СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошников Владимир

– Ну что, совет да любовь! – сказала бабушка.

Женя встал и вручил маме цветы:

– Это тебе. Минутку! – он вышел в коридор и вернулся с тортом и шампанским. – Я думаю, это надо отметить! А тебе, Оля, лимонад! – мне торжественно был представлена бутылка «Тархуна».

– М-м! Класс, спасибо!

И мы стали отмечать.

Торт в этот раз был редкий, шоколадный, с шоколадным же кремом и орехами.

– Очень я такие торты уважаю, – сказала я. – А ещё, говорят, к шампанскому неплохо сыр идёт.

– Да? А не шоколад?

– Да сыр к любому вину идёт. А шоколад в шампанском играет прикольно. Видели?

Оказывается, они не видели такого простого фокуса! Я притащила из кухни начатую плитку шоколада, которая с позапрошлого Жениного прихода в шкафчике лежала, и отломила несколько небольших кусочков:

– Бросаем в бокал и ждём.

Шоколадные брусочки начали обрастать пузырьками газа, всё больше и больше – и вот уже начали всплывать и снова опускаться, и так по кругу.

– Надо ж! – сказала бабушка. – Завтра померла бы – и не знала!

– Играет – значит шампанское хорошее, – я подпёрла щёку, следя за кувырканием шоколадок в бокалах.

– А ты откуда знаешь? – спросила бабушка.

– Вычитала где-то... – слегка пожала плечами я.

Так, однако, пора завязывать с такими откровениями, что-то часто меня спрашивают, откуда я то или это знаю...

23. ПОСЕДЕЕШЬ ТУТ С ВАШИМИ СВАДЬБАМИ

ПРЕДСВАДЕБНОЕ

Вечером мы сидели и чаёвничали уже втроём, между нами девочками.

– Но, правда, быстро у вас получилось, – покачала головой бабушка. – Три месяца всего знакомы-то.

Положим, видали мы варианты и побыстрее – подумала я, но вслух сказала:

– Баб, ты сама подумай-ка. Взрослые люди уже, опыт брака был, так?

– Так, – вынужденно согласилась бабушка.

Будем надеяться, оба знают, чего хотят, мдэ...

– Смысл им два года хороводы водить? Да пока ещё заявление подадут, а там очередь. Это ещё три месяца пройдёт. Полгода – не так и мало.

– Саша с Ниной тоже недолго дружили, – внезапно разморозилась мама, – а живут вон, двадцать лет уже с лишним! А Ринат со Светкой дружили-дружили – и чё?

Света была первой женой Рината. И как-то не сложилось у них, это точно.

Бабушка цыкнула зубом и согласилась, что долгая дружба никаких гарантий на счастливую жизнь не даёт.

– Вы лучше скажите, что Наилю на свадьбу дарить-то будем? – спросила я. – Считай, неделя осталась.

– Что-то полезное надо, для жизни, – рассудительно предположила мама, – сервиз или там столовый набор. Бельё постельное можно...

– Как бы детскую кроватку дарить не пришлось, – вслух подумала бабушка.

– Она что?.. – мама выразительно округлила глаза.

– Показалось мне, но, – кивнула бабушка.

– Вы погодите, – остановила их я. – Что, Наиль кроватку не купит? И вообще, глупо мы будем с кроваткой выглядеть. И как мы её потащим? В разобранном виде ещё смешнее, чем в собранном. Пришли с набором палок, тоже мне, – я фыркнула.

– Ну а что? – бабушка подпёрла щёку рукой. – Покрывало хорошее он уж сам купил. Одеяло двухспальное, можмыть? И подушку ещё. На одной-то двоём* неудобно будет.

*Она почти всегда так говорила:

«двоём» или «троём», опуская первую «в».

– Салатник хороший хрустальный, – предложила мама, – или набор рюмок.

Это сейчас звучит странно, а по меркам восемьдесят второго года – отличный подарок. Признак достатка и определённого статуса. Хрусталь стоил относительно дорого, большой предмет (ваза, блюдо для фруктов или большой салатник) запросто мог стоить рублей шестьдесят – половину средней зарплаты. Такое дарили от семьи из нескольких человек. Достойный подарок от пары (у простых людей, не у «породистых») обычно укладывался рублей в пятнадцать-двадцать.

– Жить, я так понимаю, они будут с нами? – уточнила я.

