Игорь Забелин - Загадки Хаирхана (Записки хроноскописта)
- Я думаю, ты заметил. У нее же несимметричные крылья. И на амфоре, и на вазе.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой мы, ожидая ответа от Мамаду Диопа, продолжаем расшифровку сюжета, запечатленного на амфоре, венецианской вазе и еще на одной серебряной вазе; в этой же главе хроноскоп проводит расследования, которые хотя и приоткрывают некоторые тайны серебряной вазы, но заканчиваются трудно объяснимым курьезом.
Я чувствую по складу повествования, что местами невольно бросаю на Брагинцева тень, хотя ничего более нелепого невозможно вообразить. Я пересмотрел предыдущие страницы, кое-что смягчил, а кое-что даже вычеркнул, но не уверен, что достиг желаемого результата. Во всяком случае, прошу не переносить недостатки рассказа на человека, о котором рассказывается, тем более, что человек этот очень симпатичен и мне, и Березкину.
Едва переступив порог рабочего кабинета Березкина, Брагинцев - он держал в руках сверток - сказал, что стыдится своего собственного эгоизма.
- Я же знаю, что вы заняты расследованием африканской истории, сознаю, что у вас масса дел и навязываюсь со своими вазами, с каким-то торговым домом Хачапуридзе...
- Очень хорошо, что навязываетесь, - сказал Березкин, интонационно взяв в кавычки последнее слово. - Расследование африканской истории нам пришлось временно прервать, а вазы ваши как будто тоже обещают любопытное. В свертке у вас третья ваза?
- Да, про которую я говорил.
Брагинцев разорвал плотную бумагу, скомкал ее и бросил в мусорную корзину.
- Снова Венеция, - сказал он. - Снова конец шестнадцатого века.
Почему-то я внутренне вздрогнул при этих словах. Что за наваждение? И статуэтка из Дженне, и вазы в Москве, и амфора с затонувшего корабля... Трудно было допустить какую-либо связь между, скажем, серебряной вазой из Оружейной палаты и статуэткой из Дженне. И все-таки...
- Как видите, в данном случае художник воспользовался для сюжетного изображения чернью, или ниелло, как говорят в Италии, - сказал Брагинцев. Черневые изображения были широко распространены в ту пору.
С нашей же - хроноскопистов - точки зрения ваза была примечательна прежде всего многочисленными деформациями и даже пробоинами, таившими, наверное, немало интересного.
- Итак, продолжим сравнительный анализ почерков? - спросил Березкин Брагинцева и после его утвердительного ответа сформулировал задание.
Мы приготовились к положительному результату, и не ошиблись: хроноскоп вновь подтвердил, что образцом служила одна и та же рукописная строка.
- Ну, не наваждение ли? - сказал Березкин моими словами.
- Нет, отчего же, - улыбнулся Брагинцев. - Звенья одной цепи. И не забывайте, что в конце шестнадцатого столетия Хачапуридзе уже перестали заказывать вазы в Венеции...
- Продолжим хроноскопию, - сказал я Березкину. - Некогда вазу сильно помяло. Как ее выпрямляли?
- А зачем тебе это знать? - спросил Березкин.
- Пока не могу ничего объяснить. Но раз уж мы взялись за хроноскопию...
Березкин сформулировал задание, и мы увидели на экране сильные руки с длинными тонкими пальцами, выпрямляющие вмятины.
Я подошел к хроноскопу и еще раз осмотрел весьма массивную вазу. Да, только очень сильный человек мог руками распрямить металл, придать серебряной вазе прежнюю форму.
- Повтори, пожалуйста, задание, - попросил я Березкина, - но сделай акцент на руках.
- Зачем вам понадобились руки? - спросил Брагинцев. - Гораздо интереснее происхождение пробоин.
- Все интересно, - сказал я. - А мелочей в хроноскопии нет. Ничем нельзя пренебрегать.
Очертания вазы на экране как бы размылись, затушевались, но зато руки проступили отчетливо - руки хирурга с длинными крепкими ногтями. Я прекрасно сознаю, что мое определение - "руки хирурга" - шаблонно, но мне важнее точность, чем оригинальность сравнения, хотя кое в чем я и грешу: ногти, пожалуй, у хирурга покороче. В общем же стереотипность характеристики должна лишь помочь составить правильное представление о том, что мы увидели.
Я смотрел на руки, выпрямляющие стенки серебряного сосуда, и мне все определеннее казалось, что я уже видел эти руки. Березкин выключил хроноскоп. Пытаясь припомнить, где я мог видеть руки, я перебирал в памяти прежние сеансы хроноскопии, начиная с тех, о которых рассказано в очерке "Долина Четырех Крестов", но - тщетно!
- Вас интересуют пробоины? - спросил Березкин Брагинцева. - Что ж, займемся пробоинами. Одна из них похожа на след от удара рубящим предметом, саблей скорее всего... А вторая, круглая... Гм! Кто-то сначала выстрелил по вазе, вернее, по ее хозяину, из мушкета, а потом дело дошло до рукопашной. Некогда ваш сосуд попал в нехорошую историю!
Березкин не ошибся. Он не навязывал хроноскопу своего мнения, задания формулировал совершенно объективно, но ответы получил именно те, которые предсказал: мы увидели и маленький круглый предмет - пулю - пробивающий вазу, и саблю, стремительно падающую на сосуд.
- А теперь посмотрим общую хроноскопию, - предложил я.
Общая хроноскопия всегда чревата неожиданностями, и мне лично она доставляет особое удовольствие как раз тем, что заранее невозможно предвидеть ее результат. И вот дополнительный пример тому: на экране появилась ваза, летящая вниз по крутому каменистому склону; ваза падала долго, а потом ударилась о камень и отскочила в сторону...
- Кажется, тут прямая связь с предыдущими кадрами, - сказал Брагинцев.
- Со временем из вас получится отличный хроноскопист, - улыбнулся Березкин. - Конечно, прямая связь. Хозяин вазы, а точнее, караван, шедший по горной тропе, подвергся нападению. Стрельба, рубка. Вьюк рассыпался в свалке, и пробитая пулей и саблей ваза полетела под откос.
Березкин уточнил задание и несколько раз повторил его, но на экране не произошло почти никаких изменений - только скалы приобрели желтовато-белый оттенок.
- Да, на склоне ничего не росло, - сказал Березкин. - Или ваза случайно миновала стволы деревьев. А скалы, судя по цвету, были такими же, как в долине Хосты.
- Известняк, - уточнил я.
- Известняк, - словно машинально повторил Брагинцев. - Вот так она и летела. Потом ее подобрали и выпрямили...
- Последовательность событий надо еще проверить, - возразил я. Давайте-ка выясним, действительно ли вазу сначала пробили пулей и саблей, а потом уж она покатилась...
- Пустяковое дело, - сказал Березкин. - Но уверен, что хроноскоп подтвердит правильность нашего предположения.
И действительно, хроноскоп подтвердил, что сначала ваза пострадала от оружия, а потом - от скал. Труднее оказалось выяснить, когда ее распрямляли сразу же после падения или много позднее. Березкину не удалось добиться четкого ответа, но по косвенным признакам мы заключили, что распрямляли вазу сравнительно недавно.
