Александра Ковалевская - Война Моря и Суши (litres)
По боковому проходу к сцене проталкивался совсем молоденький парнишка с огромным букетом цветов. Такой букет стоил целое состояние. Парня останавливали, что-то говорили. Тот презрительно отказывался, дёргал плечом и двигался дальше. Парень готов был уже запрыгнуть на сцену, когда в первом ряду поднялся мужчина, вложил портмоне в букет, прямо перед носом парнишки, сопроводив щелчком пальцев, мол, «за услугу», – и отчётливо, самоуверенно произнёс:
– От Кассия Борджия цветы для непревзойдённой Марии Хосе Агилар!
Мария, впервые увидевшая своего агента, удивлённо распахнула глаза.
У парня с букетом полыхнули уши, он втянул воздух в себя, отшвырнул портмоне и, зверея, заорал:
– Что-о?! Кто?! Ты, ты!.. Жаба!!!..
Запахло ссорой. Борджия проигнорировал задиристого юнца, повернулся к Марии:
– Браво, брависсимо, Эмилия Мария Хосе Агилар!
Пижон саксофонист привлёк к себе внимание, сопроводив назревающую под сценой дуэль резкой нотой из задорно вздёрнутого саксофона.
Валевский успел заметить, как в глубине сцены кларнетист, пользуясь всеобщим замешательством, молниеносно провёл по декорациям небольшим инструментом, испустившим едва заметное бледное свечение. Омега-резак, созданный по технологиям Моря, – серьёзная штуковина.
Кларнетист поспешно скрылся в ближайшей кулисе.
Одновременно с противоположной стороны на сцену выбежала крохотная девочка в кокетливом розовом костюмчике, с красным помпоном на макушке. Собранные в пучок под помпон тонкие светлые волосики ребёнка вздрагивали при каждом шаге.
И тут же вверху, над сценой, огромный лист пексила дрогнул, подался, раскрывая упрятанный под светодиодную ленту соединительный шов, и сложная декорация, замерев на долю секунды, приготовилась рухнуть на головы артистов.
Валевский прикинул расстояние до горизонтальной штанги, на которой крепилась осветительная аппаратура. Надеясь на то, что поперечина хорошо закреплена и выдержит его вес, помноженный на импульс, он взлетел на сцену, бурей пронёсся по коробам усилителей и, демонстрируя хватку штифтиста, в своё время одного из лучших игроков университета, прыгнул вперёд и вверх. Схватился обеими руками за никелированную штангу, рискуя получить растяжение связок, сделал сальто под съезжающей вниз декорацией. Хакама не поспевала за ним, настолько стремительным был поворот. Артемий сильным толчком ног отправил массивный лист пексила падать в глубь сцены: музыканты в панике сбежали, сцена была пуста.
Арт пружинисто приземлился с упором на ладони и ступни, рискуя спиной, подставленной под дождь падающих сверху кусков пластика, но вовремя успев закрыть собой девочку с помпоном на макушке.
Через несколько бесконечно долгих секунд всё было кончено.
Испуганную певицу, словно зонтом, прикрыл букетом парень Суши. Он успел подскочить к женщине сзади, крепко обхватил, прижал к себе, а левую руку с шикарным букетом выставил вверх. Он сделал что мог, и сделал неплохо, судя по довольной роже и царапинам от кусков пексила, чиркнувшим его солдатскую форму на лопатках и правом плече. Всё могло быть гораздо хуже.
Мария не получила ни одной царапины. Ей хватило одного взгляда на букет, чтобы понять, чем она обязана своему поклоннику. В роскошном ворохе растений три цветка оказались срезаны под острым углом, а тяжёлые осколки глубоко ушли в плетённое из прутьев плоское основание для букета.
Но, не думая о благодарности, Агилар вывернулась из объятий мальчишки и бросилась к офицеру, у которого непонятно как на руках оказалась крошка Ева. Безумная от страха за своего ребёнка и раздирающей душу горечи, успев представить несколько чудовищных причин, одна хуже другой, Агилар, как тигрица, налетела на офицера. С криком ярости выхватила девочку и бросилась прочь, за кулисы, не замечая, как в дорогие туфли впиваются осколки, усыпавшие всю сцену, рискуя упасть на острия и покалечить себя и ребёнка.
Зрители замерли, вынужденные наблюдать мечущуюся по осколкам молодую женщину в лёгком платье.
Мария сделала последний шаг за кулисы, и тишине в зале пришёл конец.
Где-то на автостоянке догнали и теперь вели пойманного кларнетиста. У того при себе оказался миниатюрный лазерный резак. Наёмник здорово прогадал, не избавившись от дорогого трофейного инструмента, позволявшего одним движеним распиливать даже рельсовый профиль…
На следующий день все газеты внесли свою лепту в свежий скандал. Имя Марии Хосе Агилар не произносили, называя её «одной аргентинской певицей», ублажавшей господ офицеров Моря и чудом уцелевшей после концерта. Пока подводники бесстрастно наблюдали трагедию, спасли женщину и её ребёнка случайно оказавшиеся в зале мужчины Суши.
