Штатский (СИ) - Ра Юрий

Не было у них уверенности, что там будет лучше хоть капельку, чем тут. Василия, того понять было можно, у него там родная деревня, но он один рвать когти не пытался — умный. А коллектив в целом был слегка инертен. Опять же немца полно и тут, ловится как сумасшедший, даже без прикормки. А там… Мужики давно сообразили, что рядом с домом хулиганить нельзя, придут в Куты, и сядут тихонечко. И будут бояться привлечь лишнее внимание, если прав москвич, и Могилевская область уже под фашистами. А доверять москвичу уже привыкли за эти дни, человек еще ни разу не втравил в безнадежное дело, трусит всякий раз побольше любого, а от этой трусости у них всё выходит ладно. Мишку жалко, только тут уже ничего не попишешь, шальная пуля везде достать может, на то она и дура.

Генка просто попал под влияние старшего опытного грамотного и вообще, всего из себя героического председателя дяди Саши. А боец Ваня просто принимал мир таким, каков он есть. Из таких бойцов получаются хорошие монахи и стойкие бойцы. Главное, поставить им задачу и разместить там, где это максимально полезно для дела. И покормить не забыть. А кормили в обществе замечательно, это Ванька уже понял.

Более всего Парамонов хотел, чтобы неопрятный и голодный отряд бойцов-окруженцев прошел мимо. И к этому имелись все предпосылки. Мешало одно — сам Парамонов, вернее его понимание ситуации и своей обязанности помочь своим хоть чем-то. Попытаться хотя бы. Да просто подкормить. Поэтому он вышел из перелеска впереди бойцов и встал у них на пути, опершись на винтовку, всем своим видом показываю безмятежность и умиротворение. Наш человек стоит в нашем лесу в нашей одежде с родной самозарядкой. Единственный не укладывающийся в картину мира штрих — умытая бритая сытая рожа. Как у кулака-мироеда с плакатов двадцатых годов. С такими физиономиями по лесам не бродят. И так уверенно не стоят на пути вооруженных отрядов незнакомых людей. Если только в кустах не прячется свой отряд с винтовками и пулеметом.

«Мир вам, добрые люди!» — хотел начать общение Александр, но тут же понял, какая глупость пришла в его голову. Какой мир, какие добрые люди? Издевательство форменное. Так что он просто молча стоял, ожидая первых слов от военных.

— Батальонный комиссар Старостин! — Вполголоса крикнул командир, самый старший по званию. А его бойцы обозначили готовность навести оружие на незнакомца. Один даже лязгнул затвором. — Оружие на землю!

— А оно и так на земле. — Гражданский в качестве демонстрации даже притопнул прикладом. Всё тот же боец снова передернул затвор. Парамонов заметил, что при этом винтовка не выплюнула патрон. Значит, нету его, патрона. — Чего зря мосинку маслаешь, боец! Оружие не кормлено, так и не дёргай.

— Ещё раз спрашиваю, кто такой? Почему с оружием?

— Я-то понятно кто, а вот вы кто такие, товарищ батальонный комиссар? Чего тут шлындаете зазря, немцев не бьёте?

— Не твоё дело! Окруженец? Какая часть, где форма? — Продолжал напирать краском, правда, уже без акцентов на винтовку, между прочим, СВТ-40, недавно поступившую в войска.

— Штатский я. Ехали на лечение, украли все документы. А потом еще и заблудился. Смотрю, вы идете. Дай, думаю, подойду спрошу дорогу на Могилёв.

— Штатский? И сколько вас таких здесь прячется? — Комиссар неожиданно резко повернулся к кустам и гаркнул, — Эй вы, в кустах! Ко мне бегом марш!

Парамонову стало даже смешно от такой наивной хитрости хроноаборигена. Поначалу. Потому что уже в следующую секунду из этого и соседнего куста выскочили Генка и Ванька и резво побежали к этому непонятно откуда вылезшему командиру.

— Боец Анохин по вашему приказанию прибыл! — Отрапортовал Ванька, приставив по-уставному винтовку к ноге.

— Ученик Петров по вашему приказанию прибыл! — Старательно тянулся и повторял за Ванькой Генка.

Командир после второго доклада поморщился, как и Парамонов. Каждый по своей собственной причине, но оба не испытали радости.

— Говоришь, штатские? А это тогда кто?

— А этот боец к нам прибился на днях. Он вроде вас, такой же окруженец.

