Валерий Рожнов - Назад в СССР
Бомж что-то прочел в лице Антона. Смутная догадка мелькнула у него в голове. Он спросил:
– Это твой, что ли, щит?
Антон помялся немного. Разговор получался идиотский.
– В некотором смысле.
Бомж нагнулся и поднял с земли сумку с грязным барахлом.
– Я могу не ссать здесь больше. Если тебе не нравится…
– Да. Спасибо. Буду тебе благодарен.
Бомж помолчал, а потом спросил тихо:
– Скажи, а на что я нассал?
Антон развел руками:
– «Инвест Ренессанс». Это компания, вернее, инвестиционный фонд. Мы вкладываем деньги в различные активы. В основном на фондовом рынке.
Бомж немного помолчал.
– Прости, я ничего не понял.
– Короче, мы делаем деньги.
– А-а-а…
– Если у тебя есть деньги, то я помогу купить на них акции.
– У меня нет денег.
– Нет денег – нет проблем.
– Да… – Он помолчал немного. – Ну, я пошел? – спросил бомж тихо и поднял свою сумку с грязным барахлом. – Дел много…
– Давай, друг! Удачи.
Антон хлопнул его по плечу, и бомж куда-то поплелся, а Антон вернулся в свой «Мерседес», завел двигатель и поехал в свой офис.
Там он первым делом налил себе на два пальца виски. Сел в кресло и откинулся на спинку. Бомж не выходил у него из головы. Человек не имел ни акций, ни денег, ни дома, ни жены, ни работы и все-таки как-то умудрялся жить в этом мире. Как ему это удавалось, для Антона оставалось загадкой. Впрочем, Антон вспомнил слова Иисуса о птицах небесных, которые не сеют и не жнут, но всегда имеют пищу. Правда, эта птица небесная, так же, впрочем, как и Антон, любила выпить. Но хорошая выпивка на дороге не валялась, а Антон в последнее время к ней пристрастился.
В кабинет вошла секретарь, остановилась у стола и положила папку с документами перед Антоном.
– Доброе утро.
– Доброе утро, Маша.
Он почувствовал легкий аромат новых французских духов. Пачули, сандаловое дерево и нотка бергамота, впрочем, едва различимая.
Он допил виски и поставил бокал на стол. Ему пришла в голову неожиданная мысль.
– У нас есть минеральная вода? Соки?
– Конечно…
Антон поднялся, подошел к бару, распахнул дверцы и уставился на груду бутылок. После недолгого раздумья он сказал:
– Я хочу, чтобы ты убрала все бутылки отсюда.
– Все?
– Да. И поставь минеральную воду. Можно соки.
– Хорошо.
– Это надо сделать прямо сейчас.
Он взял в руки несколько бутылок, передал девушке и стал докладывать другие, вынимая одну за другой из бара. Получилась целая стеклянная гора. Девушка с трудом пыталась ее удержать, ничего не разбив.
– Ты не справишься. Давай помогу.
Он набрал полные руки бутылок и вместе с секретаршей в несколько заходов вынес их из кабинета и отдал на разграбление сотрудникам. Ему стали аплодировать. Вернувшись, он плотно закрыл за собой дверь, сел за стол и попытался работать. Но без еще одной порции виски работа не шла.
– Черт бы все побрал… – сказал он громко. – Черт бы все побрал! И во веки веков! Аминь!
Потом набрал номер материного телефона и поехал к ней обедать за город, в коттеджный поселок «Павлово» на Новорижском шоссе.
Мать запекла утку с яблоками, приготовила разных салатов и красиво сервировала стол.
– Мы что-то празднуем? – спросил Антон, садясь за стол.
– Тридцатилетие нашей совместной жизни, – ответил отчим и разлил по стаканам шампанское.
– Вы уже тридцать лет вместе? – удивился Антон.
– Да, – ответила мать, держа в руке бокал с шампанским, и тут Антон с грустью заметил, какой тонкой и сухой стала ее рука.
Он выпил свой бокал и стал есть.
– Как твои дела? – спросил отчим.
– Прекрасно. Сейчас 2008 год. Рынки растут, нефть стоит уже сто сорок долларов за барель. Мы на подъеме.
– Так не будет продолжаться вечно.
– А что говорят в правительстве?
– Мнения разные. Нефть может пойти вниз, как и другие сырьевые товары. Наши компании сильно закредитованы. Все может кончиться печально.
– А я ставлю на дальнейший рост. Вкладываю любой свободный рубль и доллар. Немного рискую, конечно…
Мать подняла глаза от еды:
– Налейте мне еще шампанского.
Антон снова наполнил всем бокалы.
– Почему все время говорите о работе? Даже в такой момент. Неужели нет других тем?
– Мам, мы мужчины, мы говорим либо о женщинах, либо о работе.
Мать поставила бокал, пристально посмотрела на Антона и сказала:
– Я заметила, когда ты наливал шампанское, у тебя рука дрожала.
– Правда?
Антон усмехнулся, вытянул вперед руки и, заметив, что пальцы его действительно подрагивают, тут же убрал их под стол.
