Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара
Я ничего не знаю. Я знаю, что завтра меня потащат в поход, и там, должно быть, убьют. Я помню, что было со мною в прошлый раз, а в этот меня убьют. Даже не страх: покорность и тупая тоска. Кто-то, одетый в мое тело, доделывает дела, чтобы скорее отправить меня на смерть...
"Что такое счастье?" - не спросят у меня. А я бы ответил. Счастье это тот коротенький промежуток, когда все решено, но решение еще не стало делом.
Счастье - это лесная база в забытом богом углу, где сходятся три страны. Нет, конечно, никто никогда не проводил здесь границ. Просто поедешь прямо - на третий день выедешь к полноводной Истаре, а еще через неделю увидишь Кайал. Вправо - каких-то два дня - и появятся стены Исога, назад - смотришь, и доберешься до Каса.
"Счастье - это свобода", - думаю я. Эгон забрал своих людей и уехал к Исогу, Эргис забрал своих людей и уехал к Дарну, Сибл со своими людьми сидит возле Каса, и только мои лагарцы скучают со мной.
Когда мы выехали, в Тардан цвели сады. Когда мы ехали через Бассот голосила пора птичьих свадеб. А здесь уже набухает лето; деревья одеты в листву, и трава по колено.
Счастье - один-единственный миг, вот этот самый, украденный у судьбы...
- Биил Бэрсар! - зовет меня Ланс, и я улыбаюсь ему. Он так завидно и так нескрываемо молод! Ветеран двух войн, владелец высшей из боевых наград и двадцати одного года.
- Приветствую вас, алсах, - говорю я ему - уже без улыбки. Юные ветераны ужасно боятся насмешек, а мои друзья умеют уесть - особенно тихоня Эгон.
- Биил Бэрсар, - говорит он сурово и смотрит прямо в глаза. Честный и бестрепетный взгляд, еще не замутненный войной, еще не омраченный жизнью; мне нравится этот мальчик, но, может быть, завтра я поведу его в бой и позволю его убить, а если и пожалею о нем, то после - когда смогу.
И я уже не противен себе.
- Я хотел бы с вами поговорить!
- К вашим услугам, алсах.
- Насколько я помню, вы звали нас на войну!
- Господи помилуй, алсах! С кем это вы собирались воевать? Пока никакой войны нет.
- Так может, и не будет?
Мне не хочется уходить от солнца и трав, но я ухожу. Приглашаю его с собой и спускаюсь в землянку. Здесь стоит полумрак и запах сырой земли. Здесь стол, за которым можно писать - и все для письма. Подставка, на которой лежит ружье - и все для стрельбы. И маленький вороненный ящик в углу, а вот он для чего - не знает никто.
- Послушайте, Ланс, - сказал я ему, - мне не хочется вас обижать. Мне очень долго не хотелось вас обижать, но, кажется, пора. Когда мы встретились в первый раз, я вам ничего не предложил. Я только просил вас разузнать обо мне. Расспросить подробнее друзей и врагов, чтобы решить, стоит ли вам еще раз встречаться со мной.
- Я это сделал, - сказал Ланс. - Ваши друзья сказали, что вы храбрец, а ваши враги, что вы - колдун.
- А истина посредине. Я - политик.
Он посмотрел удивленно и засмеялся. Расхохотался, как мальчишка, услыхавший отличную шутку. Мне бы очень хотелось улыбнуться в ответ!
- Боюсь, что из нашего главного разговора вы запомнили только слово "война".
- Я запомнил еще кое-что. Под чужим именем, без славы, почти без надежды. И в случае особой удачи - позорная казнь.
- Очень романтический вариант! Должен вас поздравить: вы запомнили пустяки, а главное упустили.
- Святой Гайт! Если уж для дворянина и офицера позор - пустяки!..
- А вот это и было главным, алсах. Вам следовало забыть, что вы дворянин и офицер. Вы шли ко мне просто добровольцем, таким же, как любой из наших солдат.
