Мишель Роман - Времена Бессмертных
Ощущение грядущей нежности прекраснее всего, что было между нами, даже первого поцелуя. Я никогда не испытывала подобного; я хочу его настолько, что перехватывает дыхание. Нужно бы прекращать игру в «переглядки» и сказать что-нибудь, чтобы, наконец, он отошел от окна и приблизился ко мне.
А все же интересно, чего ему стоило незаметно прокрасться в мой дом? Предположу следующее: он несколько часов следил за тем, когда уедет отец, потом ждал ухода Афины и, оказавшись на платформе, ведущей к входной двери, вскрыл сигнализационный щиток. Он вполне может снова меня похитить и на этот раз увезти так далеко, что никто, ни один Страж не будет способен меня отыскать! И пусть…
Я ощущаю сладостную дрожь, наполняющую низ живота, я без конца провожу кончиком языка по пересохшим губам, я готова оказаться в его объятиях… И он наконец-то сдается.
Медленно, попеременно переставляя ноги, Лео идет к кровати, неотрывно глядя мне в глаза. Я кое о чем вспоминаю и беру в руки мультимедийный пульт. Одно нажатие кнопки и комната, в которой мы находимся, абсолютно меняется. Прозрачность окна исчезает и оно имитирует сияние звездного неба, то же самое происходит и со стенами: все превращается в мерцание ночи. Нас окружает миллиард голографических звезд! Я замираю от восхищения, когда Лео оказывается надо мной, окруженный мерцанием.
Он продолжает смотреть мне в глаза, лицо серьезное, а я про себя думаю: он размышляет, стоит ли нам совершать это? Может быть, он так серьезен из-за всех этих ужасных и трудных вещей, произошедших в последнее время, и близость кажется ему чем-то неправильным?
Или дело совершенно в другом.
Лео упирается коленями в край кровати, он готов двигаться, но я ему мешаю. Быстро перемещаюсь к подушкам, с этого места наблюдать за ним куда удобнее. Он какое-то время продолжает стоять неподвижно, затем снимает куртку, бросает ее на кресло у стены.
— Надеюсь, твой отец работает допоздна… — этой новой ноты игривости в его голосе я еще никогда не слышала, и меня это восхищает!
— Вот он удивится, обнаружив сигнализацию взломанной и дочку не одну в… — не хватает смелости произнести «кровати», такие вещи я не привыкла озвучивать.
Хотя чего стеснятся, мы уже в кровати! Ему стоит только приблизиться…
Лео нежно ухмыляется и принимается за рубашку: верхняя пуговица, следующая, другая, вижу его обнаженный торс! У него красивое рельефное тело, слегка худощавое, но мне это нравится. Он избавляется от рубашки и взглядом указывает на мою футболку, мол — теперь твоя очередь. Ничего не остается, как подчиниться.
Через голову, снимаю футболку и бросаю ему под ноги, хихикаю и тут же анализирую себя как бы со стороны: не кажусь ли я дурой? Да, я убедилась, что нужна ему, да он поднялся ради меня на третий уровень Византии и вломился в мой дом, но… очень хочется быть привлекательной для него! Сколько бы всего сложного и пугающего мы не пережили, он навсегда останется для меня недосягаемым, и я вбила себе в голову, что должна всегда быть ему интересна, насколько бы мне самой не было тяжело.
А мне тяжело, сейчас например! Мы собираемся сделать это — заняться сексом, черт возьми! — а какая-то крохотная, но настойчивая часть меня кричит остановиться. Мой первый раз, и я так долго берегла себя и знаю, что ради Лео, но я не уверенна, что он сам сейчас этого хочет, словно… словно он считает, что мы должны сделать это, будто думает, что мне это необходимо как подтверждение нашей связи. Утешение? Что-то вроде того, даже обман, не знаю, как я к этому пришла, но я уверенна в своих ощущениях, только вот остановиться сама, уже не смогу.
Лео стягивает ботинки, разбрасывает их по сторонам, снимает носки и уже готов перейти к джинсам, но заметив, что я, также как и он, избавляюсь от одежды, останавливается.
— Как ты? Пробрался к тебе в дом, раздеваться начал и даже не спросил, как ты себя чувствуешь?
Я рада, что он неожиданно остановился и спросил. Это прозвучало так искренне и заботливо, что мне захотелось его обнять. Никаких страстных поцелуев и ласок, просто обнять за то, что он есть, и за то, какой он.
— Ждала тебя. Ничего интересного. А как вы с Руфь, обустроились?
Лео присаживается на край кровати, и я присаживаюсь рядом, оказываясь за его спиной. Позволяю себе обнять его за талию. Это так естественно и приятно — быть с ним рядом, ощущать тепло его кожи, вдыхать неповторимый запах тела. Но я снова ловлю себя на том, что нужно запомнить происходящее, точно знаю, что вскоре мне останутся от него, лишь одни воспоминания… Я гоню от себя неприятные мысли, уткнувшись носом в его плечо.
