Алексей Кулаков - Великий князь
– Ого! Вот это удар, государь!..
Покосившись на Адашева, синеглазый охотник вернул короткий клинок в ножны. Примерился, уперся ногой в рыло секача и одним движением вытянул вбитое до самого стопора булатное железко, тут же запарившее на морозе горячей кровью. Отдал пригодившееся (к сожалению!) оружие Тарху, осмотрел попавшего на кабаний клык загонщика, отделавшегося слегка испачканными изнутри штанами (адреналин выделился, ага), парой небольших синяков и длинной царапиной на бедре, после чего развернулся к подошедшему Ивану:
– Поздравляю с первым медведем, брат.
– Видел, да? Как я его! Он лапой наконечник отбить хотел, а я финт крутнул да прямо в сердце ему…
На обратном пути четырнадцатилетний победитель людоедов постепенно успокоился и уже с гораздо меньшей экспрессией поведал о своих ощущениях от первой самостоятельной охоты на крупного зверя. Тот особый хруст, с которым острая сталь вошла в тугую плоть. Рывки подрагивающего ратовища, удерживающего медведя на расстоянии от человека. Бешеный рев и жаркий смрад из оскаленной пасти и целый мир, сузившийся до копья в руках и висящей на нем мохнатой туши…
– А когти какие? А клыки?! Жаль, шкура плохая, а то я бы ее рядом со своим ложем на пол устроил.
Впрочем, когда вдали показалась островерхая крыша охотничьего домика, своими размерами и отделкой напоминавшего скорее маленький дворец, все охотники уже пришли в себя и более-менее успокоились – вернее, почти все. Тихо досадовал княжич Скопин-Шуйский, по-глупому упустивший матерого волка. Переживал свой позор один из бояричей, сбитый с ног убегающим от загонщиков оленем… И скрывал свое недовольство младший государь Московии, которого вдобавок уже какой день подряд беспокоила мысль о том, что слишком уж долго у него все хорошо. А так не бывает!..
«Свиту выгулял, брат удовольствие получил, а сам? Рисковал зазря, да еще и это зыбкое ощущение беды только усилилось».
Занятый обдумыванием самых разных вариантов возможных неприятностей, Дмитрий почти не отреагировал на конец недолгого пути. Быстро сменил одежду на более удобную, затем прошел в большую палату, усевшись во главе пиршественного стола. Слегка отстраненно проследил, как правый от него стулец занял младший брат, и только тогда отвлекся от мрачных мыслей, с немалым удовольствием наблюдая привычный спектакль под названием «Рассаживающиеся по своим местам свитские». Это ведь только в семье какого-нибудь черносошного крестьянина все ясно и понятно, кто и где сидит за праздничным столом, а в отношениях между княжичами да бояричами вступала в силу довольно сложная арифметика. Для начала сравнивались богатство и древность рода, затем учитывались родственная связь с царской семьей и то, какую должность отцы занимают при дворе. К полученному результату добавлялись связи с другими знатными фамилиями и реальное влияние в Думе, затем от полученной суммы отнимались поражения и все заметные промахи рода за последние десять-двадцать лет. Напоследок в расчеты вводили два переменных фактора в виде милости или опалы со стороны великого государя Иоанна Васильевича и его наследника государя Димитрия Иоанновича, получая на выходе вполне конкретный и в то же время относительно условный результат. Первое – потому что сразу становилось предельно ясно, на что можно твердо рассчитывать, а на что лучше рот не раскрывать. А второе… Жизнь родовитых, как известно, это непрерывная борьба за власть и близость к трону. Кто же из князей или бояр откажется от того, что их сынок тем или иным способом обскачет отпрыска ближайшего соперника и займет его место? Хороший задел на будущее получится, как ни крути! Раз уступил – значит, и во второй подвинется. А где второй, там и третий, а там, глядишь, и вовсе уступит нагретое предками местечко.
– За великого государя!
Провозгласив после зачинательной молитвы первый обязательный тост, Дмитрий уселся обратно. В полной тишине пригубил кубок с бургундским, потянулся вилкой к нарезанной ровными пластиками буженине…
Гу-у!..
Вдохновившись примером, родовитые недоросли Большой свиты принялись сметать со столов всю мясную и рыбную снедь, добросовестно запивая особо крупные или жесткие кусочки глотками слабого вина и в полный голос обсуждая прошедшую охоту, а наследник трона, выждав положенное время, объявил новую здравницу в честь удачливого и неустрашимого охотника, завалившего злобного медведя-шатуна. Переждав вал приветственных криков, больше напоминающих слитный рев атакующих ратников, старший брат самолично выплеснул из кубка Ивана квас и налил молодое красное вино.