- Ну, был такой разговор, - согласился он неохотно.
- Не разговор, а условие, и вы его не выполняете. Мне очень жаль, Ланс, но если это для вас невыполнимо, нам стоит расстаться. Вас никто не упрекнет...
- Никто? - он перегнулся ко мне через стол, словно собрался боднуть. - Что я вам сделал, биил Бэрсар? Что я вам такого сделал, что вы решили меня опозорить? Я...
- Довольно, Ланс! В нашем уговоре есть такой пункт: всякий, кто передумал или кому не нравлюсь я, может нас оставить. Конечно, до начала дела, потом, боюсь, это будет... сложно.
- Думаете, я струшу?
- Да бросьте вы эти глупости, - сказал я устало. - В нашем деле храбрость... это так. Для личного употребления. Ваша храбрость понадобится вам самому. Мне от вас нужно только послушание. Вы что думаете, мы здесь подвигами заниматься собрались? Не-ет. Мы здесь для того, чтобы сделать невозможное. Работа, конечно, грязная, но после нее все наши подвиги на войне - преснятина. Но...
Он усмехнулся.
- Но проглоти язык и слушай команду?
- Да. Пока хоть чему-то не научитесь.
- А вы... добряк, биил Бэрсар, - с угрюмой усмешкой сказал мне Ланс. - Все наверняка? Если я вас сейчас брошу - значит, трус? Если не стану вашим слугой послушным - значит, дурак и слабак. Не понял, что обещал, а то, что обещал - не смог выполнить? А если я сейчас вас ударю?
- Позову Дарна? Вы что думаете: я драться с вами стану? Рисковать страной из-за мальчишки?
- А за мальчишку...
- Запишите где-то для памяти. Выживем - сочтемся.
- Хорошо, - сказал он угрюмо. - Я принимаю ваши условия. Приходится принять. Но мы сочтемся.
И тут, наконец, я смог улыбнуться. Если будем живы...
А ночью ожил передатчик. Страшный и упоительный звук - он бы поднял меня и со смертного ложа, и пока я бежал к нему, сквозь томительный ужас н_а_ч_а_л_а_ все равно пробивался восторг. И когда я нажал на кнопку и услышал голос Эргиса - сквозь дали, сквозь леса, сквозь многие дни пути... все равно, что он говорит, просто радость...
- Выступили, - сказал Эргис. - Идут покорпусно. Арьергардом командует Абилор.
- Слышу, - ответил я. - Проводи их до границы. Встреча - где условились.
Началось! Я не дал себе думать об этом, чтобы допить свою радость. Перешел на другую волну и вызвал Сибла. Сквозь дали, сквозь леса, сквозь многие дни пути.
- Началось! - сказал я ему. - Выходите прямо с утра. Иди на Биссал. Люди Эгона встретят вас у границы.
- Во имя святого Тига! - гаркнул Сибл. - Живи, Великий!
Сегодня захвачен Балнор. Терновый венец границы - четырнадцать крепостей, и не обойдешь ни одну. Фортификация Приграничья: деревянные стены покрытые слоем земли, гарнизон из смертников - и жестокий расчет. Каждая крепость продержится несколько дней. Каждая крепость сожрет несколько тысяч кеватцев.
Балнор защищали саданцы.
Только боль, потерь у нас нет. Ни я, ни Крир еще не вступал в бой.
Тринадцатый день вторжения: воюет пока Приграничье. Пули из-за каждого дерева и ямы на каждой тропе. И пала четвертая крепость.
Кеватцы не поумнели. Отчаянным напором пытаются пробить Приграничье, прорвать, пропороть его. И теряют каждый день по тысячи человек - но на это им наплевать. И по сотне коней - это важнее. Моим людям приказано истреблять лошадей. У Валдера отличная конница - особенно корпус Сифара. Стоит выбить ее из игры.