— Боец Анохин, до выхода из окружения поступаете в моё распоряжение. По выходу к линии фронта вы будете проверены на предмет причин и обстоятельств оставления своей части.

— Заодно и вас проверят тем же макаром, — не удержался от комментария Парамонов.

Он посмотрел на Ваньку, внезапно оказавшегося бойцом Анохиным. Среди прочих военных тот отличался ухоженным видом и накормленным взглядом. Да уж, любить природу — это вам не по лесам скитаться. А еще у Анохина в руках была самозарядная винтовка.

— Боец, со своим оружием обращаться умеешь? — Взял его в оборот какой-то сержант с пилой из трех треугольников на петлицах, по виду вполне матёрый вояка.

— Научили, — и Ванька мотнул головой в сторону штатского мордоворота.

— И патронами богат?

— Патронов у них валом. Что есть, то есть.

И сразу стало понятно, что ментально Ванька уже не с гражданскими в обществе, а с бойцами в сводном отряде. Это «у них» чётко дало понять расклад.

— Товарищ батальонный комиссар! А меня в свой батальон возьмите! У меня тоже винтовка! Я знаете сколько немцев уже перебил!

Второе предательство было уже не таким внезапным. А еще Парамонов решил, что очень удачно он не выдал в этот раз и Генке «Светку». Следующая мысль была про то, что теперь его версия про гражданских, тихонько бредущих с подобранными винтарями в сторону знакомой деревни, не проканает. Блин, Ванька их сдаст с потрохами. И Генка. Не убьют, так раскулачат. Впрочем, всё равно собирался делиться нечестно нажитым, чего уж там. Идут босяки босяками с тремя патронами на двоих.

Глава 16

Гости

Обстановка не накалилась, но обещала стать таковой в скором будущем. Это что получается, ходит по лесу какой-то непонятный тип, вооружает кого-попало, еще и боеприпасов у него завались. А самое неприятное, не чувствуется у него пиетета и просто уважения к героическим бойцам Красной армии. Парамонов со всей свойственной ему тактичностью быстро снизил накал страстей, буквально одной фразой:

— В какой батально, Генка? Потерял товарищ командир свой батальон где-то. Оружие, транспорт, личный состав, всё профукал.

— Рот закрой, гнида! Пока ты по лесам прячешься да жируешь, люди врага били, на своих рубежах до последнего стояли, смерть принимали за вас. — Старший сержант уже врезал бы прикладом по этой лоснящейся роже, но соблюдал субординацию. Есть постарше него командир.

— Ну вы-то смерть не приняли, если я не ошибаюсь, живые пока по лесам бродите. Так что этим мне тыкать не тебе, э-э-э, сержант, да? А если про битых немцев заговорили, то скажи-ка, сколько вы их поубивали с начала войны? У нас на пятерых небось уже полсотни трупов фашистских. Генка, ты лично скольких упокоил?

— Двух или трех, дядь Саш! А еще двоих дядька Вася с дядькой Алексеем штыками добили. Эти же не считаются за мной.

— Понял, сержант, кто тут Родину защищает? — Парамонов и в самом деле не очень уважительно общался с вооруженными бойцами Красной армии, хотя и понимал, что в массе своей именно они герои. Именно эти слабые по отдельности люди смогли остановить машину смерти, бросаясь под её катки. Но чёрт побери, это не повод позволять помыкать собой конкретно этим оборванцам!

— Воюешь, говоришь, — командир сводного взвода пристально посмотрел на штатского. — А оружие где берете? И кто ты такой, обозначь себя, всё-таки.

— Оружие мы берем у немцев. Без спросу, понятное дело. А кто я такой? Просто беженец, который не захотел бежать без пользы. Раз уж мы всё равно пробираемся на восток, то чего бы попутно не надавать по рукам этим. Да мы все штатские, только Ванька прибился из служивых.

Краском еще раз внимательно оглядел незнакомца. Чёрт его знает, кто стоял перед ним! Вроде не военный, выправки не видно, той неистребимой «военной косточки», проглядывающей в фигуре. Что это за вид⁈ Пояс, вдетый в галифе явно гражданский, да еще и заграничный. Карманы пиджака оттягивают какие-то тяжести, наверняка обоймы к винтовке. Кто носит обоймы в карманах? Лямки вещмешка намекают, что он скорее всего пустой, словно его хозяин не несёт запас за плечами, а идет за каким-то добром. И при всем беспорядке в одежде уверенность во взгляде и ощущение силы. Вернее, права разговаривать с батальонным комиссаром на равных.