Роберт Хайнлайн - Дорога Славы
— Мы ничего не должны Бичеру! Он чуть не угробил нас всех.
— Вы сделали все, что хотели?
— Я расскажу вам, но сначала хочу узнать о Декларации. Вы выполнили мою просьбу?
— Да, прошлой ночью мы передали ее в Чикаго, но еще слишком рано ждать ответ. Позвольте и мне спросить вас: вы действовали удачно?
— Да, — Мак-Рэй устало потер глаза. — Мы можем остаться. “Это был великий бой. Моо, но я его выиграл”. Они разрешили нам остаться.
Мэрлоу поднялся и вставил ленту в магнитофон.
— Вы не хотите это записать, чтобы больше к этому вопросу не возвращаться?
— Нет. Мой официальный отчет должен быть очень внимательно отредактирован. Я постараюсь, чтобы вы первый услышали его, — он задумался и выдержал паузу. — Джеймс, как давно человек впервые высадился на Марсе? Около пятидесяти земных лет или больше? Кажется, за последние несколько часов я узнал о марсианах больше, чем за все это время. И в то же время я совершенно ничего не знаю о них. Мы пытались думать о них, как о людях, пытались впихнуть их в наши рамки. Но они не люди; они вообще ничем не похожи на нас, — он подумал и добавил: — Миллионы лет назад они уже совершали межпланетные полеты… совершали и совершают до сих пор.
— ЧТО? — спросил Мэрлоу.
— Это не самый важный вопрос. Это только одна деталь из того, что я узнал из разговора со стариком, с которым разговаривал Джим. Но он вообще не марсианин.
— Подождите минутку — кто же он тогда?
— О, я полагаю, что он абориген Марса, здесь все нормально. Но он не марсианин в том смысле, какой мы вкладываем в это слово. В конце концов, он не видел меня, как другие.
— Как же он видел?
Опишите его. Мак-Рэй озадаченно посмотрел на Мэрлоу.
— Ох, я НЕ МОГУ. Возможно, каждый из нас, Джим и я, видели то, что хотел он. Не обращайте внимания. Виллис скоро вернется к марсианам.
— Конечно, — ответил Мэрлоу, — Джиму это не понравится, но если они хотят… это будет не самая высокая цена…
— Вы не понимаете, вы вообще ничего не понимаете! Виллис является ключом ко всей проблеме.
— Конечно, он был впутан в это дело, — согласился Мэрлоу, — но почему вы считаете, что он — ключ ко всему?
Мак-Рэй потер виски.
— Все это очень сложно, и я не знаю с чего начать. Виллис — очень важное звено. Послушайте, Джеймс, нет никакого сомнения, что вы войдете в историю как отец страны, но Джим, между нами, должен быть записан в ней как наш спаситель. Это благодаря Джиму и Виллису — любви Виллиса к Джиму и верности Джима, которая помогла ему, — колонисты еще живы сегодня, а не лежат под цветущими маргаритками. Они намеревались истребить нас, но благодаря Джиму пошли на уступки и выдвинули ультиматум.
Челюсть Мэрлоу отвисла.
— Но это невозможно! Марсиане не могут сделать ничего подобного!
— Могут и сделали бы, — вяло констатировал Мак-Рэй. — Они долгое время сомневались в отношении нас. Намерение Бичера отправить Виллиса в зоопарк переполнило их терпение — отношение Джима к Виллису снова уравновесило положение. Они пошли на компромисс.
— Я не могу поверить, что они могли, — возразил Мэрлоу, — да и не вижу, как бы они смогли сделать это.
— ГДЕ БИЧЕР? — грубо спросил Мак-Рэй.
— Ммм… да.
— Тогда не говорите относительно того, что они могут, а что нет. Мы ничего не знаем о них… вообще ничего.
— Я не могу спорить с вами, но вы могли бы прояснить некоторые тайны относительно Джима и Виллиса? Почему они о нем так беспокоятся? В конце концов, Виллис обычный прыгун.
— Я не думаю, что смогу прояснить это, — признался Мак-Рэй, — зато могу выдвинуть теорию. Вы знаете марсианское имя Виллиса? Вы знаете, что оно означает?
— Я даже не знал, что у него есть…
— Оно означает. “В ком соединяются надежды мира”. Это наводит вас на какую-нибудь мысль?
— Боже мой, нет!
— Я мог перевести это не совсем точно. Возможно, оно означает: “Многообещающая молодежь” или просто “Надежда”. Может быть, марсиане, как и мы, не задумываясь, вкладывают в имя поэтический смысл. Например, возьмите мое имя — Дональд. Оно означает “правитель мира”. Мои родители наверняка не знали этого. А может, марсиане получают удовольствие, давая прыгунам экстравагантные имена. Я знал одного китайского мопса, которого, поверите или нет, называли “Великий Маньчжурский Принц Победитель Бельведера”, — Мак-Рэй вдруг удивленно посмотрел на Мэрлоу. — Вы знаете, я вспомнил, что в кругу семьи собаку называли — Виллис!
