СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошников Владимир
Я считала так и сяк. У меня получалось критическое число тридцать шесть, после которого мы просто физически переставали умещаться сидя. Рационализаторское предложение бабушки: «Я могу за стол не садиться», – я отмела с негодованием. Ещё чего не хватало! Чтоб матери жениха места не досталось?! Да вообще, как это будет выглядеть, если кто-то останется стоять?
Единственным приемлемым вариантом было снять какую-то площадь. Кафе сразу было дорого, не считая того, что они по-любому не согласятся на часть принесённых блюд. А мы уже столько накупили! Рестораны тем более отпадали. И не только по цене. Если с кафе у меня было подозрение касательно еды, то в ресторанах, скорее всего, не только еду, но и выпивку свою не разрешат – иначе какой же у них будет гешефт? А мы спиртным уже под завязку затарились, водки вон целая батарея...
Оставался последний вариант – столовая. Неплохой такой вариант. Демократичный, как потом будут говорить. Главное, чтоб демократичность не перерастала в убогость, мдэ.
– Баб, у тебя деньги остались? На свадьбу которые?
– Остались, конечно. Скоропортящее-то* ещё не покупали.
*Ну, вы поняли – «скоропортящееся».
– А какие у нас приличные столовые в округе есть?
– Именно столовые?
– Да.
– Ну... Подумать надо... – бабушка посидела, глядя в окно. – В школах только, или в город ехать, это ж при предприятиях или в центре.
Мда, был в Юбилейном кафетерий, но там зальчик неуютный, просто как вход в магазин, столов нет, не говоря уже о стульях. В школу идти проситься?
В восемнадцатой Алевтина точно не разрешит, ни за какие деньги, сильно она принципиальная. А такое, насколько я помню, всегда запрещено было. Типа, нецелевое использование. Хотя я знала одну мадам, которая точно разрешила бы – заведующую из ближнего к нам садика. Вот уж оборотистая баба! За лишнюю десятку удавится. Как она воровала у своего же сада в лихие девяностые – только свист стоял! Но в детских садах, к сожалению, нет больших столов, только крошечные детские, и этот вариант мы оставим на самый крайний случай.
А вот ещё одна школа была. Четвёртая. И о щепетильности её директора (или директрисы, кто там сейчас) мне ничего известно не было. Но если мы просто с улицы придём, нас с весьма высокой вероятностью также просто пошлют. А зачем приходить с улицы, если мы имеем нескольких весьма уважаемых работников образования, в частности тётю Клару, которая у нас, между прочим, завуч. Интересно, какие расценки тут?
Пока я ждала маму с Женей, составила себе целый список вопросов, которые нужно было в случае потенциального согласия директора четвёрки ему задать.
Примчались они такие радостные, давай хвастаться, справку о назначенной дате регистрации показывать, колечки, подарки Наилю... Подарки, между прочим, оказались вообще не такие, как мы предполагали.
Во-первых, набор столовых приборов! В презентабельной коробке, ложки-вилки-ножики, как положено, довольно симпатичные, у ножей и вилок пластик ручек такой сгущёночный, типа под слоновую кость. Но самое интересное, у нас ровно такой же уже был – на мамину первую свадьбу подаренный, только футляр не коричневый, а чёрный.
А кроме того – весьма симпатичный чайный сервиз на шесть персон. Схватили, как говорится, что красивое увидели. Нужное, опять же.
Я дала им порадоваться этому всему и говорю:
– Вы сильно не расслабляйтесь, нам с вами срочно надо до тёти Клары пронестись, потому что у нас тут ахтунг, – и предъявляю наши с бабушкой расчёты, – Наилькина свадьба может запросто накрыться медным тазом. А этого мы никак допустить не можем.
Снова (в который раз!) убедилась, насколько вдруг уменьшается город при наличии собственного транспорта. Сразу вспомнилось, что расстояние от Юбилейного до Солнечного всего-то километров шесть. Поездка, на которую у нас обычно уходил в среднем час, заняла от силы десять минут. Красота!
