Лана Тихомирова - Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка [СИ]
— Позволь теперь я стану это делать.
— Я буду только рад.
— Ма-Ши, дай мне, пожалуйста, мазь, — сказала я.
— Ему надо поесть, я пойду на кухню, — сказала Ма-Ши, передавая мазь мне.
— Закусив губу, я стала смазывать многочисленные раны Ранх-ба, а он ещё пытался шутить:
— Скажите, больного перед смертью кололи? — Да, Семь колотых ножевых ран.
— Не понимаю, как ты с ними смог тащить Ев-Га и Пату?
— Нас окружили в лесу. "Стражи" шли за нами целый день след в след, а ночью напали, им дан был приказ убить нас. Их было человек пятнадцать, а нас всего двое. Из оружия только меч, которым я не владею, правда, у меня при себе оказался ещё нож. У "стражей" же были и клинки, и кинжалы. На меня накинулись сразу трое, одного я уложил, сам до сих пор не понимаю, как, двое чуть не разрубили меня на кусочки.
Я упал и потерял сознание, а когда очнулся, то Ев-Ган был уже мертв, а рядом со мной стояли волки. Я понял, что жизнь моя закончится ещё более бесславно, чем я ожидал. Какого же было мое удивление, когда волки принялись зализывать мои раны. Часть их куда-то ушла, и вернулась с отрядом воинов, после чего все волки исчезли.
— Это были не волки, — сказала Ма-Ши, которая вернулась и стояла в стороне.
— А кто? — спросил Ранх-ба.
— Настоящие волки бы непременно съели бы тебя. У нас есть поверье, что иногда наши Боги приходят к нам в образе орлов или волков, наши боги не всесильны, но помогают нам.
— Как бы там ни было, я здесь, я жив, почти что здоров. Я верю, что все будет хорошо, — сказал Ранх-ба.
Ранх-ба взял у Ма-Ши поднос с тарелками, и стал с аппетитом уплетать обед.
В комнату, пошатываясь, вошел Ев-Ган, он слабо улыбнулся всем нам.
— С возвращением, брат, — сказал Ранх-ба
Ев-Ган ничего не ответил, а сел на пол возле Ши. Он смотрел, на неё, гладил рукой рыжеватые волосы, руки его, не переставая, тряслись.
Ма-Ши хотела что-то сказать, но осеклась.
Поев Ранх-ба, посмотрел на меня и спросил:
— Ты ведь никуда не денешься? Это же не сон, так?
— Этот мир существует покуда мы верим в него, а закроешь глаза и его уже нет, и мы снова стоим у начала веков, — сказала я.
Ев-Ган на знакомые строки не отреагировал, он гладил руку Ши и что-то шептал.
— Боги мои, да он с ума сошел, — тихо всплеснула руками Ма-Ши.
— Что такое? — спросила я.
— Он читает обрядовые стихи на древнем языке, он хочет передать свою жизненную силу ей.
— Ты уверена? — спросила я.
— Конечно, Ма-Ши попыталась отнять руку Ев-Га от Ши, но он вдруг замолк и так страшно на неё посмотрел, что бедная Ма-Ши побледнела и отпрянула от него.
— Любовь укрепит его, — неожиданно сказал Ранх-ба, — любовь лучшее лекарство.
Я удивленно посмотрела не Ранх-ба. Он взял мою руку и поднес к своим губам.
Через некоторое время он так и заснул, держа мою руку в своей.
— Тебе бы шов смазать, да прогуляться, — сказала Ма-Ши.
— Шов я, пожалуй, смажу, но гулять не выйду до тех пор, пока он не будет ходить, — сказала я.
Сквозь легкие шторы проникал приглушенный солнечный свет, с улицы доносилось пение птиц, где-то кричали петухи, смеялись дети. Кругом кипела и шумела жизнь. Мне хотелось, чтобы и вокруг меня жизнь также шумела. Все было так хорошо и спокойно, что меня стало клонить в сон. Я держалась, вдруг понадобится моя помощь. Наконец, сон сморил меня.
Я проснулась оттого, что Ма-Ши трясла меня.
— Что? — спросила я. Лицо её я видела расплывчато, поэтому стала шарить вокруг себя в поисках очков. Ма-Ши сунула мне их в руку и быстро заговорила.
— Ев-Ган надо отрывать от Ши. Девочка почти вернулась к нам, а вот его мы можем потерять.
Я вскочила и подбежала к Ев-Ган. Он был бледен и, кажется, немного состарился. Я попыталась разжать его пальцы, но их села судорога.
— Дай мне иголку или булавку, — сказала я.
Ма-Ши достала из волос шпильку и дала мне.
— Зови Магистра, — сказала я.
Я стала покалывать пальцы Ев-Ган, чтобы разжать их.
— Ты же ей так руку сломаешь, — говорила я трубадуру, не надеясь, что он меня слышит.
Вскоре мне удалось разжать руку Ев-Га.
В комнату ворвался Магистр.
— Прошу прощение за беспокойство, мне уже удалось разжать руку, — сказала я.
— Что происходит? — спросил Магистр горящим взором, глядя на меня.
