Алексей Кулаков - Великий князь
– О!.. Рад, очень рад нашей встрече. Как ваше здоровье? Эти ужасные морозы меня просто убивают!.. О, что я вижу: у вас сразу два новых перстня? Изящная, очень изящная работа!
По возможности незаметно оглядевшись по сторонам, англичанин шагнул поближе и тихонечко осведомился у почтенного Якопо, как там поживает его особый заказ.
– Э-э?.. Простите, но я вас не понимаю.
Раздраженно дернув кончиками пальцев, Дженкинсон еще больше понизил голос и прямо поинтересовался, когда сможет оценить мастерство носатого мэтра.
– Ах, это!..
Теперь пришел черед придворного живописца незаметно оглядываться по сторонам и тихонечко шептать:
– Сэр Энтони, я выяснил одну крайне неприятную вещь: в Московии нельзя рисовать портрет человека, не получив на это предварительно разрешения. В ином случае последует обвинение в колдовстве и наведении порчи, представляете?!
– Как и в любой другой стране. И именно поэтому я согласился с назначенной вами весьма высокой ценой. Не так ли?
– Все так, сэр. Но если за тайно сделанный портрет обычного боярина мне облегчат кошелек и высекут плетями, то за изображение наследника просто укоротят сначала руки, а потом и голову.
Возникла пауза, во время которой один из собеседников отчетливо понял, что желанного портрета ему не видать.
– Тогда верните задаток.
Послушно кивнув, Робусти сокрушенно вздохнул:
– А еще я выяснил, что тому, кто известил Сыскной приказ об умышлении на великого князя и его семью, полагается ровно половина всего имущества виновника. Исключая земельные владения, конечно.
Тихонечко скрипнув зубами, один из владельцев и руководителей «Московской компании» мысленно распрощался с двумя сотнями новеньких талеров.
– К сожалению, эти изыскания отняли у меня очень много времени и денег. Вы ведь меня понимаете, уважаемый сэр?
Коварный итальянец с отчетливым намеком скосил глаза на боярина Скуратова-Бельского, известного своим вниманием к любому, даже самому незначительному доносу.
– Чего ты хочешь?
Вытянув правую руку вперед, Якоп Робусти дохнул на кольцо с небольшим аметистом, украшающим мизинец, и бережно потер камень о шелковый кафтан. Полюбовался на полученный результат, после чего крайне выразительно пошевелил остальными пальцами, свободными от золотых украшений.
– Ну, я даже и не знаю…
В общем, за пиршественный стол сэр Энтони Дженкинсон сел с вежливой улыбкой на лице и сильным желанием взять и утонуть в ароматно-пряной медовухе. Вот только вместо этого дипломату пришлось вежливо улыбаться всем вокруг и участвовать в застольной беседе, регулярно прерываемой дегустацией очередных яств и громкими славословиями в честь пятнадцатилетнего именинника. Вначале были холодные мясные и рыбные закуски под легкое вино – так сказать, для небольшого разогрева. Затем дорогие гости сняли пробу с полусотни разновидностей каш, потом – примерно такого же количества мясных похлебок, причем как холодных (таких как окрошка на квасу или кислом молоке), так и исходящих горячим парком.
– А не выпить ли нам за здоровье твоей государыни, посол?
Пока англичанин с удивившим его самого энтузиазмом заботился о хорошем самочувствии Ее королевского величества Елизаветы, новая череда подавальщиков буквально завалила столы грудами пирогов, расстегаев и кулебяк, разнообразная начинка которых могла удовлетворить вкус даже самого изнеженного и привередливого гурмана. А вот второй кубок, поднятый за лорда-канцлера[124] Бэкона, пришлось не закусывать, а запивать попавшейся под руку ухой. Вернее, одной из тридцати ее разновидностей. Пока английский дворянин, возведенный в рыцарское достоинство (чем немало гордился, между прочим!), выказывал свое неподдельное уважение к высшим сановникам родного Альбиона, на праздничном столе отметились копченые «бревна» осетров-исполинов, чья длина превышала три человеческих роста, и запеченные на вертелах свиные и бараньи тушки.
– А теперь за тебя, Антоха… Хороший ты человек!
– Ты тоже, Пьотр!
