобородым. — Вот, — протянул патроны, весело причмокнул языком. — Хар-роший у тебя бурбон!
— Да ну, ты че! — запротестовал поселковый «хозяин». Услышав над головой его голос, женщина напротив Лесли вся как-то сжалась.
— Бери-бери! Знаешь, как говорят: уговор дороже денег! — чуть ли не силком всучил ему Джедай патроны.
Тот пожал плечами, но патроны взял. Нагнувшись, поцеловал женщину в щеку:
— Привет, мамуля!
— Привет, Микки-бой, — ответила та, но он, не обращая на нее внимания, уже снова обшаривал глазами Лесли.
— Так ты, говоришь, лампу хочешь? За нож и две дюжины патронов?
— Да.
— Ну что ж, бери! — загасил висевшую над соседним столом лампу, снял с крюка и поставил перед ней.
— Чего тебе сдалась эта лампа? — спросил Джедай, когда поселок остался позади.
— Для масляной она яркая очень, я таких еще не видела. Хочу посмотреть, как она устроена.
«Но одно знаю точно: стоит она куда больше ножа с патронами, — добавила Лесли про себя. — А на простофилю, не знающего, что почем, этот чернобородый ой как не похож…»
— О чем вы с ним говорили? — спросила она Джедая.
— Да… глупости всякие, — поморщился он.
— И все-таки?
— Ну, в общем… он тебя хотел, — сердито сжал зубы, аж желваки на щеках заиграли.
Его сообщение не стало для Лесли неожиданностью.
— Дальше, — бесстрастно сказала она.
— Если я уговорю тебя, как он выразился, «помиловаться» с ним пару часов, обещал заплатить самогоном — или еще чем я захочу. И все это с улыбочкой, с прибауточками… Сам удивляюсь, как я в этот момент ему не врезал!
— Дальше!
— Я отказался — спокойно, вежливо. Думал, он разозлится, но он — нет. Предложил мне выпить — может, думал, что пьяный я посговорчивее стану. Переночевать у них предложил… ну, ты, наверное, слышала.
— Да, — кивнула Лесли. Все это, особенно в сочетании с отданной ей за бесценок лампой, выглядело очень и очень неприятно. — Пошли быстрее!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Собаки ждали их на месте вчерашней стоянки, в начале длинной, поросшей травой долины. Слева, сияя снежными шапками, высился горный хребет, его склон, словно темно-зеленое одеяло, покрывал сосновый лес. Кряж справа был пониже, обрывистый и каменистый; вся правая сторона долины была усыпана скатившимися с него обломками гранита.
— Отдохнем? — предложил Джедай.
— Нет. Пойдем.
Он удивленно взглянул на нее, но, не сказав ни слова, надел лямки волокуши и зашагал вперед. Лесли мысленно поблагодарила его — ей сейчас было не до объяснений, всем своим существом она чуяла беду.
Они прошли уже без малого милю, когда Дана вдруг вскинула голову и настороженно обернулась. Лесли тоже оглянулась — вершина холма, с которого они спустились в долину, четко просматривалась на фоне неба. Сейчас там не было видно ни души, но она не сомневалась, что Дана что-то услышала — слух у койота куда лучше, чем у человека.
Остальные собаки тоже оглядываются; у Алы хвост вытянут в струнку, нос напряженно ловит отголоски запаха… Больше Лесли не сомневалась — догнала Джедая и коснулась мускулистого плеча.
— Джед, за нами погоня. Сворачивай, — махнула рукой вправо, туда, где землю испещрили скатившиеся сверху обломки красноватого гранита.
— Может, лучше в лес?
Лесли замотала головой.
— Нет. До леса полмили вверх по склону. Не успеем, только выдохнемся, — Джедай, больше не споря, свернул вправо.
Теперь уже и она могла различить отдаленный цокот копыт.
— Ала, туда! — указала на высившуюся впереди огромную гранитную глыбу и подтолкнула старую собаку в холку. — Враги, прячьтесь!
Стая рванулась в ту сторону; несколько секунд — и собаки рассеялись среди камней и кустов. Лесли понадеялась, что и сверху, с лошади они будут незаметны.
Сама она уже выбрала место для будущей стычки — более-менее ровную площадку перед этой же глыбой. Дойдя до нее, быстро огляделась, приказала Джедаю:
— Снимай волокушу, привали к скале, чтобы не мешала. Выбрось с площадки те камни, — указала на несколько валявшихся среди щебня кусков гранита размером с собачью голову.
— Что ты собираешься делать? — не двигаясь с места, спросил Джедай.
— Драться! — резко бросила Лесли. — И пожалуйста, не спорь сейчас и не тяни время!
В очередной раз обернулась назад и увидела на вершине холма преследователей, мгновенно сосчитала — пятеро… Мысль промелькнула, словно взрыв в голове: «Опять пятеро! Ну нет, на этот раз они меня не получат!»
В следующую секунду, стиснув зубы, она взяла себя в руки и отвернулась — успеет наглядеться, когда они подъедут ближе. Достала из мешка патроны и оба револьвера — и доставшийся ей от мотоциклистов, и длинноствольный, из Проклятого Города, — протянула Джедаю:
— Заряди, сунь себе за пояс.
Прицепила себе на пояс мачете и проверила, легко ли выходит из ножен нож, и встала рядом с Джедаем, спиной к гранитной глыбе и лицом к преследователям. До них оставалось ярдов двести; впереди ехал чернобородый, за ним — еще четверо, в том числе и «папаня» рыжеволосых детей. Лошади шли аккуратной трусцой, выбирая дорогу среди камней — правильно, зачем торопиться, когда добыче уже никуда не деться!
