Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара
— Конечно. Я его достаточно уважал. — Помолчал и сказал задумчиво: — Удивил он меня тогда. Молчун — а тут его вдруг прорвало. Тогда он и рассказал мне правду о вашем исчезновении. Я ведь знал только официальную версию: взрыв в лаборатории. А потом достал из тайника старую папку. Знаете, что там было?
— Откуда?
— Могли бы и догадаться. Чертежи и основные расчёты вашей машины.
— Я все уничтожил!
— Конечно. А он заблаговременно снял копии.
— Зачем?
— А вы не догадываетесь? Ну, правильно, какой-то техник…
— Идите к черту! — сказал я злобно. — Это уже наше дело — моё и его. А оправдываться перед вами…
— В чем? — спросил он невинно.
— Имк — это моё второе «я», мы двадцать лет проработали вместе. Понимаете? Двадцать лет!
— Да, — сказал он задумчиво, — двадцать лет. И это были главные годы его жизни. Все, что вы сделали, принадлежало и ему, и в каждом вашем открытии была и его доля.
— Это знали все!
— Нет, конечно, но это неважно. Просто мне было обидно, что эта преданность и любовь… Короче, на этот раз вы не сказали дяде, что это за работа, и он понял, как вы поступите с записями. Вот он и решил спасти открытие… для человечества.
— И отдал вам?
— Вы бы предпочли Глара?
— Да нет, пожалуй. И вы смогли разобраться?
— Не я, — ответил он очень спокойно. — Один из наших. Бывший физик. Кстати, он так и не поверил, что это осуществимо.
— А вы?
— А я — дилетант, у меня не было альтернативы. Поймите, профессор, с нами почти покончили. Движение разгромлено, уцелевшие группы бессильны. В стране террор. Хватают по тени подозрения — целыми семьями. Ни суда, ни следствия — люди просто исчезают. Все запрещено, университеты под контролем. Начато производство новой сверхбомбы, — это не считая того, что уже есть в арсеналах. На Ольрике уже война, и она подползает к Олгону…
— Значит, ещё хуже, чем было?
— А вы чего ожидали? Идут разговоры, что Глар при смерти, уже называют имя преемника: Сават Лабр, министр полиции.
Я поёжился.
— Ваша машина дала нам последнюю возможность.
— А именно?
— Перенести борьбу в прошлое, — сказал он спокойно. — К сожалению, мы не знали радиус действия вашей машины. — Усовершенствовать её? — он усмехнулся. — Среди нас не было учёных вашего класса. Нас хватило только на копию, да и та развалилась после перехода.
— А Имк?
— Дядя умер через два месяца после… прощания. Ему было 68 лет.
Умер. Имк умер? Да, я знаю, что все мы смертны. Да, я знаю, что он прожил целую жизнь и состарился… всё равно. Все равно он умер вчера… нет, сейчас.
Я благодарен Охотнику за то, что он отвернулся. Не надо смотреть на меня. Сейчас я справлюсь с собой. Сейчас…
— Среди нас был историк, — сказал Охотник, — он немного подготовил меня. И машину мы строили в Дове — на территории нынешнего Бассота. После перехода я оказался в лесах. Только через неделю выбился к людям. Сами понимаете, после этого мой вид никого не удивлял. Местного наречия, конечно, не знал, но в Бассоте гостям вопросов не задают. Накормили и показали, куда идти. Когда добрался до Каса — это столица Бассота — уже мог кое-как объяснятся и имел представление об образе жизни. Знаете, профессор, это было самое слабое место в нашем плане, но Гаэф — наш историк — не ошибся. Бассота — презанятная страна. В Касе верят чужеземцам на слово и не придираются к неточностям, но за это надо платить. Этакий налог на враньё, который обогащает местного правителя. Я там прожил год, прежде чем отправился в Квайр…
— Это все очень мило, может, вы мне всё-таки скажете, какой сейчас год?
Нет, я его не разозлил. Пожал плечами и ответил спокойно:
— Извините. Я думал, вы уже разобрались. 164 год до начала нового летоисчисления или 520 год по квайрскому счёту. Вы махнули назад на 370 лет. — Помолчал и продолжил невозмутимо: — Вы сами понимаете, все зависело от того, куда я попаду. Гаэф выделил пять перспективных переходов, когда можно было повернуть историю Квайра. Я попал почти точно — в третий. Время окончательного формирования Кеватской империи, которой предстоит стать Олгоном.
— И что же вы намерены делать?
— Предотвратить её образование.
— Всего-то? Извините, Имк, по-моему у вас мания величия!
— Не замечал, — ответил он равнодушно.
— Я бы орбиту планеты изменил. Ненамного труднее — зато наверняка!
— Не спешите с выводами, Бэрсар. Вы слишком мало знаете.
— Тогда поделитесь информацией.
— Какой? — он глядел мне прямо в глаза, и глаза его были как тёмные камни — непроницаемая гладкая твердь. Это была ловушка, и я чуть в неё не влетел. Пара запальчивых фраз и я узнаю так много, что о выборе уже не придётся мечтать.
— Об эпохе, конечно. Пока меня это интересует.
Он улыбнулся. Чуть-чуть.
— Год я назвал: 520 лет со дня принятия Квайром истинной веры или 1009 в кеватском летоисчислении. Лет через тридцать — Кеват, захватив Квайр и Лагар, станет зародышем Олгона.
— А пока?
— А пока Кеват самое большое из местных государств. Примерно от нынешнего Саура до Лгайа — это лучшие земли в Среднем Олгоне. Квайр и Лагар — мелкие царства, Квайр — побольше и побогаче, зато Лагар лежит у моря и имеет два отличных порта — Лагар и Сул.
И боль, как подлый удар в спину: последний мой отпуск мы с Миз провели в Суле.
Собрались на модный курорт в Лаор, но Миз взбунтовалась: ей надоели курорты, ей надоели люди, ей хочется тишины, — и мы оказались в Суле, в загадочном городке, как будто забытом в прошлом.
У Миз там была тётка. Сухонькая старушонка, похожая на мышь, но в хитром её лице таилось семейное сходство, и я вдруг ясно увидел ту же мышиную хитрость на ясном личике Миз.
Мгновенное ощущение, оно ушло и забылось, но я вспомнил о нем через год. После первого ареста, когда я звонил Миз. Она даже не ответила: услыхала мой голос и бросила трубку, и я увидел, словно стоял рядом — озабоченную мышиную хитрость на ещё любимом лице.
Взгляд Охотника — и я ответил сквозь зубы:
— Я бывал в Суле.
— Пока Сул — просто рыбацкая деревушка. Его расцвет впереди — когда кеватцы через 26 лет дотла сожгут Лагар.
— А вам не скучно, Имк? Все знать наперёд…
— Не скучно, а тошно. Для вас это только слова: Квайр, Лагар, Кас. А я жил в этих городах, там у меня остались друзья и просто люди, которых я знаю. Если у меня ничего не выйдет, эти города сожгут. Этих людей убьют, а их дети станут рабами. Через сорок лет начнётся Великий Голод, который наполовину опустошит страну. А ещё через сто лет во всей стране не останется и тысячи грамотных. Должен вам сказать, что сейчас в Квайре грамотны почти все горожане. Есть даже зародыш университета.
