Валерий Рожнов - Назад в СССР
Антон снова обнял отчима и долго стоял, прижавшись к нему. Он снова стал маленьким. Он снова боялся темноты и грозы с молниями. Он снова нуждался в защите. Но просить ее больше было не у кого.
Вечером Антон пил в одиночестве и смотрел телевизор без звука. Изображение мелькало перед ним яркими пятнами. Где-то около двенадцати за ним заехал Андрей и силой поволок его в клуб.
– Тебе надо развеяться.
– Мне и одному неплохо.
– Нет, нет, мы сегодня должны с тобой оторваться.
Антон смотрел в окно – мелькали набережные, вода, огни, светофоры, – его тошнило и ему снова казалось, что он смотрит телевизор без звука.
Потом он полулежал на кушетке, обитой синим бархатом, в отдельном кабинете, а стриптизерша извивалась перед ним, стаскивая с себя одежду. Когда она осталась в одних трусиках, Антон поднял руку и сказал:
– Хватит.
Девушка подошла ближе и опустилась на пол перед ним. Положила руки ему на колени.
– Мы только начали. Это приватный танец.
– Я не просил приватный танец.
– Твой друг просил.
– Да?
– Он мне заплатил.
– Много?
– Много. Ты сегодня можешь позволить все, что пожелаешь.
– Мне бы до моей подушки добраться.
Девушка внимательно всмотрелась в лицо Антона. Провела языком по верхней губе, слизывая фиолетовую помаду. Очень медленно. Потом спросила:
– Почему ты не хочешь продолжения? Женат?
– Нет.
– Есть девушка?
– Нет. Теперь уже нет.
Стриптизерша изогнулась всем телом, как кошка, поднялась и села рядом с ним на кушетку. Она приблизила свое лицо. Огромные ресницы и зеленые глаза. Наверное, линзы, подумал Антон.
– Хочешь меня трахнуть? – спросила она.
Антон молчал. Своим вопросом она словно вывела его из оцепенения, и у вымышленного телевизора, который продолжал смотреть Антон, появился звук. Он немного пришел в себя.
– Так ты хочешь меня трахнуть? – еще раз спросила девушка.
– Нет. Правда, не хочу.
– Почему?
– Да так…
– Нет, серьезно?
Антон помолчал немного.
– Мой отчим умирает.
– Вау! Что с ним?
– Рак легких.
– Прости.
– Да нет – все нормально… То есть ненормально, но ничего не поделаешь. Такова жизнь.
Девушка достала из пачки сигарету, и Антон поднес к ее лицу зажигалку. На несколько секунд, когда загорелся огонек, он отразился в ее зеленых глазах и заполыхал там.
– Это линзы? – спросил Антон.
– Что?
– Твои зеленые глаза…
– А-а-а… Линзы.
– Очень красиво.
Девушка глубоко затянулась и выпустила дым.
– Ты его любишь? – спросила она.
– Отчима?
– Да.
– Конечно, люблю.
– Поэтому напился?
Антон подумал немного и ответил:
– Ну, причин у меня хватает…
– Ну, причин и у меня хватает, но я-то не пью.
– Наверное, ты сильнее меня…
– Но ты же мужик!
– Сейчас я просто несчастный человек.
– А я для того и есть, чтобы сделать тебя немного счастливее.
– Правда?
– Да.
Девушка снова провела языком по губам.
– Ты думаешь, если я трахну тебя, то стану счастливее?
Девушка пожала плечами:
– Обычно так и происходит…
Антон покачал головой:
– Нет. Сегодня меня это не сделает счастливым.
Девушка встала и прошлась по кабинету, собирая свою одежду. Обернулась.
– А что ты хочешь?
– Что я хочу?
Антон задумался. Поднял глаза.
– Ты можешь вызвать мне такси, отвезти домой и остаться со мной?
– На ночь?
– Да.
– Без секса?
– Да. Ничего не нужно. Просто побудь эту ночь рядом.
Девушка усмехнулась пришедшей в голову мысли. Но спросила:
– Ты боишься темноты?
Антон помолчал. Потом ответил:
– Да. Боюсь.
Девушка пожала плечами.
– Хорошо. Я останусь. С сексом или без секса…
– Я тебе заплачу.
– Твой друг уже заплатил. Ночь входит в оплату.
Антон кивнул головой:
– Тогда утром я угощу тебя завтраком.
– Утром?
– Да.
– Ну, ладно… Жди меня на выходе.
Девушка вышла из кабинета. Антон с трудом поднялся и, пошатываясь, пошел на выход.
Спали в разных комнатах. Антон проснулся первым и пошел принимать душ. У него сильно гудела голова. Потом он разбудил девушку, и она, сонная, с полузакрытыми глазами пошлепала в ванную комнату. Вышла посвежевшая, юная, совсем не похожая на себя вчерашнюю – скорее на школьницу, пропускающую уроки.