Телевидение вынуждено было довольствоваться пересказыванием сплетен; подступиться к офицерам Моря в поисках видеозаписей не представлялось возможным – подводники с пренебрежением относились к деньгам, по крайней мере к деньгам Надмирья, что выводило из себя внешних.
Кто-то из музыкантов успел из-за кулис снять усыпанную осколками сцену с рухнувшими декорациями, но снимки оказались невыразительные, и их решили не использовать. Нашли и растиражировали фотографии другой площадки, разрушенной, как после бомбёжки.
* * *– Ну что это такое, Мария, опять глазки на мокром месте? – проворчала Лукреция, приподняв с одеяла худую руку. Малышка Ева схватила длинный костлявый палец докторши и засмеялась, готовая играть.
Ева сидела на коленях у мамы Марии, примостившейся в изголовье госпитальной койки Лукреции.
Во время последнего злосчастного концерта сбилось с ритма сердце незаменимой, несгибаемой Лу. Вот тогда и выбежала на сцену непоседа Ева.
Сейчас Мария непритворно страдала оттого, что позволила себе кричать на офицера, спасшего её дочь. Он спас всех, кто был на сцене.
– Мне так стыдно… – прошептала она.
– Девочка, да ты влюбилась в офицера в юбке? – улыбнулась Лукреция Фольк. – Губа не дура – он же из штаба их армии! Может, будущий генерал…
Признайся, ты по-прежнему не помнишь своё прошлое?
Мария отрицательно покачала головой, а внутри у неё всё замерло: вопрос Лукреции насторожил и испугал. Впервые та спрашивала Агилар о таинственном прошлом. Неужели Лу чувствует себя совсем плохо?
– Только не умирай, не оставляй меня одну, – взмолилась Мария, – мне страшно!
– Как же, умрёшь с вами!
– Умлёшь! – звонко поддакнула Ева, подпрыгнув на коленях матери.
Лукреция улыбнулась, щипнула девочку за тугие щёчки:
– Вся в маму, умница! Сначала мы выдадим маму замуж, потом – тебя, моя принцесса, и только потом Лу превратится в старую клюшку и спокойно отойдёт в мир иной. Мария, нам нужно придумать, как подать запрос подводникам насчёт выяснения твоей личности. Теперь пора.
– Я не хочу.
Лукреция удивилась так, что привстала на постели:
– Почему?! Ты откуда свалилась на плавучий маяк? Не с Луны же! Правильно, детка, мы ни разу не заговаривали с тобой об этом, но все мы уверены, что ты – женщина Моря. Вспомни хотя бы вакцины, которые ты перенесла вначале…
– Я могла быть тасманийкой.
– Вряд ли.
– Лу, там не хотят меня… – прошептала Мария с горечью. – Если бы хоть один человек Моря волновался обо мне, меня бы давно нашли и вернули…
– Й-оо! Ах вот что нас всё время гложет?! Вот уж не думала… – доктор Фольк прикусила язык.
«Девочка полна сюрпризов! У неё внутренний надлом глубже, чем я предполагала. И вообще ты, Лу, думала ерунду. Мол, психотип «бедняжка» и среди подводников благополучно сохранился до наших дней… Но тут всё гораздо серьёзнее. И, чёрт, к психологам её не поведёшь – опасно. Опасно! Даже не думай!..»
Лукреция, как истинная воительница, свято веря в универсальность метода наступления в любых ситуациях, оборвала свои размышления и наехала на Марию:
– А ты вспомнила, при каких обстоятельствах пропала? А ты, птичка певчая, не забыла, что кроме мирных домашних вечеринок с цветными свечами есть ещё и прибрежная полоса, выжженная напалмом, и десятки кораблей, которые идут на дно, обстреляв друг друга? А людей с этих кораблей потом собирают в море, да только находят не всех? А ты в курсе, что подводники отозвали свои представительства и не вступают в переговоры с Сушей вот уже два года, после того как Совет Надмирья заявил, что Подводные Колонии – единственная реальная угроза безопасности планеты?
«Меня бы нашли…» – передразнила Лу. – Нет, доктор Хорхе был прав: тебя вредно за ручку водить. А посадить бы за руль грузовика и, как Патрисия, – вперёд! В гущу людей, в кипение жизни!
Лукреция единственная, от которой Мария слушала даже выволочки.
– Ты думаешь, им просто не до меня?
– Ещё бы! Видимо, ты хорошо постаралась пропасть. Возможно, были свидетели твоей… гм, кончины. Тебя оплакали, и дело с концом. Но ты спаслась. И нужно помочь тем, кто тебя любит, найти «птичку Марию»… как тебя назвал наш таинственный агент?
