Бернар Вербер - Третье человечество
Он посмотрел на нее. В голове у него с молниеносной скоростью стали проноситься разные мысли и образы недавнего сна – ужасные видения людей с искаженными лицами. Молодой человек обхватил голову, закрыл глаза и вновь увидел душившую его пуповину.
– Давид, с тобой все в порядке?
Он потер виски. Он задыхался, его ноги подкосились.
– Давид, сынок! Что происходит? С тобой все в порядке?
Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед его внутренним взором снова вставали видения из сна. Он видел смеявшегося отца. Аврора смеялась. Ухмылялся Пьеро. Жители пигмейской деревни хохотали, показывая на него пальцем. Муравьи шевелили антенками. Даже труп Н’гомы и тот обрел плоть, чтобы над ним позубоскалить. Шум в голове стал оглушительным, Давид сжался в клубок и заткнул уши. Мать что-то ему говорила, но он ее не слышал. Тогда она положила ему на плечо руку.
– Как все вчера прошло? – спросила она.
– Мой проект отклонили. Я хотел спасти пигмеев, но потерпел неудачу. Я хотел спасти муравьев, но и это мне не удалось. Даже карликовые растения в моей комнате и те умирают.
– Это все из-за смерти отца. Она тебя потрясла.
Мать хотела прижать его к себе, но он отшатнулся.
– Что с тобой?
Он медленно отступал. Она подошла к нему и обняла:
– Да что с тобой, в конце концов, происходит, сынок? Я не допущу, чтобы ты страдал в одиночестве. Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и защиту.
Лицо Давида исказилось.
– Я очень сожалею, мама, но думаю, что сейчас мне лучше остаться одному. Совсем одному.
Он поднялся в свою комнату, взял ноутбук, кейс и рюкзак, предварительно побросав в него несколько предметов одежды и туалетные принадлежности.
– Оденься потеплее, – сказала мать, когда он переступал порог комнаты.
Не обратив внимания на ее слова, он побежал в гараж и сдернул чехол со старого, забрызганного грязью внедорожника «хендей», принадлежавшего отцу. Старая модель 2010 года. Включил зажигание. Дизельный двигатель тут же зарычал. Он покинул дом со вздохом облегчения. Чем дальше он уезжал, тем легче ему дышалось. Он долго катил, куда глаза глядят, затем на него вдруг снизошло озарение, и он направился на виллу прадеда в Фонтенбло.
И не заметил следовавшей за ним черной машины.
85– Что это за шлюха?
Камера полетела на кровать.
– Только не говори, что ты копалась в моем фотоаппарате!
Аврора кипела от злости. Кристина была вне себя от ярости. Женщины в воинственных позах стояли друг напротив друга.
– Да, я копалась в твоем фотоаппарате, и правильно сделала. Подумать только! Ты отправилась в Турцию на выбитые мной средства, чтобы прыгнуть в постель с первой же встречной! Да еще и рыжей!
– Кристина, ты надоела мне своей ревностью.
– А ты, Аврора, надоела мне своей ложью.
– Бедняжка, ты просто соткана из ревности! Ревности к моим исследованиям, ревности к моим возлюбленным, ревности к моей жизни, которой у тебя нет и никогда не будет.
– Ты злишься на меня, потому что я не смогла обеспечить тебе победу? Да? Так ведь?
– Нет, я злюсь, потому что в душе ты старуха. Ты упрекаешь других в желании создать цивилизацию стариков, но сама являешься чистейшим воплощением всего, что так отвергаешь. – Аврора смерила Кристину взглядом. – «Сорбонна»… «Великие предшественники»… «Традиции университета»… Тоже мне! Термином «традиции» называют вредные привычки, которые никто не осмеливается поставить под сомнение, ты же – не что иное, как хранительница этих тради…
Ее на полуслове оборвала звонкая пощечина. В ответ раздалась другая. У каждой из женщин на щеках запечатлелись отпечатки ладоней. Старшая, плача и хрипя от ярости, набросилась на младшую, но та вырвалась и увернулась. Не зная, как утолить свою злобу, профессор университета схватила вазу и швырнула ее в Аврору. Ваза ударилась о стену над головой девушки и разбилась.
– Неблагодарная!
По той же траектории полетели и другие предметы: пепельница в форме красного сердца, прозрачные настольные часы, хрустальный подсвечник, подушка, французскоанглийский словарь, стационарный телефон, фарфоровый ангелочек, видеокассеты, диски, флакон косметического средства для снятия макияжа, журналы мод, стул, кофейная чашка, зеркало.
Спрятавшись за диваном, Аврора, как могла, уворачивалась от осколков.
Когда «боеприпасы» закончились, растрепанная Кристина со всхлипом села на пол:
– Как ты могла со мной так поступить?
Аврора встала и тряхнула головой:
– Ты стала невыносима. Твои приступы ревности переходят все границы.
– Это потому что я люблю тебя, Аврора. Неужели ты не поняла, что я от тебя без ума, и когда представляю тебя в объятиях другой, то теряю голову. Как ты могла меня предать!
– Я не твоя собственность, Кристина. Никто не может заявлять на меня свои права. Я свободная женщина и ничего тебе не должна. Не для того я послала куда подальше мужчин, чтобы терпеть тиранию со стороны женщины.
Кристина хотела подойти и прижаться к Авроре, но та ее оттолкнула.
– Прости меня! Не знаю, что на меня нашло. Я так боюсь тебя потерять!
Аврора отвернулась и одернула куртку:
– Это ты из страха награждаешь меня оплеухами и швыряешься вазами?
– Без тебя моя жизнь лишена всякого смысла.
– А моя лишена смысла с тобой.
Кристина подбежала к окну, распахнула его и вскочила на подоконник:
– Я спрыгну вниз, слышишь! Я могу, Аврора, и ты это знаешь! Подумай, перед тем как что-то сделать!
Взгляды женщин встретились.
Аврора подошла к Кристине, которая, решив, что девушка хочет помириться, распахнула объятия. Аврора схватила ее, подняла, понесла к порогу, открыла одной рукой дверь и аккуратно поставила на пол рядом с лифтом. Затем вернулась в квартиру, подняла сумочку и пальто, швырнула их на площадку и захлопнула дверь:
– Если хочешь наложить на себя руки, пожалуйста, но не у меня дома.
Кристина забарабанила в дверь и стала давить на кнопку звонка.
Затем вдруг все стихло.
Аврора услышала на лестнице шаги. Почувствовав некоторое облегчение, она попыталась навести в квартире порядок и рухнула в кресло.
Надеюсь, теперь она поняла.
Через несколько минут вновь раздался звонок. Аврора посмотрела в глазок. Никого.
– Опять ты? – в отчаянии спросила она.
Она решила приоткрыть дверь, не снимая цепочки, и узнала карлицу, заседавшую в конкурсном жюри.
– Если вы пришли к мадемуазель Мерсье, то она здесь больше не живет.
– Нет. Я пришла сделать предложение, которое касается вас, и только вас, доктор Каммерер.
