Дэн Уэллс - Партиалы
Уейст посмотрел на Джейдена:
— Лейтенант Ван Рейн. Насколько звание рядовой Бак оправдывает ее деяния, настолько же ваше звание их отягощает. Вы солгали вашим командирам, подвергли опасности гражданских и получили трех убитых солдат. То, что они были добровольцами и соучастниками для нас значения не имеет и не должно ничего значить и для вас — вы были их командиром, а теперь они мертвы.
— Так точно, сэр.
— Настоящим, вы уволены с позором из Армии и передаетесь под стражу для проведения гражданского судопроизводства. Армия рекомендует рассмотреть вопрос о лишении вас свободы и назначении вам исправительных работ, но это уже будет решение суда, а не наше решение. Пожалуйста, присаживайтесь.
Джейден опустился на место. Кира тихонько прошептала:
— Он просто напыщенный болван.
— Он прав, — мягко сказал Джейден, — и он был более, чем справедлив. По всем правилам меня должны были расстрелять.
— Ну, не стоит к этому спешить.
— Спасибо, Сенатор Уейст, — сказал Хобб. — Сейчас мы перейдем к гражданскому слушанию. Рядовая Бак, вы можете быть свободны.
— Спасибо, но я останусь со своими друзьями, — сказала Юн и осталась в своем кресле. Сенатор Хобб помедлил, пожал плечами и продолжил.
— Мистер Гару Сато, пожалуйста, встаньте.
Гару поднялся на ноги.
— Хороший ход со стороны Юн, — тихонько скзала Изольда. — Она показывает свою солидарность с остальными, Сенатор Хобб оценит.
— Сможет ли он повлиять на других?
— Не могу сказать наверняка, — ответила Изольда.
— Гару Сато, — сказал Хобб, — вам двадцать лет, вы самый старший участник группы и единственный взрослый из них. Вам есть, что сказать в свое оправдание?
Глаза Гару были твердыми как сталь:
— Не стоит опекать их, Сенатор.
Кира услышала ропот суда и сдлала все возможное, чтобы не поморщиться. «Гару, кретин, что же ты делаешь? Ты пытаешься повернуть все в свою пользу, а не противоборствовать им».
— Не соизволите ли объяснить свой комментарий? — холодно спросил Сенатор Хобб.
— Вы только что наказали Джейдена за то, что он сделал неверный выбор в ранге командира, но вы не собираетесь признать в нем взрослого человека? Кире и Юн по шестнадцать, возраст, который в настоящее время обсуждаете на возможность деторождения. Мы готовы заставить их рожать детей, но не готовы признать их самих взрослыми? — он пристально посмотрел на каждого из сенаторов по очереди. — Мне было одиннадцать, когда произошел Раскол. Я наблюдал за тем, как погиб мой отец во время атаки Партиалов. Я смотрел как через две недели в спортивном зале средней школы, переполненной беженцами, от РМ, который прошел словно огненный вихрь, умирала моя мама и братья. Я был единственным в городе, кто остался в живых и прошел в одиночестве двадцать миль, пока не встретил другую группу выживших. С того дня, Сенаторы, я уже не был ребенком, а эти трое прошли через тоже самое в гораздо более юном возрасте, чем был я. Она рискуют жизнями во имя этого общества каждый день, делают свою работу. Со дня на день вы потребуете, чтобы они рожали детей, так почему же вы не позволяете себе относиться к ним как ко взрослым? Во время Раскола вы не потеряли рай и сейчас самое время смириться с этим.
Кира слушала его с широко распахнутыми глазами. «Давай, Гару. Выскажи им.»
Она наклонилась к Изольде:
— Это поможет заработать некоторое уважение.
— Для него, да, — прошептала Изольда. — Но на самом деле, это плохо для тебя. Он пытается сделать тебя равной себе, чтобы это выглядело как заговор взрослых, а не вовлечение несовершеннолетних в авантюру одним взрослым человеком. Он получит гораздо более суровое наказание, если они решат, что он все это организовал. Он не хочет отдуваться за тебя, как Джейден за Юн.
— Но это… — Кира нахмурилась, гдя то на Гару, то на сенаторов. — Но он казался таким благородным.
— Это было великолепно, — сказала Изольда. — Коварный скользкий тип.
— Замечательно, — сказал Сенатор Хобб. — Кира Уокер, вы бы хотели, чтобы вас судили как взрослого?
«Черт. Вот спасибо большое, Гару.»
Она медленно встала и высоко подняла голову:
— Я сама принимаю решения, Сенатор. Осознаю риски и понимаю их.
— И вы, похоже, очень в этом уверены, — сказал доктор Скоусен. — Скажите, Кира, что конкретно вы планировали сделать с этим Партиалом, раз поймали его? Каким образом вы собирались держать его в узде? Как вы собирались решить проблему нового заражения?
