Алексей Кулаков - Великий князь
Несмотря на все досадные помехи, кубков через семь-восемь послание было полностью готово. Вот только крепкое вино и коварная медовуха сделали-таки свое черное дело, и доблестного рыцаря английского короны сморило прямо за пиршественным столом. Сон его был легок и приятен, наполнен красочными видениями и…
– Сэр! К вам просится Ричард Грей.
Реальность вернулась к нему в виде уже знакомых ощущений. Холод в спальне, резь в низу живота, тошнота и сухость во рту, запах березового угля из жаровен, нарастающая головная боль и туповатый Джонни, ждущий хозяйских указаний.
– Проклятье…
– Сэр?
Вздохнув и пообещав себе когда-нибудь убить излишне исполнительного слугу, сэр Энтони со всем смирением тихо прорычал:
– Проводи его в кабинет!!!
Зима года семь тысяч семьдесят седьмого от Сотворения мира[127] выдалась малоснежная, ветреная и как-то по-особому свирепая. Потрескивали жалобно деревья в лесу, каменели под тонким одеялом зимнего пуха распаханные с осени пашни, в глубине которых вымерзали нежные ростки озимых[128]. Вздыхали в своих избах черносошные крестьяне, молились в сельских церквушках попы, чесали затылки мелкие помещики и именитые бояре… По всему выходило так, что летом следующего года доброго урожая ждать не стоило. Да и осенняя жатва тоже была под вопросом: раз на полях зимой нет снега, значит, весной на них будет сушь, а яровые без влаги, как известно, не растут. Одна только у пахарей надежда и была: на весенние ливни да на теплые летние дожди – глядишь, тогда бы с божьей помощью все и выправилось…
Ту-у-у!.. Ту-ту!
– Э-хей! Не зевай, гони зверя!..
Но были на Руси и те, кого будущий неурожай не то что не печалил – они об этом даже и не задумывались. К примеру, иерархов православной церкви больше занимал вопрос выборов нового архипастыря Московского и всея Руси взамен уходящего на покой владыки Макария. А для мастеровых царских мануфактур важнее всего было исполнение дневной нормы выработки да награда за перевыполнение оной. Чего им печалиться о недороде, коли они на полном содержании Хлебного и Сытного приказов? Артели лесорубов, во множестве звеневшие по лесам стальными пилами, тоже не задумывались о пропитании – великий государь Иоанн Васильевич, да продлятся его дни, навалил на их плечи такой большой урок, что только успевай топором махать! Да и то сказать – если исполнят задание, так им приказные подьячие столько серебряных копиек отсчитают, что хватит и на зерно с мясцом, и на обновки домашним останется…
– Отжимай от оврага!..
Родовитых недорослей Большой свиты наследника престола возможный голод на Руси тоже особо не волновал – они желали веселых потех да игрищ молодецких, и ни о чем другом им не думалось. Стоило только молодому княжичу Курбскому (не без помощи отца, разумеется) проведать, что завелся в великокняжеских охотничьих угодьях медведь-шатун, уже успевший задрать неосторожного селянина, да поделиться такой новостью с дружками-приятелями… Нет, к повелителю свитские не пошли – поняли уже, что к охотничьим забавам государь почти что равнодушен. Поэтому они поступили хитрее – рассказали о звере-людоеде своим младшим братьям, состоящим при царевиче Иоанне. Расписали перед ними в красках, как это было бы здорово: устроить большую охоту, показать себя в ней ловким наездником и метким лучником – да все это почти без пригляда дядек-пестунов!.. Ежели государя уговорить, конечно. Ну и… уговорили.
– Старшо́й, кабан в подлесок ушел!..
– Загонщики, мать вашу!!!
Точнее, Иоанн Иоаннович и уговорил. Ради любимого брата Димитрий Иоаннович отложил все свои дела и занятия, с легкостью неимоверной получил у отца дозволение на небольшой отдых от государственных забот вместе с ехидной усмешкой и родительским наказом не увлекаться чрезмерно разными согревающими напитками. После чего из Москвы в сторону великокняжеского охотничьего домика (того, что в окрестностях Александровской слободы) выехала неполная сотня родовитых охотников, в сопровождении целого полка прислуги и охраны, а также небольшого обоза. Разные копчености и острые закуски, бочонки с квасом, медовухой, вином и пивом, корм для лошадей, запасные рогатины и стрелы, сменная одежда, теплые шатры (вдруг придется в поле переночевать?), уголь для жаровен, вертела для дичи, постельные и столовые принадлежности… Короче все то, без чего просто-таки немыслима обычная царская охота.
– Уже на подходе, государь!
Покосившись на сияющего радостной улыбкой княжича Голицына, Дмитрий тихонечко вздохнул, выдергивая из утоптанного снега бронзовый подток охотничьей рогатины.
– Ну что, Мить, завалим людоеда?
Разгоряченный и просто-таки пылающий азартом и предвкушением Иван от нетерпения аж пританцовывал, внимательно прислушиваясь к сигналам рожков и приближающемуся треску. Заскрипели за спинами и с боков двух царевичей тугие составные луки охраны, всегда готовой подстраховать на случай неудачи; изготовились егеря, чьей задачей было поставить зверя на дыбы; все ближе и ближе раздавался лай псов и шум трещоток, коими загонщики гнали-направляли в теснину лесной засады попавшую под облаву дичь…
Сш-леп!
Выскочившего на утоптанное от снега пространство испуганного зайца прямо в воздухе перехватила стрела-срезень[129].
Сш-леп!
У самца косули еще в прыжке подломились ноги.
Сш-леп!
Еще один одуревший от шума трещоток заяц-беляк испятнал снег брызгами алой крови, а затем обитатели зимнего леса хлынули живой лавиной. Щелчки тетив о наручи и резкий свист охотничьих сулиц, азартные выкрики, на пару мгновений перекрытые жалобным визгом кабанчика, в кишках которого засела острая стрела. Треск раздираемых кустов и булькающий выдох лося, напоровшегося грудью и горлом на железки рогатин…
«И с этого я должен получать удовольствие? Воистину, чем больше узнаю людей, тем больше я люблю зверей».
Вздев по-прежнему чистый наконечник копья вверх, Дмитрий отшагнул влево и чуть назад, а в образовавшуюся «брешь» тут же проскочила парочка косуль и мелкая рыжая лисичка.
– Идет, государь, идет!!!
Отступив еще дальше в сторону, первенец великого государя приглашающе кивнул брату, уступая ему честь завалить медведя-людоеда.
– Р-рав!..
Несмотря на всю свою облезлость и явную худобу, шатун выглядел вполне внушительно – буквально пролетев сквозь проложенный в кустах покойным лосем проход, бурый мишка оглушительно рявкнул на двуногих, посмевших ему угрожать. Ловко отбил когтистой лапой обидный тычок жердиной в нос, уклонился от второго, цапнул зубастой пастью третью жердину и тут же получил по уху четвертой, после чего встал на дыбы и грозно заревел.
– Р-рау!!!
К сожалению, досмотреть крайне увлекательный момент у Дмитрия не получилось, потому как вслед за топтыгиным пожаловал не менее опасный зверь – старый, опытный и очень злобный вепрь-одинец[130]. Басовито хрюкнув еще на подходе, матерый секач пропорол своей массивной тушей поредевшие остатки кустарника, словно пушинку отшвырнув прочь подвернувшегося загонщика. Запнулся о тушку косули, громогласно фыркнул и рванул вперед – прямо на старшего из царевичей.
– Держи!
– Бей!..
– Рогатиной его!!!
Словив на своем коротком пути два срезня в бок и удачно разминувшись с копьем, разъяренный шумом, кровью и собственной болью, лесной боец почти добрался до врага – когда тот резко отпрыгнул в сторону и неуловимо быстро ткнул его своей острой палкой куда-то под левую лопатку.
«Фух!»
– Раззявы косорукие!.. Удавлю!..
Убрав руку с ратовища и какой уже раз поморщившись от скребущих по нервам ощущений множества смертей, пятнадцатилетний Рюрикович оглянулся на командира черной сотни, аки гигантская змея шипящего на допустивших оплошку стражей. Которые, кстати, уже и сами успели сравняться цветом лица с лежащим на земле и ветках деревьев снегом.
– Тише, Петр Лукич.
«И какого хрена я не затормозил этого Пятачка ударом по нервной системе?»
Оценив богатырские стати старого самца и длину его клыков, вполне претендующих на звание маленьких бивней, царевич ощутил запоздалый холодок.
«Пожалуй, тут целый кабан Полтинник будет! И не притормозил я его потому, что тренировался против людей, а не… кхм, карликовых носорогов. Вывод? Сам дурак, раз так глупо подставился».
Успокоив легким воздействием перенервничавшего сотника (а заодно успокоившись и сам), Дмитрий перевел взгляд на брата, благополучно завалившего свою когтисто-клыкастую добычу. Задумчиво покачал в руке тяжелый охотничий кинжал, неизвестно когда выхваченный из поясных ножен, и тихонечко хмыкнул:
«Адреналина хапнули – чуть не из ушей сочится. У Ваньки глаза шалые, да и у меня, подозреваю, не лучше. Честно говоря, ну его нахрен, такой отдых!»
