Дэн Уэллс - Партиалы
Обзор книги Дэн Уэллс - Партиалы
Дэн Уеллс
Партиалы
Переводчики: refuse, NadiBells, v1tell, sunnynight, Karmelius
Обложка: Катерина Маренич
http://vk.com/bookish_addicted
Часть 1
Эта книга посвящена нарушителям правил и спокойствия, революционерам.
Порой нужно укусить руку, что кормит тебя.
Глава 1
Новорожденная номер 485GA18М умерла 30 июня 2076 года в 06:07 утра. Ей было лишь три дня отроду. Средняя продолжительность жизни человеческого дитя с момента Раскола составляла пятьдесят шесть часов.
Теперь им даже не давали имен.
Кира Уокер растерянно смотрела, как доктор Скоусен исследует крошечное тело. Медсестры, половина из которых тоже были беременны, записывали подробности жизни и смерти, одетые в безликие костюмы и респираторы. Из коридора были слышны печальные завывания матери, приглушенные стеклом. Ариэль МакАдамс, около восемнадцати лет. Мать трупа.
— Температура 99 градусов[1] при рождении, — сказала медсестра, просматривая показания термометра. Сквозь маску голос был очень тоненьким; Кира не знала ее имени. Другая медсестра аккуратно переписывала цифры на лист желтой бумаги. — 98 градусов на второй день, — продолжила медсестра: — 99 в четыре часа утра. 105,5 во время смерти.
Они тихо, словно темно-зеленые тени в царстве смертных, двигались по комнате.
— Просто дайте мне подержать ее, — рыдала Ариэль, ее голос дрогнул и надломился. — Просто дайте мне подержать ее.
Медсестры не обращали на нее внимания. Это было третье рождение за неделю, и третья смерть; было гораздо важнее зафиксировать смерть и изучить ее, чтобы не допустить, если не следующей, так сотой, тысячной. Найти способ, найти что-то, что поможет выживать человеческим детям.
— Пульс? — спросила другая медсестра.
«Я не могу так больше», — подумала Кира. — «Я здесь для того, чтобы работать медсестрой, не могильщиком…»
— Пульс? — снова спросила медсестра настойчивым голосом. Это была Сестра Харди, глава родильного отделения.
Кира мгновенно встрепенулась, следить за пульсом было ее работой
— До четырех утра пульс скакал от 107 до 133 ударов в минуту. Пульс в пять часов был 149. В шесть — 154. В 6:06 пульс был… 72.
Ариэль снова завыла.
— Мои показания подтверждают это, — сказала другая сестра. Харди записала цифры, но сердито посмотрела на Киру.
— Ты должна сосредоточиться, — хрипло сказала она. — Очень многие из интернов отдали бы правый глаз за твое место.
Кира кивнула:
— Да, мэм.
Доктор Скоусен встал в центре комнаты, протянул умершего младенца медсестре и стянул респиратор. Его глаза были такими же мертвыми, как и ребенок: — Думаю, это все, что мы можем узнать на данный момент. Уберите здесь все и проведите полный анализ крови, — он вышел, все вокруг Киры не останавливались и продолжали действовать. Заворачивали ребенка для погребения, чистили оборудование, мокрое от крови. В одиночестве, всеми позабытая, рыдала мать. У Ариэль было искусственное оплодотворение, у нее не было мужа или друга, который бы ее утешил. Кира дисциплинировано собирала записи для последующего хранения и анализа, но не могла не смотреть на рыдающую девушку за стеклом.
— Не отвлекайтесь, интерн, — сказала сестра Харди. Она тоже сняла свой респиратор, волосы прилипли к потному лбу. Кира молча на нее смотрела. Сестра Харди смотрела на нее в ответ, потом приподняла бровь: — О чем говорит нам скачок температуры?
— Вирус пересек точку насыщения, — сказала Кира, цитируя по памяти. — Он размножился достаточно, чтобы забить его дыхательную систему, и сердце начало работать усиленнее.
Сестра Харди кивнула, и Кира впервые заметила, что глаза у нее были уставшие и красные:
— Однажды исследовали выведут закономерность по этим данным и синтезируют лекарство. И единственное, что поможет им, если мы…? — она замолчала, ожидая, что Кира закончит.
— Проследим за течением болезни каждого ребенка настолько тщательно, насколько возможно, и будем учиться на своих ошибках.
— Лечение будет зависеть от данных в ваших руках, — сестра Харди показала на бумаги Киры. — Запишите их неправильно, значит этот ребенок умер напрасно.
Кира снова кивнула, оторопело выравнивая бумаги в своей папке.
