Валерий Рожнов - Назад в СССР
Антон сел в кресло и нажал в зуммер. Он соединил его с секретаршей.
– Да, Антон Александрович…
– Корейцы не задерживаются?
– Нет, через пять минут я их встречаю.
– Хорошо. Я иду в переговорную комнату.
Антон подошел к бару и налил в стакан немного виски. Сделав пару глотков, он потянулся к пульту, чтобы выключить работающий без звука телевизор. Но его заинтересовало происходящее на экране. Он подошел ближе и включил звук. В пол-экрана – лицо репортера, позади – толпа с транспарантами над головами. Журналистка передавала репортаж о забастовке рабочих большого металлургического комбината в Новочепецке, о требованиях по выплате зарплат, о разных социальных льготах, их решимости идти до конца, вплоть до перекрытия Транссибирской магистрали.
Антон стал всматриваться в лица забастовщиков, которые крупно снимал оператор. Темные, мрачные, жестокие лица мужчин и растерянные – женщин и детей. Они стояли, сбившись в кучу, и смотрели прямо в объектив. Одеты они были все крайне бедно. В минуты, когда человек доведен до полного отчаяния, он становится похож на загнанного в угол зверя и мало от него чем отличается, подумал Антон. Эти люди вполне в состоянии перекрыть Транссиб. А если это произойдет, акции комбината будут стоить дешевле бумаги, на которой они напечатаны. И тогда…
Антон прошелся по кабинету и остановился у окна. «Тогда я смогу их купить по цене конфетных фантиков и потом немного заработать на перепродаже. Или много, если правительство встанет перед ними на колени… К бабке не ходи – тут пахнет жареным». Антон поставил пустой стакан на стол и прошел в переговорную комнату. Через минуту появились корейцы. Их было пятеро – пятеро мужчин в черных костюмах и женщина-переводчик – миловидная, но тоже с примесью корейской крови.
Все расселись по своим местам и после взаимных приветствий и общих фраз, которые всегда говорят в подобных случаях, Антон перешел к делу. Он рассказал об инвестиционном фонде «Инвест Ренессанс», который возглавляет уже три года, о его приоритетной деятельности на фондовом рынке России – рынке, растущем быстрее других и хотя специфичном, но имеющем свои подводные камни, и безусловно, одном из самых перспективных среди развивающихся стран. Антон долго говорил об инвестиционном портфеле и в конце подчеркнул, что их фонд работает только с голубыми фишками и компаниями, гарантирующими рост и безусловный возврат вложенных средств.
Помощник включил презентацию, и Антон водил лазерной указкой по экрану на стене напротив. Он сыпал цифрами, нисколько не сомневаясь, что корейцы это все прекрасно знают и сейчас между ними происходит то, что бывает у собак, когда они первый раз встречаются. Псы нюхают друг друга, уткнувшись носами, и в этот момент решают, иметь дело с другим или не иметь. У людей ритуалы, конечно, сложнее, но это, однако, не отменяет их сути.
Корейцы смотрели на диаграммы и кивали своими черными птичьими головами.
Антон продолжал говорить известные всем цифры, а про себя подумал, как было проще обойти всех этих корейцев и просто, ничего не говоря, потереться носами. Кстати, у кого-то из племен Африки или аборигенов Австралии этот ритуал остался. Как бы это упростило жизнь – по запаху определять, кто твой враг, а кто твой друг. Ведь женщину мы выбираем не только глазами, но и по запаху. И никто не скажет, что важнее.
Потом был обмен мнениями и прочие формальности, и в конце, как итог, корейцы подтвердили готовность начать работу с новым фондом и берут время на выработку решения о сумме инвестиций. Условились встретиться через три недели, когда юристы подготовят необходимые для подписи документы.
И тут Антон не удержался – шальная мысль промелькнула в его голове, и в следующий момент уже он обращался к переводчице и просил ее перевести его просьбу. Смысл ее заключался в том, что Антон хочет потереться с ними носами. Ни больше ни меньше. Переводчица перевела.
Наступила долгая пауза.
– Они не против? – спросил Антон.
Переводчица перевела вопрос, и тут наконец все, как по команде, закивали головами.
Тогда Антон обошел молча стоящих корейцев, обнял каждого за плечи и потерся носом о нос. Пусть думают, что этот русский немного ненормальный и эксцентричный. Пусть думают, что то, что писал о русских Достоевский, – чистая правда. Почему нет?
В конце концов корейцы смогли расслабиться, стали улыбаться и кивать головами в знак одобрения. Им это понравилось, и они почувствовали себя более непринужденно.
– Теперь мы с вами одной крови, – сказал Антон.
Переводчица перевела.
– Мы заработаем много денег.
Переводчица перевела.
– Я князь Мышкин и Рогожин в одном лице.
