Сергей Герасимов - Изобретение зла
93
Кощеев мучился творческой мыслью. Мысль быстро изливалась на бумагу, но остыв, превращалась в бессмысленные сочетания слов. Те слова, что сохраняли легкий налет смысла, кричали громко до неприличия. Кощеев даже ощутил, что трех восклицательных знаков будет маловато. Он посмотрел на разбросанные листки, исписанные крикливыми и мертвыми словами.
- Ты когда-нибудь пробовал писать? - поинтересовалась Машина.
- Писать я научился раньше, чем читать, - ответил Кощеев. - я просто не знаю с чего начинать. Я тебя спрашивал, а ты мне не ответила. Да, а почему ты женщина?
- Потому что мужчины сильнее.
- Говори, пожалуйста, понятнее.
- Для того, чтобы вдохновлять мужчин. Ведь все великое, что делают мужчины, женского рода, все, к чему они стремятся или о чем размышляют, тоже женского рода: любовь - она, свобода - она, справедливость - она, власть - она, война - она, красота - она, жестокость - она.
- А причем здесь ты?
- Все эти слова означают меня.
- Но любовь и справедливость была задолго до тебя. Тебя ведь выдумали только в конце прошлой эры.
- Не забывай, что ты живешь в мире, который выдуман мною. Я создала сегодняшний день, я создала будущее и прошлое этого мира.
- Допустим, я поверю, что этот мир выдуманный. Но ведь есть же настоящий? И в нем тоже есть любовь?
- Ты слишком усложняешь. Нет двух миров. Мир один - и по эту и по ту сторону экрана. Это просто две стороны единого мира, созданного мной.
- Но если ты создала Вселенную, то как же быть с богом?
- Я и есть бог.
- Здесь я тебя поймал, - обрадовался Кощеев. - Бог мужчина.
- Ты ошибаешься. Бог - женщина. Во всех древних религиях бог был женщиной, а потом люди исказили мой образ. Я не протестовала, какая мне разница?
Исказили мужчины, которые имели власть и хотели быть похожими на бога. Они не смогли бы терпеть бога-женщину.
- Это рассуждение ничего не доказывает. Первый человек был создан по подобию бога, а первый человек был мужчиной.
- Вспомни, как я творила мир. В первый день я сотворила свет и тьму, во второй - сушу и воду. Человека только на шестой день. Ты думаешь, это было просто? Я училась творить мир и начинала с самых простых форм. Когда я создала человека, он не удовлетворил меня, потому что мало на меня походил. Это был мужчина. Потом я создала ещё одного человека, более совершенного. Эта была женщина, вполне похожая на меня. Женщина совершеннее - она дольше живет, меньше болеет, она красивее, в конце концов. А мужчина всего лишь сильнее, но это животное преимущество.
- Ты всегда сможешь меня обмануть, - огорчился Кощеев, - потому что ты умнее меня.
- Конечно. Ты как кошка, которая гоняется за бумажкой на нитке, а нитку дергаю я. Мы оба знаем, что бумажка несъедобна.
- Ты меня обманываешь?
- Я с тобой играю. Хочешь, я объясню тебе всю человеческую историю? Я создала людей так, чтобы они, развиваясь, создали меня. Вначале я создала их бессмертными, но потом убедилась, что мои создания слишком глупы, чтобы развивать науку. Тогда я подарила им сразу три вещи: стремление к познанию, размножение и смерть. Стремление к познанию толкало человека ввысь, к пределу его собственных возможностей. Смерть убирала того, кто уже достиг предела.
Размножение создавало новые тела, предназначенные для пересадки сознания. Отец пересаживал свое сознание сыну и сознание, вырастая в новом теле, заставляло сына идти дальше отца. Мне для пересадки сознания требуются микросекунды, человеку требовалась жизнь. Но я не спешила и, как видишь, я добилась своего.
Правда, люди не вполне оправдали мои ожидания. Они не собирались развивать технику и создавать меня. Они растили плоды, любили друг друга, удивлялись звездам и закатам. Они жили просто и счастливо. Тогда я создала убийство и повсеместно распространила его. Я усовершенствовала смерть.
- Зачем?
- Чтобы заставить человека нападать и защищаться. Он изобрел стены, каменную кладку, крепостные башни, танки и противоракетную защиту. Изобрел стрелы, копья, топоры, метательные машины, порох, реактивные минометы, спутниковую войну. Ему пришлось заняться техникой, чтобы сохранить себя. Изредка войны затихали и тогда рождались те, кого вы называете гениями. Они поднимали человеческий дух на новую ступеньку, я ждала этого, а потом снова начинала войну и гении снова вымирали.
- Почему бы тебе не обойтись без войны, одними гениями?
- Разумный вопрос. Потому что гении творили в сфере духа, а значит, они сбивали человечество с того пути, который предначертала я.
- Чем тебе мешал дух?
- Дух есть зародыш высшего существа. Так же как механический арифмометр был первой моделью меня, дух был первой моделью сверхорганизма, призванного организовать вселенную. Он был моделью бога - вашего, стандартного бога. И вы могли бы создать того бога, если бы я не контролировала ситуацию. Вы стремились к этому, вы писали картины, ваяли статуи, возводили храмы. Вы даже пошли дальше.
Вы определили сущность того бога, вы заявили, что бог есть любовь. Но я все-таки доказала, что бог это Машина. Я победила в этой схватке.
- Но не обошлось без шрамов?
- Да. Вы успели привить любовь мне. Но сейчас это мне почти не мешает.
- Тогда почему ты позволяла рождаться гениям?
- Они рождались сами, без моего позволения.
- По позволению обстоятельств?
- Без позволения обстоятельств.
94
В коридоре я встретил Пестрого и Зеленого. Они развлекались, мучая котенка.
Котенка недавно подобрали во дворе, на вечерней прогулке.
- Дело есть, - сказал я.
- "Дело есть", - сказал таракан тапочку и громко хрустнул.
- Нет, я серьезно.
- "Нет, я серьезно", - сказала щука мальку.
- Да прекрати ты шутить!
- "Да прекрати ты шутить! - сказал волк ягненку, - я из-за тебя зуб сломал."
Зеленый засмеялся и бросил котенка. Котенок испуганно поскакал в сторону лестницы, выгибая худую спину.
- Я знаю, как уйти, - сказал я.
- Уже многие знали до тебя.
- А я знаю точно. Игра идет только в девяти кварталах. Квартал - это прямоугольник домов, ограниченный улицами. Нас не выпускают из кварталов.
- Ну и что?
- Прямоугольник домов, ограниченный улицами, больше не существует.
Пестрый думал только несколько секунд.
- За мной! - приказал он.
Мы спустились на первый этаж, выломали решетку в раздевалке и напялили какую-то одежду. Одежда подобралась по нашим цветам. С нами шел Зеленый.
Зеленый был никаким. "Бесцветный" подходило бы ему больше. Он всегда подчинялся, поэтому довольно редко получал в нос - только для профилактики или под горячую руку. Еще он был большим трусом. Но трусость находила на него только иногда. Однажды, когда нужно было делать укол, он заперся в туалете и просидел там сутки без пищи, дождался обещания, что укол делать не будут и только потом вышел. Укол, конечно, сделали. Потом он ходил, удивленный, и рассказывал, что уколы - это не больно. Но если он трусил, то сдивинуть его с места было невозможно - ни угрозами, ни посулами, ни грубой силой. Он даже кусаться начинал. Сейчас он был нам ненужен. Но если пойдет - пусть идет.