— А я не планировала притаскивать его сюда, сэр. Это была ваша идея. — Она замолчала, глядя как лицо доктора Скоусена потемнело от гнева и гадая, не перегнула ли палку. Она двинулась вперед и посмотрела на Партиала; тот мрачно глянул на нее в ответ. Она постаралась не думать о том, насколько быстро он сможет освободиться из оков. — Я хотела отрезать ему руку и исследовать ее где-нибудь в поле, — сказала она, — при помощи того медицинского оборудования, что мы захватили с собой в Бруклин. Ни для кого не было никакой угрозы, пока…
— Ни для кого не было угрозы? — спросил доктор Скоусен. — А как на счет троих людей, что погибли по ту сторону реки? Как на счет двух женщин репродуктивного возраста, которые чуть не погибли вместе с ними? Конечно же, вы, работая в родильном отделении, понимаете необходимость сохранения каждой возможной беременности.
— Если вы обратите внимание, доктор, — сказала Кира, чувствуя, что лицо пылает от ярости, — мы просили, чтобы нас судили как взрослых, а не обращались как со скотиной.
Доктор остановился, а Кира покрепче стиснула зубы, чтобы лицо оставалось спокойным, насколько это возможно. «Что же я делаю?»
— Если вы хотите, чтобы к вам относились как ко взрослым, — сказала Сенатор Делароса, — я призываю вас выражаться корректнее.
— Конечно, Сенатор.
— Можете ли вы рассказать нам о своих ожиданиях от исследования тканей Партиала? Под запись.
Кира уставилась на доктора Скоусена, пытаясь понять, что он уже успел рассказать комитету.
— Мы годами изучали РМ, но так и не смогли определить, как он действует. Все, что казалось должно ослабить его действие, не помогало, а всё, что должно было защитить нас от него, не сработало. Мы оказались в тупике, и нам нужно новое направление. Я полагаю, что если мы будем исследовать не нашу мутацию, которая сдерживает симптомы вируса, а иммунную систему Партиала, его искусственно-созданную сопротивляемость вирусу, мы сможем найти способ вылечить вирус.
Сенатор Уейст прищурился.
— И вы решили, что лучшим способом сделать это будет с криком побежать в самый центр территории врага без всякого плана и без прикрытия?
— Я просила доктора Скоусена о прикрытии, — сказала Кира. — Он ясно дал понять, что никакой помощи от Сената мне ждать не следует.
— Я ясно дал понять, что вам ни при каких обстоятельствах нельзя пытаться предпринимать подобного! — проревел Скоусен, ударяя рукой по столу.
— Моя подруга беременна, — сказала Кира. — Жена Гару, сестра Джейдена. Если мы сделаем как сказали вы, этот ребенок умрет. Как и все другие дети, которых вы не спасли на протяжении всех этих лет. Я не для того изучаю медицину, чтобы смотреть как гибнут люди.
— Ваши мотивы достойны восхищения. — произнесла Сенатор Кесслер. — Но ваши действия были глупы и безрассудны. Я не думаю, что их даже стоит обсуждать сейчас.
Кира посмотрела на нее и не могла в очередной раз не увидеть явного сходства между ней и Хочи. Не во внешности, конечно, но в их отношении. Будучи удочеренной Хочи, прожив с Сенатором Кесслер, выработала то же упрямое пылкое усердие.
— Для тех, кто поступает глупо и безответственно у нас есть законы, — продолжала Сенатор, — и у нас есть суды, чтобы приводить законы в действие. Откровенно говоря, я считаю присутствие этих нарушителей здесь тратой нашего времени. Предлагаю отправить их дело в уголовный суд и закончить на этом. Этого же… — она указала на Партиала, — мне хочется послушать, что это существо скажет.
— У нас есть законы, — сказал Сенатор Хобб. — Но, я думаю, сейчас очевидно, что случай особый…
Сенатор Кесслер взглянула на Киру, которая приложила все усилия, чтобы выдержать этот взгляд с достоинством и решимостью.
— Я голосую за то, чтобы это слушание было перенесено в уголовный суд, — сказала Кесслер и повернулась к Сенатору Хоббу. — Нам нужно заняться проблемой посерьезнее.
— Поддерживаю, — сказал Скоусен.
— А я возражаю, — произнесла Делароса. — Присутствие Партиала на Лонг-Айленде, не говоря уже о том, что он прямо в Ист Мидоу, это в высшей степени секретно. И мы не можем позволить кому-либо, и в особенности следственной группе, узнать об этом. Мы допросим Партиала, и затем решим, как поступить с обвиняемыми.