Старшая сестра отвернулась, но Кира дотронулась до ее плеча; когда та обернулась, Кира не осмелилась взглянуть ей в глаза:
— Прошу прощения, мэм, но, если доктор закончил с телом, можно Ариэль ее подержит? Хотя бы минутку?
Сестра Харди вздохнула, сквозь мрачный облик профессионала проглядывала усталость:
— Послушай, Кира, — сказала она, — я знаю, насколько быстро ты усваиваешь обучающую программу. У тебя есть явные способности к вирусологии и анализу РМ, но специальные навыки, лишь полдела. Ты должна быть готова эмоционально или роддом сожрет тебя живьем. Ты с нами три недели, у тебя это десятая смерть. У меня — девятьсот восемьдесят вторая, — она замолчала, и ее молчание длилось дольше, чем ожидала Кира. — Ты должна научиться двигаться дальше.
Кира взглянула на Ариэль, которая рыдала и билась в толстое стекло:
— Я знаю, вы многих потеряли, мэм, — Кира сглотнула, — но у Ариэль это первенец.
Сестра Харди долго смотрела на Киру, в ее глазах залегла тень. Наконец, она обернулась:
— Сэнди.
Еще одна молодая медсестра, которая несла крошечное тельце к двери, подняла взгляд.
— Разверните ребенка, — сказала сестра Харди. — Пусть мать подержит ее.
Кира покончила с бумагами примерно час спустя, как раз во время, чтобы дойти до собрания возле Сената. Маркус встретил ее в холле поцелуем, а она постаралась оставить длинную тяжелую ночь позади. Маркус улыбнулся и она улыбнулась в ответ. С ним жизнь становилась намного проще.
Они покинули госпиталь, и Кира прищурилась от внезапной вспышки солнечного света, ударившей по ее утомленным глазам. Госпиталь был технологическим бастионом в центре города, настолько отличавшимся от разрушенных домов и заросших улиц, что вполне мог показаться космическим кораблем. Большая часть разрушений, конечно же, была разобрана, но следы Раскола все еще были повсюду, даже одиннадцать лет спустя: заброшенная машина стала пристанищем для рыб и растений; лужайки перед домами превратились в сады и курятники. Мир, который был настолько развит — старый мир, мир до Раскола — теперь был руинами, заселенными культурами, всего лишь на шаг опережающими Каменный Век. Солнечные панели, обеспечивающие госпиталь энергией, были роскошью, о которой большая часть Ист Мидоу могла лишь мечтать.
Кира пнула камень на дороге:
— Думаю, что я больше не смогу.
— Тебе нужен рикша? — спросил Маркус. — Колизей не так уж и далеко.
— Я не имею в виду идти дальше, — сказала Кира, — я имею в виду это — госпиталь, младенцы. Моя жизнь. — Она вспомнила глаза медсестры, бледные, красные и уставшие, очень уставшие. — Ты знаешь, сколько умирающих детей я видела? — спросила она мягко. — Лично видела, прямо здесь, передо мной.
Маркус взял ее за руку:
— В этом нет твоей вины.
— Да разве важно, чья это вина? — спросила Кира. — Они-то мертвы.
— Никто не смог спасти ни одного ребенка после Раскола, — сказал Маркус, — ни одного. Ты проходишь интернатуру всего лишь третью неделю. Ты не можешь винить себя за то, что не можешь сделать того, чего не смогли сделать доктора и исследователи.
Кира остановилась, уставившись на него; он не мог говорить это серьезно.
— Ты пытаешь помочь мне? — спросила она. — Если так, то говоря, что невозможно спасти жизнь ребенка, ты выбрал самый глупый способ.
— Ты знаешь, что я не это имел в виду, — произнес Маркус. — Я всего лишь говорю, что это не ты. РМ убил этих детей, не Кира Уокер.
Кира окинула взглядом магистраль:
— Смотря с какой стороны на это посмотреть.
Теперь, когда они подходили к Колизею, толпа становилась все плотнее; возможно, он даже полностью заполнится, чего не было уже несколько месяцев. Не заполнялся с тех пор, как в Сенате были приняты последние поправки к Акту Надежды, снижающие рост деторождения до восемнадцати. У Киры внезапно сжался желудок и она поморщилась:
— Как думаешь, на счет чего это «экстренное собрание»?
— Зная Сенат, наверняка, что-то скучное. Сядем возле двери на случай, если Кесслер разразится очередной тирадой.
— Думаешь, ничего важного не будет? — спросила Кира.
— Оно будет, по меньшей мере, пафосным, — сказал Маркус. — Ты всегда можешь положиться на Сенат в этом. — Он улыбнулся ей, видя насколько серьезной и нахмурившейся она была. — Могу предположить, они будут говорить о Голосе. В лаборатории все утро были разговоры о том, что они атаковали очередную ферму на этой неделе.
