Кирилл Якимец - Отряд "Омега"
— Очень дорого.
— Золото и платина. Слитки без клейма. В диком количестве. А могу и просто деньгами…
— Нет. Самое оно. Вертолетный завод под Казанью. Сделают все, у них денег нет. Только через начальство не суйся. Вот, дай твою книжицу.
И Бультерьер записал Борису в книжку номер телефона.
— Это сжигать не обязательно. Спросишь Александра Ильича. Сошлешься на меня, все объяснишь — не по телефону, разумеется. Видишь, как хорошо? Да, арбалеты нужны?
— Нет, вроде…
Но тут встрепенулся Хафизулла:
— Арбалеты? Какие?
— Пистолет, стрелы металлические, убой — двадцать пять метров.
— А прицельная дальность?
— Столько же… Да пойдем, взглянешь. У меня образец в багажнике.
Борис с Василием пытались возразить, но глаза Хафизуллы загорелись. Бультерьер с трудом выбрался из-за стола и, тяжело переваливаясь, пошел к выходу. Хафизулла — за ним. Борис и Василий — тоже.
Низкая спортивная машина Бультерьера стояла не в переулке, а за углом, в абсолютно темном дворе.
— Вот, — Бультерьер откинул багажник, посветил фонариком, — игрушечка.
Арбалет оказался совсем маленьким, такой легко помещается за пазухой. Хафизулла повертел его в руках, ловко взвел тетиву.
— Стрела есть?
Бультерьер протянул короткую алюминиевую стрелу со стальным наконечником.
Хафизулла наложил стрелу.
— Во что бы попробовать?..
— Осторожно. Убьешь кого-нибудь.
— Нет. Дай-ка фонарик.
Хафизулла отошел вглубь двора, посветил фонариком на деревья.
— Вот, здесь, видишь — листок? У самого ствола? Иди сюда.
Бультерьер подошел.
— Ну?
— Буду стрелять от машины.
— Света не хватит. Фонарик слабый.
— Я без света.
— Че-го?!
Хафизулла побежал к машине. Бультерьер заторопился следом.
— Подожди, а то в меня попадешь. Потеряешь стрелу…
— Заплачу.
— Тогда давай.
Хафизулла послюнявил палец, поднял над головой, проверяя ветер. И выстрелил с бедра, вроде бы даже и не целясь.
— Пошли за стрелой.
— Пошли. Я слыхал, она в дерево воткнулась.
— Разумеется.
Стрела торчала в стволе дерева, пробив посередине тот самый листок. Бультерьер присвистнул.
— Ну, ты…
— Арбалет хороший. Очень хороший.
Хафизулла еще раз взвел тетиву, спустил ее вхолостую, прислушиваясь к звуку. Снова повторил:
— Хороший. Попрошу Бориса, пусть купит.
— Бери. Дарю.
Бультерьер хлопнул Хафизуллу по плечу. Вернулись к машине, где стояли Василий и Борис. Бультерьер чесал затылок, посмеивался.
— Это… Это класс! На!
Он полез в багажник и вытащил оттуда два колчана-браслета со стрелами.
— На. В каждом — по десять стрел, можно на руке носить, если ментов рядом нет. Ага, у тебя рукава широкие, давай прямо под рукав. Помочь?
— Сам. Спасибо.
Интересно, что бы там нащупал Бультерьер у Хафа под рукавом, подумал Василий. Ведь там уже и так целый арсенал.
— Во. Арбалет за пазуху. Главное — он у нас за оружие не считается. Найдут — конфисковать не смогут. Удобная вещь. Как тебя звать?
— Хафизулла.
— Татарин? У меня много татар знакомых…
Василий ткнул Хафизуллу локтем в бок, но Хафизулла все равно ляпнул:
— Турок.
— По-русски здорово говоришь. А откуда ты? Я Турцию хорошо знаю.
— Он турок-месхетинец, — поспешно вставил Борис.
— А… Ну, удачной охоты. Пошли, выпьем. Чтобы у нас с Борей все срослось.
Бультерьер захлопнул багажник.
Кто-то входил в дверь гостиницы «Кубань», кто-то очень знакомый… Борис резко остановился. Но человек тоже вдруг остановился, и они с Борисом встретились взглядами.
— Освальд!
Освальд остался жив. Лысая голова его была забинтована, но, видимо, пуля Талгата только оцарапала череп.
Освальд испуганно отпрянул в темноту. Хафизулла выхватил из-за пазухи свой новый арбалет, но замешкался, пока тащил из колчана стрелу.
— Туго идет, шайтан!
Застрекотал мотор. У Освальда, оказывается, здесь стоял мотоцикл. Василий прицелился из пистолета, но Освальд уже свернул за угол.
— Борь, за ним?
— Нет. По дворам уйдет. Скорей домой! Буль, пока, у нас проблемы.
Бультерьер развел руками и поплелся назад, в Буфет, где его ждали две обиженные девушки в рыжих париках.
Снова проносились за окнами темные туши домов, мелькали перекрестки, переулки выливались в проспекты, с проспектов Борис опять сворачивал в переулки и тихо чертыхался.
— Мы, значит, на минах плясали все это время. Освальд жив. В Буфет он ходил проверить, там ли я. Хорошо, мы были на улице, заметили его. А он — нас. Это плохо. Мы успели выехать от меня. Очень повезло. Но селедки уже там, ждут. Я уверен. Черт! Шайтан!
— Свиные уши! — добавил Василий.
Борис остановил машину во дворе за два квартала от своего дома.
— Вроде, никто не следил. Я бы заметил. Теперь смотрите внимательно. И пошли.
Подозрительных людей первым заметил Хафизулла. Собственно, и подозревать тут было нечего, все сразу ясно: черная кожа курток, мамелюкская прическа. Борис предупредил, что в Москве так могут выглядеть безобидные мальчишки. Но у безобидных мальчишек нет автоматов.
А у этих двоих автоматы были.
Вдали, шагов через сорок, Хафизулла углядел еще двоих. Видимо, люди Рыбака окружили дом.
— В подъезде тоже есть? — шепотом спросил Хафизулла у Бориса.
— Полагаю, даже много. А надо все сделать тихо.
— Так я — тихо.
— А они — громко. Они очень шумные. Кто-то обязательно стрельбу подымет. И тогда надо квартиру менять…
— Не надо. Я через окно влезу. Дома веревка есть?
— Есть, но… А ты влезешь?
— Влезет, влезет, — подтвердил Василий, — только во дворе надо всех убрать, и очень тихо. Сделаешь, Хаф?
Хафизулла кивнул.
В подворотне соседнего дома маячили две красные звездочки — огоньки сигарет. Самих людей не было видно. Хафизулла пальцем прикинул ветер, выдернул стрелу из колчана. Взвел тетиву на арбалете, наложил стрелу. Держа арбалет в одной руке, другой вытянул кинжал из ножен, спрятанных в складках пояса.
Стрела и кинжал полетели одновременно. Две красные звездочки неровно опали вниз — и погасли. Послышалось глухое короткое шуршание рухнувших тел. И стон.
Хафизулла бросился вперед. Стон оборвался. Хафизулла цокнул языком. Борис и Василий тоже пробежали в подворотню. Хафизулла стоял над двумя трупами в черных кожаных куртках. Кинжал он уже спрятал обратно в ножны, а стрелу снова наложил на взведенную тетиву.
— Один гуляет под окнами, еще пятеро — во дворе. Расставлены грамотно. А раз так, то там, где совсем темно, должно быть еще двое. И все друг друга видят. Значит, берите сигареты и курите. Издали они примут вас за своих. Я пошел.
