Виталий Вавикин - Блики, силуэты, тени
2
Нина остановилась в центре пустыни, возле сухого русла бывшей реки, на другой стороне которой стояла старая, заброшенная хижина индейца. Ученые говорили, что после бума реализации талантов двадцатого века появилось свечение, что сейчас ауры безликих стали ярче, потому что их осталось слишком мало, но что будет, когда на Земле останется последний человек с душой? Он вспыхнет или просто вознесется в небо у всех на глазах? И что потом? Кто-то говорил, что сила, запустившая этот процесс, — Вселенная, или Бог, или еще КТО-ТО — запрограммировала людей на дальнейшее развитие, и на смену реализации талантов просто придет что-то новое. А кто-то говорил, что как только последний безликий лишится своей души, настанет апокалипсис.
Алекс и его друзья забирали из багажника сумки с провиантом. Нина наблюдала за ними, пытаясь понять, каково это — быть безликим. Каково быть тем, от кого зависит жизнь планеты? Наверное, они боятся. Никому не говорят, но боятся. Поэтому и носят все эти капюшоны — прячутся. Сотни законов запретили прессе преследовать безликих, но каждый год на экране появлялись все новые люди с аурой, которая исчезала, как только они получали известность. «Может быть, Алекс и его друзья — последние безликие на земле?» — подумала Нина.
Алекс закинул на плечи рюкзак и с гиканьем сбежал в сухое русло реки, вызвав следом за собой небольшой песчаный оползень, слизнувший его следы. «Такой молодой», — подумала Нина, в очередной раз отмечая, что когда рядом нет посторонних, Алекс совершенно другой, нежели в толпе. Алекс и его друзья.
Хотели ли они быть особенными? Хотели ли, чтобы на их плечах лежал весь этот груз? Хотела ли она сама этого? Она, чья душа реализовалась в далеком прошлом. Девушка — пустой сосуд. Иногда подруги спрашивали Нину, почему она выбрала Алекса? Нет, вряд ли они видели его ауру, но уже одного капюшона и той странной манеры держаться обособленно было достаточно, чтобы понять — в их городе живет легенда. Хотят безликие или нет, но они знамениты уже потому, что не похожи на других. Хотя легче им от этого не становится. Даже наоборот. Они пугают и настораживают большинство людей.
Нина помнила, как Алекс пугал ее вначале. Но она знала его, казалось, с самого детства. Пятнадцать-двадцать лет точно. И вся его странность… Нина знала лишь одно — с ней он самый обыкновенный, возможно, лучший из всех, кто у нее был. И ради этого можно смириться со многими неудобствами. Даже с этими поездками в пустыню, с этим бегством от мира, когда Алекс с друзьями могли сбросить капюшоны и стать ненадолго собой.
3
Полдень. Зной. Нина не знала, зачем безликие развели в пересохшем русле костер, но если им так было лучше, то она не возражала. Несколько лет назад, когда она впервые отправилась с Алексом и его друзьями в пустыню, подруги напугали ее, что безликие, наевшись пейота, начнут приставать к ней или убьют. Ничего подобного не было. Не было даже пейота. Лишь разговоры и безграничность свободы, которую даровала пустыня. И еще жара да сухой ветер. И каждый раз место было новым. Ничего определенного. Они просто заправляли полный бак и ехали в пустыню, останавливаясь либо когда находили интересное место, либо когда датчик уровня топлива показывал, что если продолжить движение, то горючего не хватит на обратную дорогу. Потом был жаркий, пропахший потом день и долгая ночь разговоров. Безликие больше не были безликими.
Они превращались в обыкновенных подростков. Со своими любимыми шутками и анекдотами, со своими радостями и печалями. Поначалу Нина чувствовала себя лишней — сложно изменить свое отношение к безликим за пару часов. Но потом она перестала замечать их свечение, их ауры. Они были самыми обыкновенными, как и она.
Когда начиналась ночь, костер отпугивал хищников. Ветер стихал. Тьма подступала к полукругу друзей. Ночь особенно нравилась Нине. Казалось, что мир сжимается, выдавливает их из своей плоти, позволяя парить в пространстве, которое окружает всю эту бренность. Если бы еще отбросить ревность, то эти ночи могли стать для Нины идеальным отдыхом. Но она ревновала. Ревновала Алекса к его друзьям. Немного, но этого хватало, чтобы испортить волшебное очарование тех моментов. И если бы хоть однажды он увел ее в палатку, побыл с ней наедине, то она смогла бы простить все это, но он… Он лишь болтал и болтал всю ночь напролет.
«Так же будет и сегодня», — подумала Нина, наблюдая, как Алекс стягивает через голову балахон, оставаясь в одной майке. Бледный, без намека на загар. Алекс выкрикнул что-то нечленораздельное и бросил свой балахон в костер. Пламя прожорливо вцепилось в синтетическую ткань.
— Свобода, — тихо сказал Алекс, протягивая руки к устремившимся в небо грязно-желтым языкам ожившего пламени.
4
Солнце. В отличие от безликих, Нина не нуждалась ни в загаре, ни в разговорах. Солнце жарило землю, жарило мозг. Нина вспомнила заброшенную индейскую хижину, извинилась перед Алексом и его друзьями, выбралась из пересохшего русла реки. Старая хижина звала ее, обещая если не прохладу, то хотя бы тень. И еще тишину — Нина поймала себя на мысли, что уже успела устать от всех этих простых разговоров безликих.
Дверь в хижину была открыта — Нина видела это издалека. Окна без стекол, но их можно закрыть деревянными ставнями. Крыша тоже деревянная. «Неужели здесь правда кто-то жил?» — подумала Нина. Она толкнула дверь, заглянула в пыльное брюхо хижины, вздрогнула, замерла, увидев белый человеческий скелет у дальней стены.
— Что случилось? — спросил Алекс.
Нина указала ему на скелет. Он выглянул из-за ее плеча.
— И поэтому ты кричала? — спросил Алекс.
— Я не кричала.
— Мы все слышали.
— Я не кричала! — заявила Нина, начиная злиться. — Думаешь, меня могли напугать какие-то кости? — желая доказать слова делом, она вошла в хижину. Под скелетом лежало старое одеяло. Мебели не было. Не было даже пола. Лишь песок и толстый слой пыли повсюду.
Нина обернулась, заглядывая Алексу в глаза. «Нет, он никогда не считал меня трусихой. Никогда», — подумала она и спешно извинилась, что накричала на него.
— Просто я, наверное, устала от поездок в пустыню, — призналась она, рассчитывая на понимание.
Алекс кивнул.
— Дело не в тебе, — оживилась Нина. — И не в твоих друзьях. Просто… Просто… Просто мы могли бы побыть хоть раз во время этих поездок вместе. Понимаешь? Без всех этих разговоров.
— Мы бываем вместе.
— Но не во время поездок.
— Я не думал, что это для тебя важно.
