Мария Перцева - Сказочка
— А у вас очень даже ничего выходит. Платье высушить можете?
Услышав ее голос, королева вздрогнула и очнулась:
— Ты еще здесь? Ведь я наложила заклятье. Ты должна растаять!
— Какая вы неисправимая грубиянка! — возмутилась Анфиса. — Опять мне тыкаете! И потом, как я погляжу, у вас напрочь атрофировано чувство элементарного гостеприимства. Вот уже битый час я мерзну здесь, а вы вместо того, чтобы накормить, напоить да… как там?.. спать уложить, выписываете тут руками всякие кренделя и беззастенчиво хамите.
— Судя по вашим речам, — подумав, ответила королева, — вы не совсем та, за кого себя выдаете. Откуда у вас эта диадема?
— Это моя фенька, — беззаботно сообщила Анфиса. — Да и вообще я вся тут прибамбасами увешана.
И в подтверждение своих слов она погремела изумрудными браслетами на запястьях.
— Вы не совсем правильно поняли меня, — терпеливо сказала королева, — эта диадема — фамильная. Ее носила покойная принцесса Ярославна Орибльская. Вы были с ней знакомы?
Анфиса изумленно смотрела в лицо королеве и тщетно пыталась уловить там хоть тень улыбки. Но ее величество была исключительно серьезна. Впервые Анфиса стала участницей шутки, где первую скрипку играла не она. Причем какой шутки! Высший пилотаж! Подобный розыгрыш требовал мастерства в каждой реплике. Теперь пришел черед Анфисы:
— А как же! Мы были с ней закадычными подругами! Вместе кашу трескали, вместе под стол ходили или под стул, под сервант, под комод, под тумбочку — словом, куда придется. Она такая забавница была!
— Вы хорошо знали ее?
— Еще бы! Скажу больше: я знала ее настолько хорошо, что с уверенностью могу заявить — слухи о ее безвременной кончине немного преувеличены.
— Она жива? — королева побледнела, губы ее задрожали. — Где она?
Анфиса еле сдерживала смех.
«Какая замечательная актриса», — думала принцесса, не сводя восхищенных глаз с королевы.
Подул резкий ветер, и Анфисе пришлось вспомнить про свой сырой наряд.
«Ладно, — решила она. — Шутка, конечно, зашибенная, но пора закругляться. А то я действительно уйду в мир иной от переохлаждения».
Между тем королева продолжала бесноваться:
— Где она? Умоляю вас, скажите, где она?!
Анфиса сделала таинственное лицо и заговорщицки прошептала:
— Она сейчас стоит на этой дороге и ждет, когда же вам надоест валять дурака!
В восемь часов утра глашатаи, как обычно, возвестили, что в королевстве начался новый день. Душераздирающе взревели трубы, послышался лязг исполинских цепей, опускающих каменный подвесной мост. Вся эта какофония означала открытие въезда в королевскую башню. Замок просыпался.
Анфиса встала с кровати и, зевая, побрела к умывальнику. Взглянув в зеркало, она охнула и отшатнулась. Так и есть. Под глазом растекся громадный лиловый фингал. Оттянув нижнее веко, она полюбовалась на покрытое кровавой сеткой воспаленное глазное яблоко и покачала головой. Черт бы побрал эти дурацкие танцы! Надо же было так влипнуть. И самое забавное, что на сегодня назначена аудиенция у короля…
В дверь постучали.
— Открыто, — буркнула Анфиса, прикрывая глаз ладонью.
Дверь тихонько приоткрылась, и по звону бубенчиков Анфиса догадалась, что это шут. Порой ей казалось, что ошейник надет на шута не для смеха, а во избежание несчастных случаев: внезапное появление карлика могло оставить человека на всю жизнь заикой, а бубенчики достаточно ясно предупреждали о его приближении.
Урча и похрюкивая, карлик вполз в комнату. Увидев, что принцесса одна, он радостно оскалился и с разбегу прыгнул на ее кровать. Почему-то этому уродцу нравилось царское ложе. Он буквально с ума сходил, когда ему предоставлялась возможность побеситься у Анфисы в комнате.