Они позавтракали под аккомпанемент скрипок Моцарта яичницей, что приготовил Антон, и соком с тостами. В какой-то момент он засмотрелся на девушку, имя которой даже не знал.
– Знаешь притчу о птицах небесных? – спросил Антон ее.
– Не-а, – она покачала головой. – А про что она?
– Иисус сказал: посмотрите на птиц – они не сеют и не жнут, нет у них ни амбаров, ни складов, и Бог питает их – насколько же вы лучше птиц!
– Это ты к чему?
– Я к тому, насколько же ты лучше. Особенно эти твои глаза…
– Линзы…
– Да. Я знаю. Пусть даже так.
– Я их в «Линзмастере» брала со скидкой. У меня дисконтная карточка есть – тебе надо?
– Нет. Я вижу неплохо.
– А зачем ты тогда рассказал мне про птиц?
– Подумай…
Девушка задумалась.
– Ты хочешь сказать – я плохо поступаю, что трахаюсь с кем попало?
– Плохо, по отношению к себе.
– Если я не буду трахаться, то умру с голоду.
– Не умрешь, об этом и притча.
– Знаешь, я хочу спать в своей постели. Ну а за квартиру платить надо. Кстати, она у меня чуть больше, чем твой туалет.
Антон покачал головой:
– Себя можно потратить по-другому.
– А я не умею по-другому… А если ты такой правильный, возьми и раздай все это бедным, – она обвела рукой комнату. – Что молчишь?
– Они не станут от этого богаче. Вся соль в том, что они сами должны это заработать. А иначе не в коня корм.
– Многие раздают беднякам свое имущество.
– Лев Толстой так не сделал, хотя все время говорил о милосердии и справедливости. Были же у него свои причины на это… И еще…
– Что?
– Если б я начал раздавать свое имущество, то ты бы сочла меня идиотом.
– Это точно…
Потом она встала из-за стола, и Антон помог ей одеться и проводил на улицу, где поймал такси.
Девушка села внутрь и опустила стекло.
– Я в этом клубе работаю каждый четверг.
– Я понял.
– Если надумаешь…
– Я понял.
– Притчу еще мне какую-нибудь расскажешь…
– Ладно.
Она помахала рукой, и такси ее быстро унесло.
Антон вернулся домой, засунул посуду в посудомоечную машину, включил нужный режим, надел легкий костюм от Etro и выключил Моцарта. Потом поверх накинул плащ от Barberry. Пока спускался в лифте, думал о Льве Толстом. Почему он не раздал свое имущество бедным? Или хотя бы его часть? Ведь бросил дом и ушел, все оставив. Толстой ответил на множество вопросов, почему не ответил на этот довольно простой вопрос. Почему?
Антон сел в «Мерседес» и поднялся с подземной стоянки наверх. Поехал вдоль домов.
День был ясный и тихий.
Он медленно двигался вверх по улице, когда вдруг впереди заметил бомжа, которого недавно уже встречал. Тот неспешно брел по тротуару с пакетом, набитым грязным барахлом. Неожиданно рядом с ним притормозил полицейский «уазик», и из него вылезли двое толстых полицейских с неопрятными лицами. Они остановили бомжа и стали что-то выяснять. Антон припарковался неподалеку и, закурив сигарету, некоторое время наблюдал за ними. После недолгой беседы полицейские решили забрать бомжа с собой и, подхватив под руки, потащили в свою машину. Тот начал отчаянно упираться. Его пакет упал на асфальт, и из него в разные стороны посыпались вещи. Наконец полицейские скрутили бомжа и надели на него наручники. Оба пыхтели и утирали лоб. Тяжелая работенка…
Антон отбросил сигарету, вылез из «Мерседеса» и подбежал к ним:
– Ребята, что такое? В чем он виноват?
– А в чем дело?
Толстый сержант отпустил руку бомжа и внимательно посмотрел на Андрея.
– Ни в чем…
– А вы кто? – спросил другой полицейский, не отпуская при этом бомжа, которого он держал за шкирку.
– Я его знакомый, – ответил Антон. – Проезжал мимо.
– Он ваш знакомый? – удивленно переспросил сержант и посмотрел на припаркованный напротив «Мерседес» S-класса Антона.
– Да, мы знаем друг друга. Немного…
Полицейские повернулись к бомжу, и тот кивнул им лохматой головой.
– Мы забираем его в отделение, – сообщил первый сержант.
– Нам не нужна всякая мразь на улицах, – добавил второй.
– Он же не сделал ничего плохого, – заметил Антон. – Просто шел.
– В этом месте гуляет много детей. Он их пугает своим видом. К тому же у него нет никаких документов.
Антон полез в карман, достал пятитысячную купюру и протянул сержанту:
– Мне кажется, это поможет разрешить нашу проблему.
Оба сержанта хмуро глянули на купюру в руках Антона, потом на «Мерседес», моргающий аварийными огнями, немного помялись, и только затем старший по званию аккуратно взял деньги и сказал:
