Штатский (СИ) - Ра Юрий

— Кто все? Кто все штатские?

— У нас, понимаешь, общество любителей природы организовалось. Дядя Василий, дядя Алёша, Генка, ну и я — дядя Саша. Гербарии собираем, грибки сушим редкие. А потом говорят, война. Ну мы и подались в Могилевскую область, так сказать до дому. — Некоторые моменты Парамонов в своём рассказе опустил нарочно, о чём-то не стал говорить просто, чтоб не затягивать беседу.

— Общество? И все без фамилий? Просто дядя Саша и дядя Вася? — Батальонный комиссар прищурился. — То самое общество, про которое я подумал? Часы иностранные у всех у вас? Или скажешь, с убитого снял, помародерничал?

— Часики еще с довоенного времени у меня, американские. Хорошие часы, не подводят. А про мародерку ты зря, командир. Мы врага к себе не звали, раз пришел, пусть не удивляется, когда мы его до нитки оберем. И оружие нам нужнее, и продукты мертвым гансам ни к чему.

— Устав запрещает обирать мертвых солдат противника.

— А мне на ваш устав насрать, мы люди не военные. И вообще…

— Что, вообще, договаривай.

— Если устав мешает воевать, значит в топку такой устав. Голову надо использовать, гибкость проявлять, а не только строем ходить.

— Чем тебе строй помешал?

— Тем, что вместо строевой подготовки надо было бойцов полезному учить. Да что я объясняю, вы ж лучше нас всё знаете. Сейчас ты Генку моего в строй поставишь и под пули дуриком пошлешь. Как у вас принято.

— Не нужен нам твой Генка, пусть домой бежит. Что он в немцев стрелял, верю, молодец пацан. Но нам и без него непросто будет через линию фронта проходить. Кстати, винтовки добровольно сдашь, или как? — И оглянулся на своих бойцов, вроде как просто стоящих вокруг.

— А ты кто такой, чтоб я тебе своё имущество сдавал? Или просто применяешь махновский принцип «грабь награбленное»?

— Я представляю Советскую власть, так что изволь подчиниться.

— Ой, звиздишь, комиссар! Врешь как Троцкий! У нас вся власть принадлежит Советам. Напоминаю: Советам народных депутатов. Ты депутат?

— В условиях военного времени на оккупированной территории я…

— … ты дезертир, окруженец и человек, без приказа оставивший свою позицию. Или у тебя приказ был на отступление? — Каждое слово больно било по всем бойцам, но сильнее всего по их командиру.

— Был! Представь, был такой приказ! — Заорал он, побагровев лицом, а потом схватился за кобуру. Еще секунда, и он овладел собой. — Был приказ старшего по званию просачиваться группами из окружения и выходить на соединение с частями Красной армии.

— Тогда к вам нет вопросов, тогда всё верно сделали. Выходите на соединение.

— А ты?

— Мы. Мы будем бить немца, раз больше некому. Так что винтовки нам самим нужны. — И не давая возразить краскому, Парамонов продолжил, — а я вам патронов отсыплю нормально. И подхарчиться дам. Давно ели, поди?

— Вчера. Реквизировали в деревне немного продуктов.

— Вот молодцы! Уже местное население пограбили, а я думал, с меня начать хотите!

— Мы не грабили. Красная армия плоть от плоти советского народа.

— Ага. Народ вас кормит, вооружает, а вы бережете его мирный сон.

— Заткнись уже, и так тошно. Не хочешь говорить, кто ты есть, не говори, а издеваться не надо. Сам вижу, что ты непростая птица, и не моего ума твои задачи. В самом деле поможешь с продуктами?

— И патронов обещал! — Встрял старший сержант, раскатавший было губу на всё оружие этих странных людей, но по всем признакам, пролетевший мимо второй СВТ.

— Обещал, значит дам. Можем прямо сейчас отправляться в наш лагерь, если вас тут ничего не задерживает. Еще раз напоминаю: у нас на базе документов нет ни у кого, фамилий тоже нет. Только имена. Пошли что ли?

— Пошли. Ярый, строй взвод!

— Погоди. Генка, в боевое охранение впереди отряда — пошёл! Идешь сильно впереди, о встречных сообщаешь сразу. Ванька! — И штатский сделал паузу, посмотрев на батальонного комиссара, дождался его кивка, — Идешь впереди и справа от группы, та же задача.

Молодой боец, как и подросток, посмотрел на старшего по званию, убеждаясь подтверждения полученной команды. А потом подхватился и трусцой побежал вперед за Генкой.

— Так, бойцы, у кого патронов совсем нет, поднимите руку! — Продолжал распоряжаться непонятный всем дядька. Когда руки были нерешительно подняты аж шестью бойцами, он сделал подзывающий жест. — Блин, вас как много, по пять патронов дам тогда на нос.

И штатский полез в карман пиджака, покопался там, а после снял с плеч вещмешок, достав запечатанную пачку патронов. Командир сначала возмутился такой простой хитрости с выявлением «пустых» бойцов, но увидел, что «дядя Саша» в самом деле раздаёт патроны его людям и решил, что враг не стал бы усиливать бойцов за здорово живешь.

Один раз отряду пришлось садиться в заросли по сигналу передового охранения и ждать, когда по дороге, через которую они должны были перейти, пройдут немцы. Противника было много, до роты. Шли они маршевой колонной в полной уверенности в своей не то безопасности, не то неуязвимости. Выглядело это так, словно не взвод Старостина на своей земле, а эти.

— Может, ударим? — Шепотом начал советоваться комиссар с Александром.

— Человек тридцать положим, это да. А потом сами с гарантией ляжем тут. Расклад один к одному — так себе история. У меня пока один к пятидесяти, хочу и дальше с таким счетом играть.

— Это тебе что, игра?

— А разве нет, товарищ комиссар? Вы собираетесь войну выигрывать?

— Что за вопрос! Конечно, мы выиграем!

— Вот! Значит надо учить правила этой гадской игры, Старостин. Чтобы выиграть с хорошим счетом. Генка!

— Чего, дядь Саш?

— Поведешь нас в обход, чтоб мы со стороны озера вышли к лагерю. С такой толпой после нас целая дорога получится, а мне этого не надо. Сообразил, как пойдем?

— Ага! По той дороге, что к полю, потом направо и через лес.

— Верно. Веди, Сусанин.

— Я Гаврилов.

— Да хоть Пифагор! Что, вам в школе не рассказывали про подвиг Ивана Сусанина? Темнота! Напомни потом, расскажу.

Сводный отряд пришел в лагерь общества любителей природы уже вечером, дав хорошего кругаля по окрестностям. Генка с ответственностью подошёл к поставленной задаче, тем более, что он-то позавтракал утром, так что голод не нависал над душой дамокловым мечом. А вот бойцы сборного взвода были явно в нелучшей кондиции. Но не роптали, в армии такое не принято. У них была цель, более близкая и понятная, нежели переход через линию фронта, вот к ней они и шли, разматывая петлю.

Первым к своим товарищам пришел подросток, сообщив им, что дядя Саша ведет в лагерь взвод окруженцев. Так что приход даже не толпы, а организованного подразделения не стал неожиданностью для двух крестьян и одной докторши. Тут же был разведен второй костер, повешен на перекладину второй «большой» котел, имевшийся у бойцов, назначен кухонный наряд.

Старший сержант Ярый службу знал туго, ему не требовалось напоминание от комиссара об этом. Как и о порядке несения караульной службы. И то верно, когда у тебя в подчинении имеется двадцать лбов, несложно назначить караул. Тем более, что всё равно надо чем-то озадачить бойцов, чтоб не начали ерундой страдать от безделья. А так, впритык времени привести себя в порядок, часик на ужин и отдых, умывание, постирушки, и желанный отбой. Да еще сон прерывается стоянием в карауле — никто не захочет искать себе приключения с таким графиком.

По взаимной договоренности, к которой пришли Старостин и Парамонов, разбор и дележка оружия были оставлены на завтра, тем более что командир убедился — делить и делиться в самом деле было чем. С вечера только патроны к винтовкам Мосина были розданы в уставном количестве. А еще он осознал, что разговор про истребление немцев не трёп — оружия, и советского образца, и германского, было много. Явные трофеи вызывали уважение к тем, кто их добыл. Трофеи, а не мародерство — Старостин понял разницу между личным обогащением и заботой о повышении обороноспособности вверенного подразделения. И сапоги с бельём — тоже не мародерство в условиях окружения. Врало его начальство в этом плане: когда твои бойцы сражаются в окружении, глупо пренебрегать доступным ресурсом, глупо ждать подвоза снабжения от интендантов. И вообще, у своих крестьян забирать еду законно, а потрошить убитых тобой солдат противника — нет?