Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара
Обзор книги Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара
Елизавета МАНОВА
РУКОПИСЬ БЭРСАРА
КНИГА ПЕРВАЯ
1. БЕГЛЕЦ
Мне не с чем это сравнить. Мир погас, и вязкое серое нечто запеленало меня. Окружило, сдавило, впитало в себя; я медленно таял в нём, и тени, отзвуки, шевеленья иных существований пронизывали меня. Словно что-то двигалось сквозь меня, словно бедное моё одинокое «я» под напором времени распадалось на кванты, и каждый из них был страхом. Миллионы крошечных страхов кричали во мне, бились, корчились, сплетались в один выжигающий страх, и это все длилось и длилось, невероятное мгновение.
И кончилось.
Мир вернулся. Створки кожуха разошлись, стрелки снова упали на нуль, и просторное предрассветное небо наклонилось ко мне.
Я с трудом расстегнул ремни, отключил питание, передохнул — и шагнул прямиком в тишину.
Я ещё не верил, что жив. Несмотря на все недоделки. Несмотря на нестабильность рабочей кривой хронотрона. Вопреки всей официальной науке.
Я стоял на опушке Исирского леса, на том самом месте, откуда отправился в путь, и всё-таки это было другое место. Рослый лес сомкнулся зеленой стеной, заслонился раскидистыми кустами, и нигде ни бутылки, ни клочка бумаги, ни единой консервной банки. Медленно, почти боязливо я повернулся спиною к лесу и увидел луг. Ровная зелёная пелена, запертая зубцами дальнего леса. Ни следа уродливых башен Нового Квайра. Получилось. Я сбежал.
Я достал из машины рюкзак с тем немногим, что смог захватить: инструменты, аптечка, немного тёплой одежды, нашарил в ящичке под сиденьем потрёпанный томик и сунул в нагрудной карман. Запрещённая «История Квайра» Дэнса, единственный мой путеводитель в неведомом мире…
С коробкой передатчика в руках я стоял и глядел на машину. На мою серебристую красавицу, игрушку, сказочное насекомое, присевшее на сказочный луг. Полгода адской работы, сумасшедшие качели успехов и неудач, мой триумф, о котором не узнает никто.
Пора кончать. Перерезать пуповину, отсечь себя от немногих друзей и многих врагов, от жестокого, но моего мира. Не думал, что будет так больно.
Я нажал на кнопку, и половинки кожуха сошлись в серебряное яйцо. Задрожал, заструился воздух — и луг опустел. Все. Машины времени тоже нет. Заряда в аккумуляторах не хватит на материализацию.
Я закинул мешок на плечо и потащился к лесу.
Было так хорошо идти по росистой траве, в свежем облаке запахов, под оживающим небом.
Было так тяжело идти, потому что я нёс с собой унижения и пытки, предательства и потери, боль побега и стыд поражения. И нерадостные мысли о тех, кого я оставил. Верный мой Имк и Таван. А Миз меня предала. В Имке я ни минуты не сомневался, но Таван! Мягкий, изнеженный Таван, я привык считать его слабым — но как он за меня дрался! И он, конечно, знал, что будет, когда добивался, чтобы меня выпустили под залог. И он, и умница Имк, который за полгода работы сумел не задать мне главного вопроса. Нет, я уверен, что их не тронут. Слишком выгодна там моя смерть. Взрыв в лаборатории — это не дорожная катастрофа и не закрытый процесс…
Тут я споткнулся о корень и едва устоял на ногах. Лес был вокруг. Чистый, вечный, нетронутый лес. Не зря я подался в прошлое — будущего-то нет. Уже разграбленная, полуотравленная планета, переполненные арсеналы, озверевшие диктаторы и политики, оглохшие от собственных воплей…
Усталость — вся сразу — вдруг легла на меня, затуманила голову, потянула к земле и я поддался. С облегчением сбросил с плеча мешок, и земля подплыла, поворочалась подо мною, подстелила под щеку полоску зеленого мха…
— Эй! — сказали над ухом, и я вскочил без единой мысли. Это было, наверное, продолжение сна. Сказочный лес и человек в невозможной одежде. Был на нём долгополый коричневый балахон, широчайшие штаны ядовито-зеленого цвета, жёлтый пояс с ножнами, за плечами, очевидно, ружьё. Очень смешно, но я даже не улыбнулся. Было в нём что-то такое. Ощущение насторожённой силы в небольшом ловком теле и насмешливое любопытство на загорелом лице.
— Однако ты нашёл, где спать, приятель! В заповедном-то лесу господина нашего!
— А твой господин что, сонных не любит?
Он усмехнулся, покачал головой и спросил не без сожаления:
— Это ж ты откуда такой?
— Из Олгона, — буркнул я, не подумав, и сам испугался, но он только плечами пожал:
— Сроду не слыхивал. Чай, далеко?
— Далековато.
— Путь-то в Квайр держишь?
— В Квайр, — ответил я осторожно.
— А зря! Коль не забыл, так война нынче. С лазутчиками-то просто: в темницу, ну и…
Многозначительный жест: вокруг шеи и вверх. Даже физику ясно. И понятно, что если дойдёт до драки, этот маленький человек без труда одолеет меня. Мне не хочется драться. Я никак не могу ощутить, что всё это реальность, и что это происходит со мной.
— А ты кто будешь?
— Не знаю. Пока бродяга.
— А прежде?
— Был учёным.
— Лекарь, что ли?
— Нет. Физик.
— Чего-чего?
— Ничего? — отрубил я с досадой. — Машины умею делать. Водяные колёса, самодвижущиеся экипажи…
— Колдун?
— Да нет же! Просто мастер.
Он почесал в затылке, покосился с опаской:
— Со злой силой, что ли, знаешься?
— Да говорю же тебе, нет! Ремесло это, понял?
Он не понял, но уходить не спешил. Помялся с ноги на ногу и продолжал допрос:
— Сюда-то тебя как занесло?
— Ветром!
Я не умею врать. Старая беда и причина многих напастей, но даже если б умел, я не знаю, что мне сказать. Я просто не знаю, где я и какой это век, и что творится сейчас в этом неведомом веке.
— А ты не шебуршись, — сказал он спокойно. — Я тебе, может, и пособлю.
— Шкуру спасал.
— Что ж так?
— Молчать вовремя не научили.
Странно, но он кивнул. Прищурился, поглядел мне прямо в глаза, словно сверял что-то. И сказал:
— Ну, коль так, пошли со мной. Сведу тебя к добрым людям, только не гневайся, коли круто встретят.
Я пожал плечами и закинул на спину рюкзак. Все это сон. Изломанная, непобедимая логика сна, с которой бесполезно и нежелательно спорить.
Я знал, что это не сон. Это на самом деле, это есть, это все со мной. Но знание — это одно, а ощущенье — другое, и мы шли не раз исхоженным мной незнакомым лесом — когда-то, много веков спустя, мы с Миз приезжали сюда. Оставляли мобиль на опушке и, держась за руки, шли в загаженную, истоптанную тропинками чашу…
— Как звать-то тебя? — спросил мой спутник.
— Тилам Бэрсар, — ответил я безрассудно.
— Ты глянь, — удивился он. — И у нас Бэрсары есть!
Щелчок! Сработало сразу: я собрался, как на допросе, и сказал равнодушно:
— Мой дед был из этих мест. Поэтому я и язык ваш знаю.
— Да, говоришь чудно, а разобрать можно.