— Ев-Ган пришел сюда, взял Ши за руку и стал что-то шептать, потом пришлось разжимать его руку, иначе бы он покалечил бы её.
Магистр быстро подошел к Ев-Ган, похлопал его по плечу, Ев-Ган был бледен и холоден.
— Его уже не вернуть, — упавшим голосом сказал Ане-Тион.
— Быть не может, — вскрикнула я.
От моего крика проснулся Ранх-ба.
Я попыталась нащупать пульс.
— Пульс нитевидный и слабый, — сказала я.
— Вынести его на солнце? — спросила Ма-Ши.
Ев-Ган вдруг встрепенулся и открыл глаза и тяжелым взглядом обвел нас, он пошевелил что-то губами, но, не издав ни звука, упал ничком.
Магистр быстрым движением перевернул его и поднес к губам блестящий венец, поверхность его слегка затуманилась.
— Он жив, — с облегчением сказал Ане, — Ма, Скажи Ни-Кит и его ребятам, пусть вынесут всех троих на веранду, там солнца больше, — сказал Магистр сестре.
Ма-Ши тут же испарилась. Через несколько минут Ма-Ши вернулась с Ни-Кит и тремя дюжими молодцами.
Ни-Кит улыбнулся и подмигнул мне, в его зеленых глазах мелькали веселые огоньки.
— Ро-Мео, Ко-Ниар-Тин, берите нашего трубадура, — командовал Ни-Кит, — А-На-Толь возьми девушку. А доблестного война я сам донесу.
Ни-Кит ещё раз подмигнул мне.
Я подошла к Ранх-ба и пыталась ему улыбаться.
— Попробуй подняться, я и Ни-Кит отведем тебя на веранду, там будет удобнее. Там солнышко, свежий воздух, — говорила я Ранх-ба.
Мы подняли Ранх-ба, он был ещё очень слаб и ноги его почти не слушались.
На террасе все было готово к прибытию больных, отчего помещение стало похоже на лазарет. За нами вошел Магистр.
— Ане, можно попросить, чтобы мне поставили здесь кушетку. Мне не хотелось бы спать где-то в другом месте, — сказала я.
— Хорошо, я отдам такое распоряжение, — сказал магистр.
Я опустилась на скамью.
— Ты устала Сиэт-ту? — спросил Магистр, садясь рядом.
— Немного. Ев-Ган сильно напугал меня.
— Теперь все будет хорошо, я уверен. Я отослал отряд, среди них дипломат, они договорятся с Правителем, чтобы он отдал три тела, хотя я не уверен, что после того, как мы украли тело Пату, нам вообще кто-то поверит. Это моя ошибка. Может мне поехать туда самому?
— Нет, останься, ты куда нужнее нам здесь. С тобой как-то легче, — сказала я.
— Твои слова для меня дороже золота, — ответил Магистр, в упор глядя на меня, от этого взгляда мне стало не по себе, — но как теперь все это развязать?
— Верь, просто верь и жди.
— Боюсь ещё дорогую цену придется заплатить за этот просчет, — задумчиво сказал магистр и встал, — Я скажу насчет кушетки, — он похлопал меня по плечу, — мужайся.
Я кивнула головой.
Магистр ушел.
Я встала и прошлась по террасе. Солнца было много, но темные очки надежно защищали глаза. Воздух здесь был терпкий, тяжело пахло яблоками. Я подошла к Ев-Ган и потрогала его лоб, он был холодный и влажный.
Ши лежала с закрытыми глазами и теперь, судя по всему, уже спала. Лицо её было безмятежным, дыхание ровным, на щеках выступил легкий румянец.
Я подошла к кровати Ранх-ба и встретила его холодный и колкий взгляд темно-зеленых глаз.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я. Но он не отвечал.
Через несколько минут он отвел свой тяжелый взгляд от меня в окно и спросил:
— Что у тебя с Магистром?
Я закусила губу, чтобы не прыснуть от смеха.
— Ничего.
Он попробовал прожечь меня взглядом.
— Ничего у меня с Магистром не было, нет, и не будет, — сказала я.
Ранх-ба улыбнулся одной стороной рта.
— Да? Неужели я не слышал, каким тоном и о чем вы говорили? Неужели я не отличу воркование голубков от обычного разговора. Ты на это надеялась?
— Нет, я не надеялась, что ты оглохнешь, — сказала я, протягивая руку, чтобы потрогать его лоб. Ранх-ба перехватил мою руку и сильно сжал.
— Я убью тебя. Его я не трону.
Я испугалась не на шутку, но виду не показала и ответила, улыбнувшись:
— Ты сможешь с этим жить?
— Я убивал "стражей" в Э-Ма-Куа, и убить тебя не составит труда.
— Тем более что сопротивляться я не стану, — спокойно продолжила я.
Ранх-ба удивленно посмотрел на меня.
— Значит все правда?
— ЧТО есть правда? — спросила я, — Я не буду тебе сопротивляться, что бы ты знал, что я ни в чем перед тобой не виновата, и умираю только по одной твоей прихоти, — ответила я.