После пятого кубка крепкого стоялого меда один из руководителей «Московской компании» вдруг обрел в своих соседях вполне понятных и даже в чем-то приятных собеседников, которым вполне можно было простить коверкание собственного имени на московитский лад. Проигнорировав жареных лебедей, Дженкинсон стоически выдержал новую волну похлебок и удачно отбился от очередного нашествия кулебяк и расстегаев, но проиграл незримую войну седьмому кубку с испанским вином, выпитым до дна за здоровье великого государя Московии. Он еще успел немного понаблюдать за представлением скоморохов, подумав, что итальянские артисты играют куда лучше и интереснее, а потом резко навалились тоска-печаль по далекой родине и сонливая усталость…
– Батюшка-боярин, нужную бадейку подать?
– А?!
Продрав глаза и обнаружив себя лежащим на широкой лавке в какой-то горнице, опытный путешественник поначалу даже слегка растерялся от множества противоречивых желаний, буквально раздирающих его разум и тело на части. Переполненный мочевой пузырь резало от каждого, даже самого незначительного движения; тошнило от обильного переедания; внезапно прорезавшаяся икота дополнилась головной болью и сухостью во рту; ну и напоследок переполненный кишечник настойчиво толкал на поиски ближайшего нужника.
– Или огурчик солененький? А может, капустки квашеной с клюковкой, али там горячих щей?..
Последующие десять минут просто выпали у английского рыцаря из памяти – так сильно его полоскало и выворачивало. Но нет худа без добра, и когда все закончилось, он почувствовал себя почти трезвым, вполне здоровым и уж точно полным сил… для возвращения в Грановитую палату, разумеется. Правда, пришлось немного подождать, пока бородатый челядин чистил его одежду щеткой и влажной тряпицей…
– О, Антоха!..
– Отлежался?
– Кубок ему, а то что-то уж больно бледный!..
Немного подлечившись превосходнейшим бургундским вином, сэр Энтони осмотрелся, с каким-то мрачным удовлетворением констатировав отсутствие ганзейца Родде. Затем осторожно поглядел на центральный стол, где рядом с царственным отцом и младшим принцем крови Иоанном сидела самая главная загадка и наиболее охраняемая тайна Московии. Сколько он, Дженкинсон, отправил донесений о чудесных исцелениях и прочих странностях, буквально окружающих будущего царя!.. Сколько раздал серебра, проверяя и перепроверяя слухи, домыслы и откровенные небылицы о наследнике трона Димитрии Иоанновиче!!! Нет, кое-что разузнать все же удалось – например, о том, что фарфоровая, железоделательная и зеркальная мануфактуры построены под личным присмотром и по указаниям тогда совсем еще юного царевича. И мастеров, выделывающих все новинки, он подбирал и обучал тоже сам. Было у посла сильное подозрение, что чересчур одаренный мальчик приложил руку и к организации охраны столь ценного достояния как царские мастерские и мануфактуры, подсказав родителю объявить земли вокруг них запретными для иноземцев и иных гостей. Та же Александровская слобода после этого стала практически недоступной даже для самих москвичей, что уж говорить про остальных?
– А что, Антоха, не выпить ли нам во здравие твоей государыни?
Вместо дипломата ответил его сосед слева:
– Так пили уже…
На что сосед справа вполне резонно заметил:
– Здоровья много не бывает!
Пришлось пить, и только после этого возвращаться мыслями к предмету своего неустанного интереса. За окнами Грановитой палаты давно уже сгустилась ночная темнота, многие гости напились и наелись так, что просто разговаривали или дремали с открытыми глазами, а младший государь Московии все так же спокойно восседал на своем месте и не выказывал и малейших признаков усталости. Как, впрочем, и сам Иоанн Васильевич. Словно и не давили им на плечи царские бармы[125] и тяжеленные, шитые золотыми нитями одеяния, а на головы – отороченные мехом шапки-короны со множеством украшающих их драгоценных камней…
– Долгие лета!..
Зацепившись взглядом за блеснувший на правой руке Димитрия Иоанновича перстень-печатку с геральдическим Фениксом[126], посол внезапно вспомнил, что в Древнем Риме он считался одним из знаков императорской власти. Для христиан бессмертная огненнокрылая птица служила символом воскрешения Христа… Пока алхимики не начали использовать Феникса для обозначения своего весьма сомнительного ремесла.
Дженкинсона так поразила цепь внезапных открытий и связанных с ними рассуждений, что он немедля принялся составлять в уме донесение лорду-канцлеру, отвлекаясь время от времени лишь на очередной тост и разговоры с соседями.
– За великую княгиню Марию Темрюковну!!!
Несмотря на все досадные помехи, кубков через семь-восемь послание было полностью готово. Вот только крепкое вино и коварная медовуха сделали-таки свое черное дело, и доблестного рыцаря английского короны сморило прямо за пиршественным столом. Сон его был легок и приятен, наполнен красочными видениями и…