Вообще это был довольно странный шут. Он никого не веселил. Анфиса никак не могла понять, зачем его держат в замке. Казалось, он жил здесь просто так — никому и ничем не обязан. Из дворца он выходил крайне редко, ни в каких празднествах и церемониях не участвовал и бо́льшую часть времени вообще проводил неизвестно где. Сначала Анфиса думала, что он просто боится света и днем отсиживается в многочисленных мрачных залах. Но то ли она оказалась не права, то ли карлик изменил своим привычкам, однако в последнее время он часто стал являться к принцессе днем. Возможно, он остановил свой выбор именно на ней потому, что Анфиса при его виде не начинала визжать, топать ногами и падать в обморок, как это делали все остальные проживавшие у короля. Она не только не прогоняла его, а даже наоборот — рассказывала сказки, играла с ним и водила гулять к морю. И даже позволяла валяться на своей кровати. Безумный карлик был благодарен ей за доброту. Правда, делал он это по-своему: пугал из-за угла навязчивых фрейлин, преданно сторожил по ночам дверь в ее комнату и, конечно же, делился добычей. Время от времени приносил и оставлял у ее кровати фазанов со свернутыми шеями и залитых кровью дохлых кроликов.
Теперь Анфиса понимала, зачем карлику нужны клыки.
Он был хищником. И питался исключительно сырым мясом. Надо сказать, что придворные боялись его не напрасно. Да что придворные! Королевского шута боялись даже звери. Анфиса попыталась однажды взять его с собой на прогулку верхом на Тузике. Но, завидев приближающуюся гориллу, тяжеловоз заржал и, сломав перегородку в конюшне, обезумел и понесся прямо на конюха. Тогда Анфиса в первый и последний раз видела, как Тузик перешел на галоп.
С превеликим трудом Анфисе все-таки удалось объяснить преданному шуту, что она не ест сырое мясо. Кровавые жертвоприношения прекратились, но со временем карлик нашел новый выход своей благодарности. Теперь он воровал для ее высочества орехи. Правда, особой фантазии карлик не проявлял. Он просто приходил на кухню и, пока повара прятались, набирал полный кулек жареного арахиса и уходил. И так каждый день. Все тумбочки, шкафы и сундуки у Анфисы в комнате были забиты орехами. Ей казалось, что еще немного, и она превратится в белку. Или в бурундука.
На самом деле все обстояло не так уж уныло. Сказать честно, не будь шута, Анфиса померла бы со скуки. Карлик был вполне сносным товарищем. Например, он всегда с большим удовольствием слушал ее. Больше всего ему нравились сказки. Особенно — «Как мужик двух генералов прокормил». Кроме действующих лиц, Анфиса из нее ничего не помнила, поэтому каждый раз рассказывала что-нибудь новое про этого мужика с двумя генералами. То мама посылала мужика с корзинкой пирожков к первому больному генералу. По дороге в лесу мужика встречал второй здоровый генерал и выпытывал у наивного маленького мужика, где живет первый больной генерал. Затем злой второй генерал бежал по указанному адресу и съедал первого генерала, а потом и самого мужика. Но в конце концов приходили охотники, распарывали брюхо второму генералу, и оттуда выходили здоровенькие и невредименькие первый генерал и мужик. Или, например, мужик жил у двух злых, некрасивых генералов, и те не пускали его на вечер в клуб «Строитель», где мужик встречал замечательную бабу. Но ровно в полночь мужик убегал, оставляя безутешной бабе сувенир — лапоть из красного дерева. И так далее.
Получалось что-то вроде сериала «Телефон полиции 110» — длинно и тупо. Но карлику нравилось.
Было много и других развлечений. Они вместе играли в карты, ловили креветок и как могли пакостили королеве: запускали медуз в ее бассейн, пририсовывали к ее фотографиям в газетах рога, рыльца и ослиные уши, а потом развешивали эти портреты по всему дворцу; закидывали с балкона гнилыми помидорами ее гонцов и даже разрисовали масляными красками королевиного черного жеребца — теперь гордый конь походил на развеселую цветастую клячу из цирка шапито.
Однако подобное глумление было всего лишь следствием. Королева сама провоцировала принцессу, скандально выражая свою искреннюю ненависть к падчерице. Анфисе все время приходилось быть начеку. То на подушке у нее обнаруживался скорпион. То засорялась раковина, и всю комнату среди ночи заливало кипятком. То на балконе отваливались перила, едва на них облокачивались. В последнем случае пострадала фрейлина: сломано два ребра и лодыжка.
Словом, во дворце царили мир, дружба и порядок…
Анфиса, вздохнув, еще раз оценила синяк под глазом. Карлик перестал возиться на кровати и в ожидании уставился на нее. Анфиса еще раз вздохнула и повернулась к нему лицом:
— Полюбуйся! Хороша?
Увидев фингал, карлик сочувственно присвистнул. Получилось у него это настолько по-человечески, что Анфиса даже на мгновение засомневалась в его безумии. Но взглянув на него, поняла, что ошиблась. Видимо, та секунда была одной из немногих, что напоминали о задавленной в этом зверином облике человеческой сущности.
Карлик вновь ухмылялся и скалился, роняя на одеяло желтую слюну. При этом он неистово скакал по кровати, по-обезьяньи опираясь на мускулистые руки.
