Бернар Вербер - Третье человечество
– Слишком далеко, Пьеро! Твой шар укатился!
– Я ударил сильнее, чтобы попасть в шар Стефа. Я же не думал, что он отскочит от бортика и окажется в кустах.
– Вот уж отскочил так отскочил, иди посмотри, ты разорил целый муравейник.
– Мерзкие насекомые. Дай-ка мне шланг, я покажу им, как незаконно селиться в моем саду!
Один пенсионер передал другому шланг, и они принялись мощной струей расстреливать обитателей муравейника: рабочих, медсестер, земледелиц, охранниц, выносивших детей. Покончив с беглецами, тот, кого называли Пьеро, набросился на гнездо и поливал его до тех пор, пока оно не превратилось в грязное месиво.
– Что вы делаете? – воскликнул позади них чей-то голос.
– Мы нашли этих мерзопакостных козявок, – ответил Пьеро. – Но не волнуйтесь, мы все очистили. Я здорово разнес этот их город! Ты пришел сыграть, Давид?
Молодого человека эта сцена словно привела в ужас и оцепенение.
– Все в порядке?
Он нагнулся и посмотрел на превращенный в руины город посреди лужи, в которой барахтались тысячи растерянных муравьев. Некоторые из них лежали на спине и молотили лапками пустоту. Молодой человек замер, затем сложил вместе два кулака и без предупреждения заехал игроку в петанк в подбородок. Второй в изумлении отступил на шаг назад. Молодой ученый в мгновение ока ринулся на него и, пока остальные пенсионеры пытались его удержать, стал осыпать градом ударов.
Давид встал, глаза его налились кровью, лицо исказилось от едва сдерживаемого гнева. Перед ним все расступились.
– Он сошел с ума.
Давид бросился к дому.
Потрясенные игроки в петанк подняли своего партнера по игре.
– Оставьте его, это малыш Уэллс, он потрясен смертью отца.
– Бедолага. Эй, Пьеро, вставай! Тебе больно?
– Нет, нет, все в порядке.
Они помогли разрушителю города встать. Чуть дальше несколько сот спасшихся муравьев, держа в лапках бесценные яйца, спрятались в листве и стали ждать, когда уляжется грохот и прекратит дрожать земля, чтобы отправиться на поиски более безопасного места и построить новый город. Одни предлагали отказаться от этой зоны, другие уже показывали на более незаметный уголок в кустах, где, как им казалось, они будут под защитой густой растительности. Надеясь, что там не будет падающих с неба темных шаров.
83Я не торопясь выбирала нового чемпиона, присматриваясь ко всем «жильцам», копошившимся на моей поверхности.
Это животное должно было обладать разумом. Сначала меня прельстили осьминоги. По количеству сенсорных датчиков они намного превосходили всех остальных. В то же время они были холоднокровными и, как следствие, слишком зависели от температуры. К тому же они хоть и обладали феноменальной памятью, но из поколения в поколение она не передавалась, ведь родители при рождении детей либо умирали, либо бежали.
Итак, мне было нужно животное разумное, теплокровное и способное с помощью языка выражать различные смысловые оттенки. Я обратила свой взор на дельфинов.
Он были теплокровными, млекопитающими, обладали разумом, занимались воспитанием детей, передавали им накопленные знания и имели развитый язык. Но дельфины жили в воде, что не позволяло им действовать на суше и в воздухе.
Тогда я стала строже ограничивать характеристики своего идеального кандидата.
Я обратила свой взор на ворон. Они были разумны и на всех континентах жили большими сообществами. Эти птицы были всеядны, обладали сложным языком, удивительной приспособляемостью и воспитывали птенцов. Но их конечности выполняли роль крыльев, что не позволяло хватать и удерживать ими различные предметы. Даже клюв, каким бы бесценным он ни был, не был достаточно эффективен для моего проекта.
Мне были нужны лапы.
Мое внимание привлекли самые умные на Земле животные – свиньи. Но огромную пирамиду копошащихся свиней, строящих ракету, я представить себе не могла. Мне было нужно более общественное животное, и желательно не с копытами, а с пальцами.
Я стала подумывать о крысах. Но умственные способности этих на редкость шустрых грызунов были ограничены, к тому же они не знали сострадания. Они убивали своих стариков, беззащитных детей, больных, а их сообщество было ориентировано исключительно на агрессию. К тому же их когтистые пальцы были слишком тонкими и недостаточно приспособленными для того, чтобы хватать предметы.
И тогда я нацелилась на приматов. Они жили общинами, были полуэректусами, обладали зачатками языка, но главное, на конце их лап было настоящее чудо – КИСТИ с пятью суставчатыми пальцами, один из которых, большой, располагался отдельно и мог служить захватом. Ах, как же я восхищалась их руками. Руки представляли собой то, чего мне больше всего не хватало.
Если бы у меня были руки, я бы защитила себя от астероидов.
Итак, приматы обладали идеальным телом, но вот мозг их был развит недостаточно.
Чтобы восполнить этот серьезный пробел, я задумала один оригинальный проект: побудить примата заняться любовью… со свиньей. И вот в один прекрасный день из-за землетрясения примат оказался в одной яме с самкой бородавочника (прародителя свиней). Они очень удивились, подрались, но не могли убить друг друга – и, когда поняли это, предались любви.
Девять месяцев спустя появился новый гибрид, унаследовавший от свиней гладкую, розовую кожу, глубоко посаженные, живые глаза, чувствительность и ум, а от приматов – умение ходить на задних лапах, а также способность хватать предметы и манипулировать ими. Новое животное напоминало голую обезьяну.
Мне удалось соединить развитый ум и хорошие физические данные, распределив гены следующим образом: 60 % от свиньи и 40 % – от приматов. Так я и изобрела своего защитника: человека.
84Кусок ветчины отправился в рот. Давид прожевал его, схватил еще один розовый ломоть, затем еще один. Он все еще был в гневе. Он открыл небольшой холодильник и, чтобы унять волнение, достал бутылку пива. Посмотрел на свои карликовые деревья, на крольчиху Жозефину, на картину с Наполеоном, портрет отца и его собственные фотографии, где он ребенком сидел на руках у матери.
Что-то не так.
Он стал шагать по комнате под неусыпным наблюдением крольчихи, глодавшей провод его ноутбука.
Круг замкнулся. Мы в тупике. Я зажат в угол. Что-то могущественное не дает нам двигаться вперед. И это не страх, это – дурные привычки. Если я хочу сдвинуть что-то с места, мне нужно взорвать этот старый мир.