— Есть крыша над головой и еда, это главное. Я не приходил так долго, потому что не мог оставить сестру одну, после того что случилось…
— Не нужно ничего объяснять. — прерываю я его и нежно, но неуклюже принимаюсь гладить по волосам, запуская в них пальцы.
Есть в происходящем между нами что-то напряженное, что-то неправильное! Я хочу касаться его, хочу заниматься сексом и быть рядом столько времени, сколько позволяют часы в сутках, но он сам… Конечно, он не скажет мне об этом… Я нутром чувствую: он принадлежит не мне! Как бы сильно я не пыталась себя обмануть, Саванна значит для него куда больше и пока что, я ничего не могу сделать с этими его чувствами к ней.
— Давай пока не будем говорить о том, что с нами происходило за пределами Византии, я не хочу просить тебя забыть свою жизнь на Окраине, или… в общем, я прошу тебя быть со мной рядом! Мне трудно говорить с тобой, Лео, ты и сам должен это замечать и все от того, что ты мне очень сильно нравишься… И я прошу тебя лишь об одном: не исчезай сейчас. Позволь мне пробыть с тобой столько времени, сколько ты сможешь мне подарить.
Я замолкаю, стыдливо отодвинувшись от него и разглядывая свои руки, только бы не видеть сейчас его лица! Я сказала, что думала — точнее насобирала слов, крутившихся в голове — зато я имею шанс быть понятой им.
— Иди сюда. — усмехаясь говорит он и притягивает меня к себе для объятий.
Я счастлива! Серьезно. В окружении тысяч голографических звезд, в руках любимого человека, зная, что у нас еще есть время — я счастлива! И думаю вся жизнь, трудная и порой кажущаяся бессмысленной, стоит того, чтобы в ней однажды появилось такое осознание истинной радости.
— А как ты вообще сюда попал? Стражи должны быть на всех магнитных кольцах! — кладя голову на его колени, интересуюсь я.
Он улыбается, и я отмечаю про себя: Лео вообще часто со мной улыбается, что конечно радует.
— Ты не поверишь. Даже не буду просить тебя предположить, как я добрался до третьего уровня! Такого ты точно представить не можешь… — интригует он.
— Да в чем дело-то, сгораю от любопытства?! — я и правда ничего не могу предположить после его слов.
— Ладно, идем! Сам удивляюсь, как меня не засекли…
Лео ведет меня за руку в холл, затем в просторную прихожую, которая в свою очередь ведет к платформе. Я смотрю через стекло на освещенную платформу, от которой к шоссе ведет магнитная дорога, и поначалу, ничего необычного не замечаю — и тут и там сверкают рекламные щитки, носятся магнитомобили, мерцают платформы других домов — но взгляд мой останавливается на красном, и я ахаю.
Импала Лео припаркована на моей подъездной платформе! Невероятно! Он приехал сюда на колесах, деля дорогу с магнитомобилями!
— Не может быть, Лео! Этого просто не может быть…
— Да все оказалось не так уж и сложно, я просто ехал по магнитным кольцам, а эти штуки, которые вы зовете машинами, были у меня над головой. Думаю поэтому меня никто и не заметил.
— Это было очень опасно! Серьезно, Лео, если бы какой-то мобиль вдруг стал неисправен и опустился бы…
— Тише, детка, я же цел! — снова ухмыляется он и обнимает меня.
Его бесстрашие и баловство передается и мне.
— Давай сделаем кое-что? — прошу я, неожиданно вспомнив двух влюбленных незнакомцев сидевших у ворот Неона и наблюдавших за посетителями. — Можешь отвезти меня, куда скажу?
Лео соглашается и, рискуя, мы отправляемся к Неону в его красной машине, незаметно для Стражей продвигаясь под общим потоком магнитомобилей. Вот мы сидим рядом, я могу смотреть на него, дышать с ним одним воздухом, могу даже дотронуться до его руки, если мне так будет угодно, а я все равно не могу поверить, что он мой! Неприятное, ядовитое ощущение — еще не такое сильное, чтобы заставить меня переживать — укореняется в душе. Все время с ним наедине и он сам — это ненадолго. Пока мы мчимся, молча глядя — он на дорогу, я на свои руки, лежащие на коленях, — я пытаюсь прогнать пугающее чувство. Появляется новый страх: если я поверю в это выдуманное мною ощущение, оно неожиданно может стать реальным! И желая сбежать от себя, от бредовых болезненный мыслей, я поворачиваю голову и смотрю на его окаменевшее лицо.
