Наталья Деева - Хирург
В сгущающихся сумерках он с трудом нашёл ориентир — зелёную бочку — и глянул в сторону дачи. Там смеялись, горел свет, играла флейта. Вероятно, расслаблялись Алёнины друзья.
Вся честная компания собралась за столом. Четверо мужчин хипповатой наружности и три девушки. Желание с кем-нибудь поговорить пропало, Алекс постарался незамеченным пробраться в свою комнату, но его окликнула Алёна:
— Алекс! Привет! Иди к нам.
— Привет, — буркнул он и замешкался у входа.
— Да чё ты как неродной, — заплетающимся языком проговорил бородатый мужик… или парень?.. с кельтским крестом на белой футболке.
— И правда, давай к нам! — прощебетала девушка с флейтой, похожая на лесную нимфу, освободила место у стола, уселась под яблоню возле палатки и заиграла.
Заворожённый мелодией, Алекс пошёл, как дитя за крысоловом, уселся на кирпичи, заменяющие стул. Алёна поочерёдно представила гостей, имена которых он тотчас забыл, и протянула стакан с вином.
— За хозяйку райского уголка, — неуклюже вставая, произнёс длинноволосый мужчина и опрокинул стакан в рот.
Худосочный парень с дредами сел рядом с флейтисткой и забарабанил на там-таме. Коротко стриженная женщина, кажется, Полина, нацепила браслеты с бубенцами и принялась извиваться.
Лампочку, спускающуюся с яблони на проводе, выключили. Подбросили хворост в костёр. Казалось, что огонь танцует вместе с женщиной.
После третьего стакана Алексу стало хорошо. Как будто он причастен к чему-то неизведанно-первобытному. Лысый сосед, положив руку на его плечо, рассказывал про своего неимоверно талантливого друга Кирилла, который играет на волынке, гитаре и там-таме — значит, хиппи с дредами это Кирилл, — про то, что Саша — волосатый — купил гектар земли в горах и хочет делать там маленький рай, что все люди, собравшиеся тут, в чём-то гениальны и что ему, Алексу, несказанно повезло.
Из всей этой компании не пила только Алёна и широкоплечий светловолосый парень. Обособившись, они говорили о своём.
Проснулся Алекс на коврике в своей комнате. С дивана свешивались русые волосы. Превозмогая головную боль, он приподнялся: флейтистка. Застонав, он вышел в кухню, выпил воды. Как Кирилл играл на гитаре, он помнил отчётливо. Потом — урывки. Потом — темнота.
За окном занимался рассвет. Алекс проковылял на улицу: Алёна и светловолосый, повернувшись на восток, замерли в невообразимых позах. Плавно взмахнули руками и снова замерли. Прямо под столом в обнимку со странным инструментом (волынкой?) похрапывал Кирилл.
Заметив Алекса, Алёна помахала рукой и продолжила тренировку, ничуть не смутившись. Похоже, здесь не принято ни удивляться, ни смущаться. Сжав больную голову, он сел на камень.
Хорошие, весёлые ребята, но чужие. Своими они становятся только после пятого стакана. Неужели между ним и остальными людьми выросла стена, и это навсегда? Так и будет он скитаться по свету: то к одной компании прибьётся, то к другой. То там украдёт немного тепла, то здесь.
Освободившись, Алёна села рядом.
— Чего ты такой скучный?
— Голова раскалывается. Я вчера не сильно чудил?
— Песни орал дурным голосом и осыпал Леру комплиментами. Что испугался? Все были пьяны и орали дурными голосами. Мы с ребятами собираемся на Мангуп, не хочешь с нами?
— А что это такое?
— О-о-о, — она мечтательно закатила глаза, — райское место. Гора такая плоская, а на ней — пещерный город. И виды там о-бал-денные!
— Не знаю даже… голова болит. Друзья твои против не будут?
Она улыбнулась — возле глаз прорезались морщинки:
— Если ты заметил, эта компания сборная. Они все… чудесные. Ты им понравился.
— Ну, тогда…
— Тогда идём спать. Там в гору карабкаться нужно будет — силы понадобятся.
Подождав, пока Алёна исчезнет в палатке, Алекс поднялся. Выскочила ящерка из-под ног, забилась под сваленные кучей кирпичи. Он подумал, что эта ящерица чем-то напоминает его самого. Алёна жалеет его, пытается расшевелить, а он забился в свой тесный мирок и глядит настороженно.
В своей комнате он завернулся в пыльный коврик. Нити мыслей сплелись, и на выручку пришёл сон.
Шалый
Анжелку я нашёл прямо при выезде с рынка на стоянку. Боже мой! Кепка перекосилась, лицо зарёвано, майка в чёрных разводах. Рожа тоже вся в разводах. Увидев меня, она заскулила и бросилась на шею.
— Что случилось? — спросил я, когда она наревелась.
— В супермаркете я не нашла орехов и миндаля, заехала на рынок, — она шмыгнула. — Прохожу между рядов, а кто-то хвать меня сзади… Разворачиваюсь: две чёрные рожи стоят и зубы скалят. Один перед прилавком, другой за. Так хотелось по морде ему зарядить, тому, который меня схватил, но я сдержалась, только сказала, всё, что я о них думаю, — всхлип. — Тогда тот, что перед прилавком… — она скривилась и разрыдалась.
— Ну, тише, тише, — я погладил её по волосам.
— Он схватил меня грязной лапой, оттащил в сторону… вот на руке… вот — синяк будет. И… и такого наговорил… Пересказывать — противно! И… и сумку забрал. Котик, постреляй их! Я хочу посмотреть, как они сдохнут! — Анжелка топнула ногой.
— Узнать сможешь? — прошипел я, сжимая арматуру.
— Да, — снова всхлип.
— Тогда пошли, — я потащил её мимо рыбного павильона, мимо бесконечных рядов с куриными окорочками. — Дальше куда? Этот рынок?
— Да. Вон, видишь, прямо возле поворота двое?
— Между вторым и третьим рядом?
Она кивнула и спряталась за мою спину.
— Они. Ржут, сволочи…
— Идём разбираться.
— Нет! — Анжелка упёрлась, как ослица. — Сам не можешь?
— Не могу, — рявкнул я и потащил её за собой.
Когда мы подошли к азерам, они ещё хихикали, не замечали нас. За прилавком — длинный, чёрный, с волосатыми ручищами. Стоя в проходе между рядов, с ним болтал невысокий, упитанный, курносый хачик в кожаных туфлях и при барсетке. Курносый, типа, рыночный папа. Глядя на него в упор, я начал медленно разворачивать прут арматуры.
Опа! Заметили! Этот хряк аж взбледнул, аж на месте топтаться начал.
— Шо, суки, совсем страх потеряли?
— Ты, это, брат, потише, не горячись! — проговорил хряк почти без акцента. — Нервная твоя жена совсем…
Я схватил его за грудки белой рубашки, дёрнул так, что пуговицы поотрывались, и — шмяк спиной о бетонный прилавок.
— Ах вы ж гниды! Вольно вам живётся, да? Вы шо руки распускаете?
— Да кто руки распускает? — забормотал горбоносый. — Смотрю — хороший девушка. Думал, скажу ей комплимент, да? Думал, она радоваться. Красавица ведь. А она как рот открыл, как начал гадость говорить, а потом как толкнёт арбуз, арбуз три штука упал. На сорок гривен упал, а платить кто? Дядя платить?
