Штатский (СИ) - Ра Юрий
Так и поехали на следующий день, так и жали овёс в белых рубахах, скинув верхнюю одежду. Поначалу Генка был выставлен за часового, а потом все трое махнули рукой на наказ Парамонова, да и стали работать безо всякого пригляду: взрослые резали, подросток помогал вязать снопы соломой да сносил на телегу. Дуняша, впервые запущенная в овсы, довольно хрупала колосьями и никуда не спешила. Её такая служба устраивала полностью. И ничего, что не распрягли, за такое угощение можно и потерпеть. Она изредка оглядывалась на людей, ожидая привычного тычка в морду за потраву хлебов, но получала только одобрительные поглаживания от подходившего к телеге парнишки. Идиллия!
И ничего страшного не произошло, никто на них не наткнулся. К обеду телега была завалена лёгкими снопами так, что уже и падать начали. Подвязали груз веревкой и поехали назад, поглядывая в осталь и периодически подбирая упавшие колоски овса. Не от жадности, а чтоб их не смогли найти по следу. Два часа медленного продвижения то тропинками, то вообще без дороги через светлый лес, и уже лагерь. А там застеленная брезентом поляна. Водички попили, и молотить, молотить без роздыху. А кушать-вечерять потом, как солнце сядет. Крестьянин знает, летом один день весь год кормит. И даже если нет надежды на этот год впереди, всё равно лучше вот так бить деревянными цепами, выбивая зерна из колосьев, чем задумываться о том, что вокруг творится, что ждет впереди, и сколько у тебя осталось его. Твоего времени жизни.
«Хорош! Чай не ржичку молотим, овёс! Оттаскивай солому, снопы давай!» — Периодически командовал Василий, а Ванька и Генка исполняли его указания. Было даже удобно, что молотьба шла на плащ-палатках. После обмолота очередной порции ткань подхватывали за четыре угла и зерно сразу уносили веять. Оставлять это дело на завтра не решились: сегодня сухо и ветерок, а завтра что природа выкинет, какой день подарит? Ветер изрядно помог с отделением зерна от шелухи, правда целый участок поляны пожелтел от неё. Но тут уж никуда не денешься, зато теперь у общества был фураж и какой-никакой, а запас продукта для приготовления каши и киселя. Не самых вкусных блюд, по мнению Парамонова, зато полезных и питательных. И вообще, кинь в кашу убоины или тушёнки — и совсем другое дело!
Насчет убоины — это не фигура речи. Когда на следующее утро пошли учиться стрелять из ПМ-40, набрели на кабанью лёжку. Все потом долго радовались, что у Парамонова в руках на тот момент не было ничего лишнего, охотник не новичок, он успел «вложиться» в свою СВТ-40 и буквально расстрелять кабана, неосторожно выбравшего такое неудачное место отдыха. Впрочем, если бы Александра в руках оказался пистолет-пулемет, он бы долго не думал. Просто скинул бы его на землю, ни один нормальный человек не станет лупить пистолетными патронами по лесному зверю.
Разделать тушу для опытных мужчин — дело быстрое, особенно, когда это их собственный приварок. Тем не менее, про учебные стрельбы пришлось забыть — мясо на жаре требует быстроты и уверенности в своих действиях. Так что обратно шли чуть не бегом. Пока одни нажигали угли на шашлык, другие копали коптильню, выкладывали дымоход из дёрна. Кабан ушел быстро и всеми кулинарными методами. Дольше всего заняли засолка и последующее копчение нарезанных полосок мяса в земляной коптильне. Парамонов все два дня дёргался, опасаясь, что на запах придут незваные гости, но опять обошлось.
А еще за эти два дня был доведен до ума общий шалаш. Вокруг него наконец-то была прокопана канавка для защиты от дождя, выкопанная земля уложена по периметру стен, сами стены стали толще за счет ветвей, а крыша — за счёт уложенных на ней снопов. Короткий ночной дождик подтвердил обоснованность и даже необходимость такой реконструкции жилища. Генка выпросился на сбор поганок, а потом притащил их солидное количество. Пришлось снова врачихе читать лекцию о смертоносности данного продукта, сушащегося на плащ-палатке. Жить было сытно, заняться чем было, при этом никто из шестерых обитателей лесного лагеря старался не задумываться о будущем. Всяк понимал, что ничего хорошего впереди нет.