– Так руки дрожат у алкоголиков, – заявила мать.
– Мам, ты же знаешь, что я не алкоголик!
– Но у тебя руки дрожат!
– Дело в работе. Пойми, я каждый день сильно рискую большими деньгами. Как своими, так и тех, кто мне их доверил. Поэтому у меня дрожат руки. Это нервное.
– Так брось эту работу. Найди другую.
– Разве все так просто?
– Но и ничего сложного в этом нет.
– И что мне делать? Начать развозить цветы, что ли?
– Любая работа хороша, если не связана с риском.
– Мать права, – сказал отчим, – то, чем ты занимаешься, слишком опасно, и платишь ты слишком большую цену. Сами по себе деньги безобидны, но когда их становится много, они превращаются в чудовище, которое начинает пожирать тебя.
Антон поднял глаза:
– Деньги меня пожирают?
– Они пожирают всякого, кто преодолевает разумный предел. Посмотри на меня – мне деньги больше не нужны. Вернее, нам хватает того, что у нас есть. Я достиг разумного предела, и больше мне не нужно.
Антон снова вспомнил притчу о птицах небесных и подумал: «Ах, если б я был птицей, мне бы не пришлось искать кредиты под залог акций, чтобы на них купить еще акций, которые потом продать и расплатиться по кредиту. А на оставшиеся деньги снова купить акций, а под них взять очередной кредит… и так по кругу – до бесконечности».
Он закончил есть, отодвинул тарелку и вытер салфеткой рот.
– Все, что вы мне тут сказали, очень трогательно, но я уже очень крупно увяз. И еще – я ни о чем не жалею. Я живу правильной жизнью. Каждый день я смотрю за горизонт!
– У тебя руки дрожат! – сказала мать упрямо и с болью в голосе.
Антон вздохнул и покачал головой.
– Хорошо, с руками я что-нибудь сделаю. Схожу к врачу. Уверен, что это пустяк.
– Дай-то бог, – сказала мать.
Потом мужчины встали из-за стола и вышли в прихожую. Там отчим надел на черного лабрадора ошейник и шлейку, и они пошли гулять.
На улице Воланда отпустили, и он помчался вперед, радостно махая хвостом и обнюхивая знакомые ему места. Мужчины шли молча. Потом Антон обернулся и сказал:
– Ты плохо выглядишь.
– Что, так заметно?
– Ты похудел, и у тебя лицо серое.
Отчим остановился и, глядя в сторону, сказал:
– У меня рак!
– ЧТО?
– Рак легкого, четвертая стадия, – произнес он, не поворачивая лица.
– О господи! Мать знает?
– Нет. Только врачи. И теперь – ты.
– А в правительстве?
– Нет.
Антон долго стоял и не знал, что сказать. Он пробормотал:
– Господи, это же ужасно….
Отчим положил ему руку на плечо. Он попытался улыбнуться:
– Такова жизнь, мой мальчик…
– Подожди… подожди… – быстро заговорил Антон. – У меня есть деньги! Я оплачу любых врачей! Давай поедем в Израиль или Германию! Там самые современные технологии. Тебя вылечат.
Отчим помолчал и покачал головой.
– Уже поздно. Мне осталось немного.
– Сколько?
– Три-четыре месяца.
Антон молчал и смотрел на отчима. Сказанное его оглушило.
– Три-четыре месяца… – тихо повторил он.
– Да.
– И ты не хочешь лечиться?
– Лечение может на пару месяцев продлить мне жизнь. И за это я заплачу тем, что с завтрашнего дня превращусь в овощ. Лучше уж так, как есть.
На глазах у Антона появились слезы. Он сделал шаг вперед и обнял отчима.
– Прости меня, – прошептал он, сглатывая слезы, – прости за все, что я не так делал.
Отчим погладил его по голове и сказал:
– Ты хороший мальчик! Я всегда гордился тобой!
– А я… я всегда любил тебя!
– Ну, ладно, пошли обратно в дом. Кажется, Воланд сделал все свои дела.
Обратно он шли молча. Антон смотрел себе под ноги. Воланд бежал рядом по песчаной дорожке, высунув розовый язык.
Отчим остановился перед зелеными воротами и отстегнул шлейку от ошейника. Воланд сел на задние лапы и большими темными глазами стал смотреть на мужчин. Антон повернулся и сказал:
– Я не пойду в дом.
– Мать приготовила десерт.
– Шоколадный торт?
– Да, твой любимый шоколадный торт.
– Нет. – Антон покачал головой. – Мне кажется, я не выдержу и расплачусь.
– Привыкай к мысли, что дальше ты пойдешь один по жизни. Без моей помощи.
– Мне будет трудно. И матери особенно.
– Я надеюсь на тебя.
Он помолчал. Потом произнес:
– Я все сделаю.
Антон снова обнял отчима и долго стоял, прижавшись к нему. Он снова стал маленьким. Он снова боялся темноты и грозы с молниями. Он снова нуждался в защите. Но просить ее больше было не у кого.
