Игорь Забелин - Загадки Хаирхана (Записки хроноскописта)
- Что будем делать дальше? - спросил Березкин, глядя на Брагинцева.
- Не знаю, - ответил тот. - Думаю, что со временем мне удастся сформулировать дополнительные вопросы. А пока - все как будто.
Березкин, подойдя к хроноскопу, долго стоял перед ним, о чем-то размышляя. Потом, ничего не говоря нам, он дал хроноскопу задание, и на экране замелькали какие-то непонятные значки... Березкину пришлось повторить и уточнить задание, и тогда значки выстроились в ряд, и мы узнали ту самую надпись на картули эна, которую видели на всех трех сосудах... Надпись действительно была той же самой и в то же время чем-то отличалась от каждой из трех.
- Хроноскоп убрал искажения, допущенные мастерами, и создал осредненный вариант, близкий, по-моему, к подлинной рукописной строке, - сказал Березкин.
- Не понимаю, для чего тебе это понадобилось.
- Хочется что-нибудь узнать о Хачапуридзе.
- По почерку?
- Не беспокойся, я читал в Большой Советской Энциклопедии, что графология - лженаучная теория, - усмехнулся Березкин. - Но состояние человека, какие-то доминирующие черты его характера хроноскоп же определял. Вспомни "Долину Четырех Крестов".
Мы с Березкиным, поначалу незаметно для самих себя, стали различать эпизоды хроноскопии по названиям моих очерков-отчетов, и теперь это уже вошло в привычку.
- Я ничего не отрицаю. Дерзай.
Березкин сформулировал задание, и тут произошел один из курьезов, которыми отнюдь не бедна наша практика: словно услышав слова Березкина о Долине Четырех Крестов, хроноскоп показал нам... Зальцмана. Экранированный Зальцман сделал несколько шагов, раскрыл тетрадь и, нервничая, словно кого-то опасаясь, сделал в ней запись.
Я тотчас сообразил, что хроноскоп выбрал в своей "памяти" эпизод у поварни, когда Зальцман прятал дневник начальника экспедиции. Но с чего бы вдруг?
- Уж не твои ли это штучки? - спросил я Березкина.
- Ничего не понимаю, - ответил тот. - Я же не лунатик, я точно сформулировал задание!
Березкин выключил хроноскоп, выждал несколько минут и повторил задание.
Экран вспыхнул мгновенно, и... Зальцман, сделав несколько шагов, раскрыл тетрадь! А потом зеленые волны как бы стерли фигуру Зальцмана с экрана, и его место занял другой человек с жестким, почти жестоким лицом.
- Черкешин! - воскликнули мы в один голос и посмотрели друг на друга.
Березкин быстро выключил хроноскоп.
- Ничего подобного никогда не было, - удивленно сказал он. - Это мне не нравится.
- Всплывают, как в человеческом мозгу, воспоминания, что ли? - неуверенно спросил я.
- Хроноскоп в миллион раз дисциплинированней, чем мозг. Был, во всяком случае.
Березкин повернулся к Брагинцеву, но тот, угадав, что мой друг собирается извиниться перед ним за неожиданно прерванную хроноскопию, опередил его.
- Все понимаю, - сказал он. - Хроноскопом нельзя рисковать. Очень досадно, что из-за моей вазы аппарат вышел из строя.
- Вовсе не нужно казниться, - возразил Березкин. - ' Ваза - несложный объект для хроноскопии. Придется отрегулировать приборы. Это - наши будни. Но хроноскопия, к сожалению, отложится на неопределенное время.
- Значит, вазу можно забрать? - спросил Брагинцев.
- Да, лучше мы возьмем ее еще раз, если потребуется дополнительный анализ.
Брагинцев взял вазу и поискал глазами бумагу, в которую она была завернута.
- Кажется, я ухитрился разорвать бумагу, - сказал он.
- Сложно, но выход из положения можно найти, - улыбнулся я, подавая Брагинцеву лист чистой плотной бумаги.
- Кстати, где же Петя? - оглядывая рабочий кабинет, спросил Березкин, словно только теперь заметивший, что нет нашего глубокоуважаемого философа.
- Петя твердо решил найти клад, - почему-то грустно усмехнулся Брагинцев. - И поэтому он отправился на вокзал брать билет на Тбилиси. В Тбилиси он нанесет визит Месхишвили, дабы выпытать у того все о Хачапуридзе...
- Хачапуридзе! Много мы о нем сегодня узнали! А ваш ученик целеустремленный юноша, - думая уже о чем-то своем, равнодушно сказал Березкин.
Когда Брагинцев ушел, я спросил Березкина, заметил ли он инвентарный номер на вазе.
Березкин, хотя он и был погружен в свои раздумья, тотчас откликнулся:
- Конечно. МС-316/98. Должен тебе признаться, что ваза меня заинтересовала. Не нравится мне история, которая с ней произошла,
- Мне тоже не нравится. Да и торговый дом Хачапуридзе почему-то не вызывает почтения.
Березкин подошел к хроноскопу, постоял перед ним, но потом решительно заявил:
- Прибором займусь завтра. На свежую голову. Сегодня не могу.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой Березкин проводит в мое отсутствие тщательную проверку хроноскопа и убеждается в его исправности; некоторые контрольные сеансы хроноскопии, как выяснилось, заслуживают того, чтобы о них было специально рассказано.
На следующий день Березкин, с обычной его прямотой, сказал мне по телефону, что мое присутствие в институте вовсе не обязательно.
- Пока я сам во всем не разберусь, ты мне только мешать будешь, - заявил он. - Кстати, я же знаю, что у тебя накопилось множество всяких дел.
Незавершенных дел действительно накопилось много, и я решил воспользоваться вынужденной паузой в расследовании. Хроноскопия невольно "теснила" некоторые иные мои интересы и симпатии, но отнюдь не сводила их к нулю. Систематичность в работе, выработанная с годами, позволяла мне продолжать литературную деятельность, писать статьи и книги по теории естествознания; лишь от длительных экспедиционных поездок пришлось отказаться (их заменили частые выезды с хроноскопом).
Короче говоря, у меня имелись основания ценить выпадающие на мою долю свободные дни и недели. Теперь же, благо работоспособность моя восстановилась, я надеялся провести их в высшей степени плодотворно.
Отключив телефон и запершись на несколько дней дома, я дописал статью для "Известий Всесоюзного географического общества", набросал несколько заметок для популярных изданий, прочитал корректуру своей книги, а затем отбыл в Ленинград, где отлично поработал в библиотеке Географического общества.
Вернувшись в Москву, я узнал, что Березкин уже несколько раз звонил и просил заехать к нему безотлагательно.
Я застал своего друга в настроении, которое не назвал бы безоблачным. Он сам признался в этом и добавил:
- Ничего не могу тебе объяснить. То ли немножко устал, то ли неопределенность раздражает. Да, скорее всего неопределенность. Такое ощущение, что забрались мы далеко, а толку - на грош. И кажется, что не выпутаться нам из всех этих историй. Я говорил тебе, что ваза меня заинтересовала. Но можно ли из нее еще что-нибудь выжать? Я не уверен. Если не появятся дополнительные материалы для хроноскопии - считай, что время потрачено зря.