— Вы не договорили!
— Я скажу, — доктор почесал щетину на своем подбородке и попытался вспомнить когда он брился в последний раз. — Но это не совпадение Полагаю, для Джима на первом месте стоит имя Виллис. Я подумал о китайском мопсе; это был маленький симпатичный дьявол с моргающими глазками; он смотрел на вас так, словно Виллис, — наш Виллис. Кто сказал, что ни одно из имен Виллиса ничего не значит?
Он сидел и ничего не говорил так долго, что Мэрлоу не выдержал.
— Вы почти ничего не прояснили. Как вы думаете, настоящее имя Виллиса означает что-нибудь или нет? Вы так и не сказали этого.
Мак-Рэй внезапно поднялся.
— Я скажу. Я действительно скажу. Я думаю, имя Виллиса имеет буквальное значение. Теперь подождите минутку — не отвлекайте меня. Кажется, до меня дошел настоящий смысл. Как ВЫ думаете, что такое Виллис?
— Я? — спросил Мэрлоу. — Я думаю, он является представителем экзотической марсианской ФАУНЫ, в какой-то степени смышленым и приспособившимся к окружающей обстановке.
— Высокомерное мнение, — посетовал доктор. — Я думаю, он — то, кем были все марсиане, прежде чем стали взрослыми.
Мэрлоу скривился, как от зубной боли.
— Нет совершенно никакого сходства структур. Они так же различны, как мел и сыр.
— Допустим. Но какое сходство между гусеницей и бабочкой? — Мэрлоу открыл рот и снова закрыл. — Я не виню вас, — продолжал Мак-Рэй. — Мы никогда не связывали такие метаморфозы с высшими существами, какими бы эти высшие существа ни были. Но я именно так думаю о Виллисе, и это объясняет, почему Виллис возвращается к своему народу. Сейчас он находится в стадии нимфы; скоро он перейдет в стадию куколки — некий вид долгой зимней спячки. Когда он выйдет из этой стадии, то станет марсианином.
Мэрлоу пожевал губу.
— В этом нет ничего нелогичного — но это поразительно.
— Все, что касается Марса, — поразительно. Но если моя теория правильна — имейте в виду, что я не утверждаю это, — то она может объяснить, ПОЧЕМУ Виллис является таким важным персонажем в нашей истории. Да?
— Вы сказали мне слишком много, чтобы все усвоить за один раз, — устало сказал Мэрлоу.
— Постарайтесь превзойти себя. Я не закончил. Я думаю, марсиане имеют еще одну стадию, стадию “старика”, с которым я говорил, — и, по-моему, это самое странное. Джеймс, можете вы представить себе человека, который имеет ежедневную устойчивую связь с Небом — ИХ небом — как, скажем, связь между Соединенными Штатами и Канадой?
— Док, теперь я уже могу вообразить все, что вы мне скажете.
— Мы говорили о марсианском “другом мире”; эти слова что-нибудь значат для вас?
— Ничего. Это что-то наподобие транса, в какой впадают индусы.
— Я спросил вас потому, что они говорили о нем как о представителе “другого мира” — я имею в виду старого марсианина. Джеймс, я думаю, что я вел переговоры и заключил новый договор о колонизации с ДУХОМ. А теперь не упадите со с гула, — продолжал Мак-Рэй. — Я скажу вам, почему так думаю. Он совсем не понял меня, когда я переменил тему. Мы все время говорили на английском, но его умственное развитие было на уровне умственного развития Джима. Он знал каждое слово, которое должен знать Джим, и ни одного из тех, что Джим не может знать. Ради интереса, я попросил его предположить, что нам разрешено остаться, и спросил — позволят ли марсиане в этом случае воспользоваться нам их системой подземки. На это совещание я сам ехал в подземке; талантливо сделана — постоянное ускорение, словно комната установлена на ролики и катится вниз. Старый марсианин затруднялся понять, что я хочу. Затем он показал мне глобус Марса — он был выполнен очень натурально, за исключением того, что на нем не было каналов. Точно так же, как и с Джимом, со мной был Гекко. Между стариком и Гекко возник спор, суть которого сводилась к выяснению, В КАКОМ ГОДУ Я НАХОЖУСЬ. Потом на моих глазах глобус постепенно изменился. Я видел, как каналы ползут по поверхности Марса. Джеймс, Я ВИДЕЛ, КАК ОНИ СТРОИЛИСЬ. — Теперь я спрошу вас, — закончил он, — какое существо станет вспоминать, в каком тысячелетии оно живет? Будете вы возражать, если я стану называть его духом?
— У меня вообще нет никаких возражений, — заверил его Мэрлоу. — Возможно, мы все — духи.
