Mirash - Трудная профессия: Смерть
Обзор книги Mirash - Трудная профессия: Смерть
Но затем тебе прикажут отобрать жизнь у близкого тебе человека… Каким станет твой выбор, какими будут его последствия?…
Mirash
Трудная профессия: Смерть
ЧАСТЬ 1
Глава 1
— Что ты о себе возомнила? — Я вцепилась в рукав собственного свитера, стиснув зубы.
— Не смей отмалчиваться. Изволь отвечать за свои поступки!
— Я не смогла. — Выдавила я из себя.
— С чего бы вдруг?
— Я не могу убить ребенка.
— Вот как? — мне в лицо полетел мой балахон. — Одевай!
Кусая губы, я натянула на себя ненавистную тряпку. Наставница больно вцепилась в мою ладонь костлявыми пальцами. До меня дошло, что она собирается сделать.
— Я не хочу! Не заставляйте меня!!! — я пыталась вырываться, пока наставница не впечатала меня в стену перед детской кроваткой в небольшой полутемной комнате. Утром я ушла отсюда, так и не выполнив свое задание.
— Только посмей не смотреть! — этого она могла и не говорить. Я и без того была не в силах отвести взгляд от крошечного существа, захлебывавшегося криком. Лицо несчастной девочки было искажено болью, в комнате стоял тошнотворный запах лекарств. Даже утром все было не так ужасно!
Рука моей наставницы стала ледяной, ее лицо побелело и вместо глаз зазияли черные провалы. Я физически ощутила, как она потянулась своей силой к малышке и выпила из нее жизнь. Девочка в последний раз вздохнула, страшно вскрикнула и умерла.
— Неее-ее-еет!!!!!! — молодая изможденная женщина, мать несчастной, кинулась к тельцу. — Будьте вы прокляты!!!!
Я истерически рассмеялась и опустилась на пол. К чему нас проклинать? Мы уже прокляты!
Вечер собирался идти по проторенной дорожке. Когда дверь распахнулась, обнаружив за собой мою наставницу, я была уже в том состоянии, что прятать бутылку под стол и дышать в сторону представлялось бесполезной тратой сил, — поэтому лишь философски пожала плечами и сделала очередной глоток. Наставница по традиции отняла у меня последнее утешение, отволокла в душ и окатила ледяной водой. Я по традиции попыталась вырваться, но она не отпускала меня до тех пор, пока холод не заставил меня относительно протрезветь. Через небольшой промежуток времени я сидела под одеялом на кровати и стучала зубами, пытаясь немного согреться, а моя мучительница деловито обыскивала комнату, избавляя меня от лишней, с ее точки зрения, собственности. Каждую бутылку я провожала тяжелым вздохом, мне они доставались вовсе не бесплатно. Все это мы уже столько раз проходили…
Наконец конфискация завершилась (к моему облегчению, не все было обнаружено) и наставница встала напротив, прожигая меня своими ледяными глазами.
— Что ты скажешь на этот раз?
— Оставьте меня в покое! — алкоголь однозначно прибавил мне смелости.
— Что бы ты продолжила превращать себя в растение?
— Лучше быть растением, чем такой, как вы!
— Чем ты лучше? Ты — безответственная эгоистка.
— А почему я эгоистка? Потому, что не хочу убивать детей? Потому что не хочу убивать их матерей и отцов? Стариков? Потому что вообще не хочу убивать — это эгоизм?!
— Мы не убиваем. Мы лишь выпиваем жизнь.
— Да нет никакой разницы! — взвизгнула я. — Кто из тех, у кого мы «лишь выпили жизнь», хотел с ней расстаться? Чем это отличается от убийства?!
— Тем, что мы не выбираем, кому жить, а кому умереть. Мы забираем то, что человеку уже не принадлежит. Эта девочка — ты считаешь, было бы лучше, если бы она продолжала мучиться? Излечить ее не в наших силах. Наш долг — выпить ее жизнь. И надо было сделать это как можно скорее, не обрекая ее на дополнительные страдания.
— А ее мать? Каково ее матери?!
— Ей стало лучше от того, что жизнь ее дочери продлилась на несколько страшных часов?!
— Все это неправильно… — мне уже не хотелось ничего ей доказывать.
— Откуда тебе знать, что правильно, а что нет? Ты — смерть. Ты должна выполнять свою работу. А ты желаешь жить иначе, не думая о последствиях. В этом твой эгоизм и твоя безответственность.
— Уйдите!!! — наставница к моему удивлению действительно просто развернулась и вышла.
Я встала и с трудом доплелась до стола, — все же я была изрядно пьяна, — взяла со стола нож и со злостью полоснула по запястью. Потом еще раз. И еще… пока проклятое сознание не оставило меня в покое.
Рука болела. Голова — еще сильнее. Сосредоточиться на лекции я не видела никакой возможности, впрочем, не видела и необходимости. Отчисление уже давно перестало казаться чем-то значимо неприятным, напротив, я бы вовсе не отказалась избавиться от необходимости посещать институт. Увы, наставница была здесь крайне категорична, и я продолжала давиться гранитом ненужной мне науки. На открытый протест я не решалась, все равно это было обречено на провал. Проще было худо-бедно посещать занятия, предоставив наставнице разбираться с моими откровенно провальными сессиями. Впрочем, так было не всегда. На первый курс я пришла с горящими глазами и желанием учиться…. Даже смешно.
— Ксюша, у тебя листочка не найдется? — зашептали с соседнего ряда. — У меня тетрадка закончилась.
Это Арина Роднева. В моем понимании — блаженная. Единственная на курсе, кто до сих пор продолжает общаться со мной, причем так искренне и дружелюбно, что я вместо обычной порции трехэтажного мата выдаю реакцию почти нормального человека.
— Забирай мою тетрадь, я не пишу. — Арина все равно лишь аккуратно отсоединила несколько листов и вернула мне мою собственность. Я безразлично пожала плечами: не хочет и не надо.
— Смотри-ка, у нее рука забинтована. — Настиг меня ехидный шепоток.
— Ага, и перегаром опять несет, как из вытрезвителя!
— Давно пора отчислить. Мы тут убиваемся, что бы экзамены сдать, а у нее тетка приходит и за полдня зачетку заполняет…
— Лучше бы не ходила, не позорилась.
— А я вот не понимаю, чего Аришка с ней общается? Как не видит, с кем разговаривает…
— Ну, кстати, Ксения с Ариной нормально себя ведет, на удивление.
— Я бы все равно на месте Аришки обходила ее десятой дорогой. У нее же уже крыша съехала, не знаешь, что от нее ждать…
Как же я ненавижу свой чересчур хороший слух!
Наступил перерыв на обед, с нетерпением ожидаемый всеми студентами. Мой аппетит тоже не спал, однако в последнее время я предпочитала терпеть голод, но избегать общения с однокурсниками в очереди и буфетчицами. Моя недобрая слава шла настолько впереди меня, что никаких шансов ее обогнать не было — везде меня встречали презрительные и любопытные взгляды. Я уже давно перестала пытаться убедить себя в своем безразличии к мнению окружающих. Как ни крути, оно меня очень больно ранило и попытки внутренних самооправданий, что людям никогда не понять ту, которая вынуждена быть смертью, не давали результатов. Поэтому перерывы я предпочитала проводить, заперевшись в кабинке женского туалета, чем дополнительно подогревала сплетни.