– Наверно, с нами, – прикинула бабушка. – В Ангарскем-то* у родителей така квартирка маленькая, однокомнатная, поменьше нашего зала комната. А тут, в Иркутскем*, хоть и двухкомнатная, да там в дальней бабка с дедом, а в другой, проходной, Даша, да ещё две сестры помладше.

*Это «в Ангарске» и «в Иркутске», значит.

Да уж, подселяться что туда, что сюда – вариант ещё хуже.

– А пошлите к нему в комнату, сообразим? – я направилась к Наилю, и мама с бабушкой потянулись за мной.

Уместились мы в комнате с трудом. Там уже стояла целая батарея ящиков со спиртным. На первый тост – шампанское, на последующее: кому покрепче – водка («Столичная», «Русская» и подкрашенная «Зубровка» сорока пяти аж градусов), кому послабее – сладкие наливки местного ликёро-водочного завода «Кедр» («Брусничная» и «Спотыкач»), «Портвейн 777» (в просторечии «три топора») и даже по блату скоробчённый ящик «Киндзмараули».

Но это ещё не всё! Сюда же были втиснуты доски (которые я про себя начала называть «седалищные»), два разобранных стола, на комоде – стопки посуды, на диване – вилки-ложки навалом, тазики и кастрюльки для приготовления всякой вкуснятины, вокруг ещё какие-то коробки, узлы...

– Может, люстру попробовать посмотреть? – спросила мама. – Хоть какой-нибудь вариант? Вдруг будут?

– Или шторы на окна, – предложила я, – а то эти совсем древние, застиранные уже.

– Ну́ так, ты знаешь, сколько им лет? – кивнула бабушка. – Пятнадцать уж, наверно.

– А сколько гардинная ткань может стоить?

– Рублей восемь-десять, – прикинула мама. – Если сильно дорогая – ну, пятнадцать. Пять метров тут надо.

– А ты маленько сэкономь, – я ткнула пальцем, – до пола не надо, у него видишь, штора длинноватая, и подгибать приходится. Снизу вот так убрать, – а показала пальцами, – и сверху, там же выступ и гардина.

– Четыре шестьдесят, – ловко подсчитала бабушка.

– А на каждый срез по два сантиметра прибавь на подгиб, – продолжила сеанс арифметики я.

– Четыре семьдесят, короче. Если по пятнадцать рублей это что... семьдесят с копейками получается?

– Да, дороговато, – покачала головой бабушка.

Мы выгреблись обратно в зал.

– А, может рублей по восемь попадётся? На четверых-то раскидаем, – удивила их я, включив себя в компанию, – дядь Женя же идёт?

– Идёт!

– Ну вот! – я притащила кошелёк и вытрясла всю свою ходовую наличность. – Я за себя и за бабушку. Сорок семь рублей. Нормально?

– Я десятку-то добавлю! – бабушка тоже вынула кошелёчек из шкафа, пошуршала, прибавила красную бумажку.

Мама собрала наличность, три железных рубля, один бумажный и трёшку «на расплод» мне оставила.

– Мы завтра в город поедем, посмотрим, что попадётся.

Да уж, тут лотерея – будет что, не будет, выбросят приличный товар или под прилавком притырят. Походить надо по магазинам, где-то в очередях постоять...

А в город они поедут, вообще-то, заявление подавать и за кольцами.

И ЭТО ТОЛЬКО ПРОБНЫЙ ШАР...

Второго апреля после обеда мама с Женей уехали делать первый официальный шаг к будущей счастливой семейной жизни, а мы с бабушкой сели составлять свадебное меню и попутно (на другом листке) пытались осознать, что ещё нам для масштабного гулянья понадобится. На третьем листке, двойном, вырванном из середины тетрадки, меня вдруг накрыл масштаб трагедии. В смысле – сколько будет гостей. По-моему, получался просто охулиард.

Только родни с нашей стороны по самым минимальным прикидкам двадцать семь человек – если посчитать тех, кто всегда с удовольствием ходит на большие праздники. А если взять всех вообще (ну, реально – а вдруг они захотят???) – тридцать пять получится. Для нашей крошечной хрущёвки уже мощно. С Дашиной стороны мы достоверно знали о шестерых. А если ещё какие-нибудь тётушки? А друзья-подруги молодых? И ещё мы самих молодых не посчитали! Плюс два! Крындец, вообще! Хоть убейся, не входят все, если только боком сидеть, как Карл Маркс и Фридрих Энгельс на знаменитых барельефах.