МЫ ОТ АРТЁМА ИВАНОВИЧА
Это хорошо, что у тёти Клары имелся телефон. И знакомые в разных школах среди руководящего, тысызыть, состава. Сорок минут непрерывных созвонов – и вот мы уже едем домой с договорённостью о посещении четвёртой школы завтра с утра. В десять дяденька директор придёт ради наших прекрасных глаз и... возможно, у нас что-то получится.
Всю обратную дорогу я донимала маму периодически всплывающими вопросами типа: «А посудой нам дадут пользоваться?» – «А розетки у них в зале столовой есть?» – «А сменка нужна?! Надеюсь, нет...» – «А до скольки можно будет гулять?»
Я отчётливо ощущала, что перепсиховала с этой свадьбой, и состояние моё вернее всего можно охарактеризовать словами «тревожное перевозбуждение» – перегрузила детскую психику, короче. Силы у меня сделались слабые. Нейроны подглючили, или что уж там за стабильное состояние системы отвечает. И что плохо, остановиться я не могла. Я постаралась сесть прямо и продышать «психическую атаку». Диафрагмальное дыхание. Медленно. На четыре счёта вдох носом – на восемь выдох через рот. Но это действо почему-то напугало маму.
– Да успокойся, Ольга! – Женя преувеличенно бодро посмотрел на меня в зеркало заднего вида. – Мы же люди взрослые, всё выясним, договоримся.
Машина свернула в Юбилейный, сползла к болоту по Сеченова и начала забираться в нашу гору. Я дышала. На въезде во двор я практически успокоилась. Из машины вылезла уже нормальная.
По подъезду я шла молча – не хватало ещё привлекать соседей к обсуждению темы, а дома спросила:
– Хорошо, умные взрослые люди, скажите мне: что конкретно, по пунктам, вы будете спрашивать по поводу гулянки?
– Ну... У нас же есть список, для начала... – мама полезла в сумку и выяснила, что список она забыла у тёти Клары.
– Мо-ло-дец, – сказала я.
– Съездить? – предложил Женя.
– Да чё уж ехать, садитесь, сейчас новый напишем, я всё помню! – замахала руками слушавшая этот диалог бабушка.
Действительно. С дополнениями!
И мы написали список длиной с мою руку. В числе прочего бабушка предложила спросить: раз там столовая, так, может, они нам и гарниры сделают? В те года (у нас в родне, во всяком случае) было принято помимо салатов и закусок подавать два горячих: обжаренную курицу и котлеты (как вариант – сосиски, считавшиеся тогда деликатесом). Гарнирами к одному из горячих шла толчёная картошка, а ко второму – длиннозёрный рассыпчатый рис или (как в нашем случае было запланировано) тушёная капуста. То и другое (и картошка, и капуста) ни к дефицитным, ни к дорогим продуктам не относились, и спокойно могли быть передоверены «профессионалам».
– Кстати, у них баки здоровенные, можно было бы и компота сварить на запиво́н, – высказала мысль я.
– Оля! Что за слова! – поморщилась мама. – «Запивон»!
– Коротко и ёмко, – не сдалась я. – Чай так и так у них же придётся кипятить.
Назавтра, провожая маму с Женей на встречу с директором, я вспомнила ещё одну вещь:
– Спросите-ка, какой у них длины́ столы. А ещё лучше, сантиметр возьмите да смерьте длину, ширину.
– Зачем? – удивилась мама.
– А ты думаешь, в школьных столовых скатерти есть? Или мы так сидеть будем, за обшарпанными голыми столами, – они переглянулись. – Купим бязи белой да нарежем, а потом эти куски простираем и на простыни перекроим.
– Возьмите-ка её с собой, – вдруг сказала бабушка, – она у нас вон кака́ делова́. Хуже не будет.
Так я внезапно вошла в состав комитета по договариванию.
Однако, мама с Женей проявили себя образцово и даже про неотмеченную в списке длину столов не забыли. Вопрос со скатертями, однако же, отпал сам собой – оказалось, в школе скатерти-таки есть, и стелятся они в особых случаях. Наш случай был признан особым за пятьдесят советских рублей – при условии, что мы будем вести себя прилично, ничего не поколотим и не будем выходить на школьный двор, чтоб никто из окрестных домов не отследил нехарактерное для учреждения образования скопление (для курения предполагался выход во внутренний полузаброшенный школьный дворик через обычно закрытую запасную дверь).
