А. Азимов - Роботы утренней зари
— Да, я помню.
Бейли заметил, что Гремионис, как Василия, Глэдия и даже Фастольф, держался в некотором отдалении. Существовало как бы отталкивающее поле, невидимое и неощутимое, вокруг Бейли. Оно не позволяло космонитам приближаться к нему, и они, встречаясь с ним, обходили его. Интересно, сознавал ли это Гремионис, или это получалось у него автоматически?
А что они сделают со стульями, на которых он сидел в их домах, с тарелками, на которых он ел, с полотенцами, которыми он пользовался — просто вымоют или как-нибудь простерилизуют? Может, выбросят?
А как насчет общественного туалета — сломают и выстроят новый?
Он понял, что ударился в дурацкие крайности.
Что и как делают аврорцы — это их дело, ему нечего ломать голову. О, дьявол!
У него своих проблем хватает. Вот и сейчас эта заноза — Гремионис. Он примется за него после ленча.
Ленч был довольно простой, в основном, растительный, но Бейли впервые слегка забеспокоился. Каждое блюдо имело слишком резкий вкус. Морковь имела какой-то подчеркнутый вкус моркови, горох — гороха. Везде чуть-чуть чего-то лишнего. Бейли ел не очень охотно, стараясь скрыть легкую тошноту. Затем он обнаружил, что начинает привыкать к аврорской пище, и даже опечалился: когда он вернется на Землю, ему будет не хватать этих вкусовых тонкостей.
Но, возможно, когда земляне обоснуются на других планетах, эта пища, приготовленная по-космонитски, будет эталоном новых кулинарных рецептов, особенно, если у них не будет роботов, готовящих и подающих еду.
Тут он с неудовольствием подумал, что не «когда», а «если» земляне обоснуются на новых планетах и это если целиком зависит от него, детектива Илайджа Бейли. Ответственность за осуществление этого лежит на нем.
Ленч кончился. Робот принес влажные салфетки для вытирания рук. Салфетки оказались необычными: когда Бейли положил свою на тарелку, салфетка стала сперва тонкой, как паутина, затем поднялась вверх и исчезла в отдушине на потолке.
Бейли чуть не подскочил от удивления, и, раскрыв рот, следил за ее исчезновением.
— Это новинка, которую я только что приобрел, — сказал Гремионис, — но не пойму, нравится она мне или нет. Некоторые говорят, что это будет засорять отдушину, и грязь в конце концов, попадет в наши легкие. Изготовитель, конечно, ничего не говорит, но…
Бейли прервал его несколько ворчливо:
— Вы парикмахер, мистер Гремионис?
Гремионис покраснел до корней волос:
— Кто вам это сказал?
— Извините, если невежливо так называть вашу профессию. На Земле так обычно говорят, и это никого не обижает.
— Я дизайнер по прическам и одежде. Это признанная отрасль искусства. Я, в сущности, артист, художник.
Его палец снова прошелся по усикам.
Бейли сказал серьезно:
— Я обратил внимание на ваши усы. Это так принято на Авроре?
— Нет, но надеюсь, что будет. Многим мужским лицам можно придать больше мужественности и сделать их красивее и выразительнее с помощью искусного дизайна, покрывающей их растительности, и такой дизайн — часть моей профессии. На планете Паллас лицевые волосы обычны, но там их красят. Каждый волос красится отдельно, в разный цвет, чтобы получилась смесь, но это глупость. Краски со временем изменяются, и усы выглядят ужасно. Но все-таки это лучше, чем лысина на лице. Голое лицо крайне непривлекательно. Эту фразу я сам придумал и пользуюсь ею в разговоре с потенциальным клиентом. Она действует весьма эффективно. Женщины могут обойтись без лицевых волос, поскольку пользуются гримом. На планете…
Его быстрая спокойная речь действовала гипнотически, так же, как и его манера смотреть с подкупающей искренностью.
Бейли пришлось почти физически встряхнуться.
— Вы — роботехник? — спросил он.
Гремионис выглядел испуганным и чуточку смущенным тем, что его прервали на полуслове.
— Нет, отнюдь. Я пользуюсь роботами, как все, но не знаю, что у них внутри. Меня это и не интересует.
— Но вы живете на территории Института Роботехники.
— А почему бы мне не жить тут?
Голос Гремиониса стал более враждебным:
— Если вы не роботехник…
Гремионис сделал гримасу:
— Это же глупо! Когда Институт еще только проектировался, здесь предполагалось автономное общество: собственный транспорт, свои мастерские для его ремонта, свои роботы для работы в мастерских, свои врачи, свои строители. Персонал живет тоже здесь. Разве у меня плохая профессия, и я не должен здесь жить?
— Я этого не говорил.
Гремионис отвернулся, еще чувствуя обиду, и нажал кнопку, а затем, изучив многоцветную четырехугольную полосу, сделал что-то, отчего раздался щелчок. С потолка спустился шар и повис в метре от их голов, затем раскрылся, как дольки апельсина, и в нем началась игра красок, сопровождаемая мягким звуком. То и другое смешивалось так искусно, что ошеломленный Бейли скоро перестал разделять свет и звук. Окна затемнились, сегменты шара стали ярче.
— Не слишком ярко? — спросил Гремионис.
— Нет, — поколебавшись ответил Бейли.
— Это для фона. Я подобрал мягкую комбинацию, чтобы легче было разговаривать в цивилизованной манере.
Затем он быстро добавил:
— Перейдем к делу?
Бейли отвел глаза от этой штуки — Гремионис не назвал ее — с некоторым усилием и сказал:
— Да, если вы позволите.
— Вы обвинили меня, что я что-то сделал для обездвижения этого робота Джандера.
— Я расследую обстоятельства гибели робота.
— Но в связи с этой гибелью вы упомянули меня. И вы только что спросили, не роботехник ли я. Я понимаю, что у вас на уме. Вы пытаетесь приписать мне какие-то знания роботехники и построить дело против меня, как прикончившего робота.
— Могли бы сказать — убийцы.
— Робота нельзя убить. Но в любом случае, я не приканчивал его, не убивал: назовите, как хотите. Я вам сказал: я не роботехник. Я ничего не знаю о роботах. Как вы могли даже подумать…
— Я должен расследовать все связи, мистер Гремионис. Джандер принадлежал Глэдии, а вы дружны с ней. Вот связь.
— У нее может быть куча друзей. Какая же это связь?
— Вы утверждаете, что никогда не видели Джандера, бывая у Глэдии?
— Нет, ни разу.
— Вы не знали, что у нее есть человекоподобный робот?
— Нет.
— Она никогда не упоминала о нем?
— У нее полон дом роботов, самых обычных. Она никогда не говорила, что имеет какого-то другого.
— Прекрасно. У меня нет причин — пока — предполагать, что это неправда.
— Тогда скажите это Глэдии. Вот из-за этого я и хотел вас видеть: просить вас об этом, настаивать.