В одной из пробежек по окрестностям довелось видеть местное население, состоящее из трех женщин разных возрастов и двух дядек средних лет. Негласно проводив их, Парамонов наткнулся на хутор, живущий чуть ли не натуральным хозяйством. Впрочем, почему «чуть ли»? Он сам себе напомнил, что в этой эпохе крестьянин чуть ли не всё для себя делает сам от упряжи до сметаны. Всякой железное выменивает, а покупают только сахар да спички. И то не все, небось самые прижимистые до сих пор обходятся кресалом, а вместо сахара мёд. Или морковь из пословицы. Идея Василя навестить селюков не встретила понимания:
— Вот придём, и что? Какая от них нам польза?
— Так понятно, какая. Расспросим их, узнаем, что происходит.
— Что происходит, я тебе и так скажу. Война, временное безвластие, оккупация. Всё плохо. Или ты думаешь, что они из жопы мира следят за продвижением фронта? Радио у них есть?
— Скажешь тоже, радио! — Усмехнулся Алексей.
— Вот и я о том. Или ограбить местных задумал, Василь?
— Свят-свят! Скажешь тоже, мне чужого не надо, вроде не голодаем. Сменять чегось на курево, а то таскаем почем зря папиросы немецкие.
— Да что у них есть? Самогон разве что. Или рубахи домотканые. Спички нам пока без надобности, зажигалку есть чем заправить. Я тебе так скажу, — продолжил москвич, — чем меньше народу будет про нас знать, тем позже нас кинутся искать.
— Думаешь, еще не ищут?
— Думаю, пока всё списывают на отступающих бойцов. Партизанам пока рано здесь появляться.
Так что место нахождения хутора запомнили, но идти на него не решились. Да и то, что с того пользы? Всё верно сказал председатель, одно расстройство. И местные им не обрадуются, это уж как пить дать. Не любят деревенские чужаков. Особенно вооруженных, тем более, в такое время.
На «гостей» они наткнулись сами, когда пошли в очередной поиск. В этот раз Парамонов взял Генку и Ваньку, которого тоже следовало приучать к общему делу неуставной защиты Родины. Тему неустанной заботы о стране он категорически не признавал, справедливо считая, что от уставшего защитника мало проку, а от бойца, отдающего за неё жизнь польза вообще одноразовая, как от патрона. Хлопнул разочек громко, и нет его, защитника. Как пел Д’Артаньян в забавном мюзикле из детства Александра: «Хитри, отступай, играй, кружись, сживая врага со света!» Вот про эту тактику он и нудел своим подопечным, благо взрослые мужики были с ним категорически согласны, а врачиха вообще ни в какой бой не рвалась.
Гостей оказался неполный взвод, а точнее сборная солянка из правильных окруженцев разной степени заросшести и оборванности. Парамонов смотрел на них из кустов и верил, даже еще не обнюхав бойцов, верил. Изредка поблескивавшие на петличках одного из военных прямоугольнички, они же шпалы, указывали на красного командира. То есть они указывали еще и его звание, но не нашему герою, он путался во всей этой геометрии. Знал, что треугольники обозначают сержантский состав, потом идут квадратики на петлицах младших офицеров. То есть командиров, офицер сейчас слово ругательное. Прямоугольники — выходит, что у старшего командного состава, а ромбики по зеленям на ползают, ромбы у генералов в петлицах. Так что две шпалы по мнению Парамонова могли означать что-то вроде подполковника. Красная серпасто-молоткастая звёздочка на рукаве гимнастёрки тоже на это намекала.
Что радовало, так это наличие оружия у всех. А еще отсутствие примкнутых штыков у винтовок-мосинок. Если бы эти товарищи продолжали шляться по лесам с торчащими штыками, Александр сильно бы усомнился в наличии разума у командира. Если верить Солнцу, а оно редко обманывает, то шла группа военных примерно у ту же сторону, в какую планировало переместиться общество любителей природы — на восток. Просто военные шли целенаправленно, а штатские никуда не спешили.