«Зарделся-то как, словно девица на выданье!»
Оглядев свою Ближнюю свиту, сереброволосый юноша слабо усмехнулся – одной из причин, по которой он «уговорился» развеяться традиционной для родовитых забавой, было недовольство ближников. Тем, что их не взяли на августовский семейный пикничок с дегустацией иноземных плодов и нового масла. Можно даже сказать, бросили в Москве! А ведь они всегда и везде готовы следовать за своим повелителем, а царевне Евдокии прекрасно услужили бы их сестры!.. Прямо об этом, конечно, не говорили (потому что это совсем дураком надобно быть), но «думали» и намекали достаточно громко.
– А за вепря выпить?! Чтобы не последний был?..
Подняли кубки и за покойного кабана-одинца. Затем отметили самого меткого стрелка, оценили ловкость и твердую руку государя Димитрия Ивановича, похвалили богатырскую стать царевича Иоанна, удержавшего на рогатине громадную медвежью тушу… В общем, первый самостоятельный «взрослый» пир шел как по нотам, доставляя родовитым недорослям несказанное удовольствие и незамутненную радость. Тем более что старший и средний царевичи за столом не засиделись, а вслед за ними с застолья по одному ушли и ближники пятнадцатилетнего государя, предоставив оставшимся без всяких стеснений наслаждаться мастерством царских поваров и вкусом вина и медовухи. Самым последним из малой залы охотничьего домика-дворца выскользнул Мишка Салтыков, сразу после того как допил оставшееся в кувшинчике молодое бургундское.
– Готово ли?
Банщик, своим телосложением и общей волосатостью похожий на небольшого медведя, на строгий вопрос слегка захмелевшего подручника истово закивал косматой головой:
– А как же! Венички и мочало лыковое распарены, шаечки наполнены, парок духовитый, квасок ядреный – все в лучшем виде.
– Медовуха, пиво, заедки разные?
– Все приуготовлено, боярич, только твоей отмашки и ждем!
Расстегнув на кафтане дутые серебряные пуговицы и с наслаждением почесав грудь, личный слуга наследника трона подозрительно уточнил:
– Одеяния чистые, рушники да простыни?
– На лавочке разложили, как и велено.
– Смотри мне!
Покачавшись с каблуков на носки щегольских сапог и обратно, сын оружничего боярина небрежно кивнул, отпуская расторопного челядина. Покачался на каблуках вновь, старательно припоминая, все ли сделано, ничего ли не упустил? Как-то странно улыбнулся и резко заторопился в баню, прямо на ходу раздеваясь до исподнего.
– Ох и парок!
– Куда мое мочало потащил?
– Зад поднял – место на лавке потерял, хе-хе!..
– Ух, хорошо! Кто куда, а я в прорубь окунуться!!!
Для того чтобы недавние охотники почувствовали себя достаточно чистыми, им понадобилось всего три основательных захода в парилку. А в промежутке между ними – дюжина истрепанных о молодые тела березовых и дубовых веников, горка духовитого лыкового мочала, одно купание в ледяной воде и два растирания колючим снегом. Завернувшись в пахнущие полынью и ромашкой простыни, родовитые юноши расселись-растеклись по стульцам вокруг небольшого стола в предбаннике. Запенилось пиво в стеклянных кружках, захрустели на крепких зубах соленые снетки и горох, затрещали багрово-красные панцири крупных отварных раков, зажурчал расслабленно-довольный разговор…
– Хорош-шо!..
Для начала ближники обсудили последние московские слухи, затем прошлись по перспективным невестам, которые вот-вот должны были войти в должный возраст, внимательно отслеживая, как реагирует на девичьи имена их царственный ровесник. Убедившись, что в этом вопросе все по-прежнему (то есть никак), компания как-то незаметно разбилась по интересам: княжич Горбатый-Шуйский начал обсуждать с Мишкой Салтыковым побывавших в их постелях челядинок Теремного дворца, совсем не стесняясь проявляющего к этой теме неподдельный интерес младшего царевича. Адашев, Бутурлин и князь Старицкий заспорили о том, какие ружья лучше, гладкоствольные или винтовальные[131]. Скопин-Шуйский обстоятельно расспрашивал княжича Мстиславского о посещенных им монастырских обителях, главным образом упирая не на сами монастыри, а на красоту, богатство и ухоженность принадлежащих им земель.