Переводчица перевела.
Никто ничего не понял.
Антон сказал:
– Достоевский…
Это переводчица переводить не стала. Корейцы радостно закивали и повторяли друг за другом – Достоевский… Достоевский…
Когда они ушли и пожатия и поклоны закончились, Антон ослабил галстук и прошел в свой кабинет, налил себе виски и, уставившись в окно, выпил. В комнату зашла секретарь, она стояла молча и ждала, пока Антон обернется. Но он, продолжая глядеть в окно, спросил:
– Ты, наверное, хочешь знать, что я там вытворял и что за ахинею нес про Достоевского?
– Это… было так неожиданно.
– Так хочешь знать или нет?
– Хочу.
Антон повернулся.
– После нас они посетят еще несколько инвестиционных фондов и до этого уже в паре побывали. Как ты думаешь, что они запомнят из всех этих утомительных и скучных переговоров, цифр и диаграмм?
– Что?
– Все, что они запомнят, – это то, как мы терлись носами. Вот так.
Девушка молчала.
– Ну, что скажешь?
– Я немного… шокирована.
– Вот и хорошо. Пусть корейцы думают, что это такой особенный ритуал у русских.
– А Рогожин и Мышкин… в одном лице. Что это было?
– Не знаю… Правда не знаю… – Антон прошелся по кабинету. – Меня немного понесло… Рогожин – делец, а Мышкин – идиот, бессребреник. В любом русском что-то есть и от того и от другого… Может быть. Не знаю.
Антон остановился и открыл дверцы бара.
– Кстати, а почему тут все меньше виски и вина и все больше соков и воды? Я просил об этом?
– Нет.
Антон подошел ближе к девушке и заглянул ей в глаза:
– Скажи – ты это делаешь специально?
– Что?
– Подменяешь виски и коньяк шипучкой и соками?
Девушка смутилась и опустила глаза:
– Я…
– Ты хочешь спасти меня от алкоголизма?
– Нет… Я…
– Но ты ведь это делаешь специально?
Девушка подняла глаза и произнесла:
– Да…
– Я что, по-твоему, много пью?
Девушка ответила, немного поколебавшись:
– Да…
– Да?
– Мне так кажется…
Антон усмехнулся.
– Ты сильно рискуешь.
– Почему?
– Говорить неприятную правду – не самый лучший способ держаться за свое место.
– Вообще-то я – держусь. И крепко!
– Правда?
– Да. – Девушка подняла взгляд и решительно посмотрела на Антона.
– Ну, ладно… Ладно… Давай сделаем так… Мы сейчас потремся носами в знак примирения, но больше так не делай… Хорошо?
Молчание. Опущенный взгляд. Огромные черные ресницы, о которые дробится оранжевый солнечный луч.
– Хорошо? – переспросил он.
– Да. – Девушка кивнула головой.
Антон взял ее руками за плечи, приблизился и медленно потерся своим носом о ее – маленький и тонкий.
Пачули, лаванда, кориандр… Пахло приятно. Почему от девушек всегда так приятно пахнет? – спросил он себя и не нашел ответа.
Когда секретарь ушла, Антон сел за свой стол и до самого вечера просидел перед мониторами, передающими данные с бирж. Читал бесконечные отчеты и выкладки. Он стал похож на голодного волка, вышедшего из чащи, чтобы на кого-нибудь наброситься и растерзать. Как волку была нужна кровь, так ему – деньги. Он выискивал любую возможность их заработать – для себя и своих инвесторов – и в этом деле он был хорош.
Но день кончился, и надо было ехать домой. Антон поднялся из кресла, потянулся и накинул пиджак, потом прошел к шкафу из карельской березы и достал светлый плащ от Burberry. Вышел из кабинета и спустился на скоростном лифте вниз. В сгустившихся сумерках он пересек улицу, зашел в магазин и купил бутылку вина. Продавщица улыбнулась ему, убирая покупку в бумажный пакет.
– Хорошего вечера, – сказала она.
– Теперь он точно будет хорошим, – Антон потряс пакетом перед ее смуглым лицом и вышел наружу. В этот момент разом зажглись все фонари вдоль улицы, словно приглашая его на праздник. Антон выбросил пакет и сел в машину, завел ее и медленно поехал куда глаза глядят. Рука машинально нащупала и нажала нужную кнопку приемника, раздался хриплый голос Томаса Алана Уйтса. Под аккомпанемент его голоса, гармошки и фортепьяно Антон медленно ехал, поднеся бутылку к губам и глядя на большой рекламный экран на другой стороне улицы – дорогие машины сменяло пиво, виды пляжей с белым песком и загорелыми телами полуобнаженных моделей – реклама сотовых операторов и страховых компаний. Потом все повторялось с той же последовательностью.
