О времени, о душе и всяческой суете - Браннер Джон

Затем из динамиков полился звон колоколов, и часы сменились многоцветными флагами, а поверх них появилась надпись: «Weltnachrichten – Новости мира».

К вящему раздражению генерала, даты не было.

Вдруг Вентшлер стиснул бокал с такой силой, что чуть не расколол его. Он видел звездно-полосатый флаг, британский «Юнион Джек», французский триколор и сотню других.

Но где же черная свастика Рейха на бело-красном фоне?

Пока он пытался убедить себя, что ее просто не видно из-за названия, закадровый голос начал перечислять темы сегодняшних сюжетов: паневропейская конференция по поводу отмены виз для поездок в разные страны; торговое соглашение с Бразилией, подписанное в Рио; новый рекорд воздушной скорости; гастроли казачьего ансамбля песни и пляски; прорыв в психиатрии («Это про нас!» – взволнованно воскликнула фрейлейн Дасс); и новости спорта, в том числе съемки бейсбольного матча между Канадой и Бельгией на чемпионате на крытом стадионе.

Бейсбол???

Кипя от злости, покрытый испариной генерал, вынужденный внешне сохранять самообладание, смотрел тривиальную чушь, сменявшую друг друга на экране: в основном разговоры чиновников, обменивавшихся формальными клише на разных языках, с комментариями по-немецки. Ни одного человека в военной форме, сплошь гражданские. Потом на экране промелькнула белая точка, самолет на большой высоте. После этого показали инженеров, осматривающих самолет как с обычными, так и с реверсивными пропеллерами, до того похожий на все еще секретный «Dornier Do335» из его времени, что Вентшлер едва подавил восклицание ужаса… но это был шведский дизайн, первый летательный аппарат, преодолевший скорость звука.

Затем показали танцоров, и – какой кошмар! – выступали они на красном фоне с гигантской золотой эмблемой серпа и молота!

– Герр Шмидт! – прошептал рядом с ним Фойерштайн. – С вами все в порядке?

– Все хорошо! – выдавил генерал.

Неправда. Он ощущал спазмы в животе, и очень скоро ему придется покинуть комнату, но он не собирался пропускать ни секунды этого шокирующего выпуска новостей.

– А теперь наш научный корреспондент расскажет о потрясающем новом методе лечения душевнобольных. Интервью, которое вы увидите, было снято сегодня в Национальной больнице для душевнобольных с криминальными наклонностями.

Виды большого современного здания: персонал сопровождает мужчин и женщин в похожих на пижаму формах; просторные покои, по двадцать коек у стены; затем три человека, сидящие вокруг стола, – фрейлейн Дасс, невысокий нервный мужчина, похожий на армянина, и чернокожий мужчина, говоривший с сильным американским акцентом.

Американец???

За кадром корреспондент спрашивал о новом замечательном препарате, а невысокий нервный мужчина, периодически пользуясь подсказками коллег, объяснял, как теперь можно вылечить ранее неизлечимую манию величия, паранойю и обсессивное поведение.

– Насколько я знаю, у вас уже был один по-настоящему успешный случай, – наконец сказал корреспондент. Все трое гордо улыбнулись.

На экране возник человек, которого Вентшлер узнал. Старше – значительно старше, с седыми волосами – и намного стройнее, но совершенно точно он, в темной форме и кепке на фоне археологических экспонатов. Явно музейный экскурсовод; не менее явно – Герман Геринг…

К горлу Вентшлера подкатила желчь. На экран тем временем вернулось трио за столом.

– Да, он уже три месяца работает в Государственном музее, – говорил чернокожий мужчина, – и никаких признаков рецидива. Конечно, придется еще некоторое время продолжать терапию, но он замечательно адаптируется. Мы и в случае Геббельса питаем кое-какие надежды.

– А архипреступник? – спросил корреспондент.

Все трое пожали плечами. Фрейлейн Дасс сказала:

– Ну, конечно, его бред так долго поддерживался всеми, кто подчинялся его безумным приказам… но даже в его случае мы еще не до конца оставили надежду.

– Большое вам спасибо.

Назад к флагам и закадровому голосу:

– А теперь новости спорта…

Для Вентшлера это было уже слишком. У него закружилась голова и свело внутренности. Поднявшись, изо всех сил стараясь не утратить внешний самоконтроль, он вопросительно взглянул на Фойерштайна.

Угадав, в чем дело, хозяин жестом подозвал Франца.

Ровным шагом, приведшим генерала в бешенство, высокий ариец – господи, слуга, слуга на побегушках у этого выводка жидов, ниггеров и бог знает каких полукровок! – проводил Вентшлера в уборную в дальнем конце коридора. Генерал так торопился, что успел лишь захлопнуть, но не запереть дверь, прежде чем спустил штаны и дал волю потоку вонючей жидкости.

Когда же его заберут назад в его собственное время? Он этого больше не вынесет! Это пытка страшнее наихудшего ночного кошмара!

Постепенно ему полегчало. Послышалась веселая мелодия; хлопнули двери, и, судя по звукам, гости вышли танцевать на выложенном плиткой полу вестибюля, более подходящего, нежели ковры в других виденных им комнатах. Он вдруг представил, как они заходят сюда, и поспешно схватил туалетную бумагу, скрытую в белом пластиковом дозаторе.

Лишь вытянув и оторвав два куска, он заметил, что на них, как и на всем остальном рулоне, был штамп – единственная свастика, которую он видел за все время пребывания здесь.

Тогда-то он достиг точки кипения. Он закричал. Вошли дворецкий и его помощник и быстрым, бесстрастным удушающим движением лишили его сознания.

– Затем, – продолжал мистер Секретт, – ему сделали усыпляющую инъекцию и на оснащенной цепями противоскольжения машине отвезли к покрытому глубокими трещинами леднику. Оттуда его отнесли – Франц и его ассистент работали спасателями в горах, так что вес им был нипочем, – метров на двести вверх и бросили на удобном порожке. К рассвету все кончилось: тщательно смонтированный выпуск новостей с кадрами из научно-фантастического фильма, который никто не видел, потому что с началом войны съемки пришлось прекратить, обертка от мыла, все мелкие издевательские детали и последний оглушительный удар – все было уничтожено, а актеры вернулись к обычной жизни. Конечно, они не были профессионалами. Так, обычные люди, у которых было почти так же много причин ненавидеть нацистов, как у того, кто назвался Фойерштайном, но далеко не так много денег. Все представление обошлось ему в миллион фунтов, не меньше. Только представьте, сколько ему пришлось дать взяток! Но это была весьма справедливая расплата за то, что по приказу Вентшлера сотворили с его родителями, а кое-какие детали кажутся мне просто блестящими…

В кафе, кроме нас, уже никого не осталось, и персонал начал явно на что-то намекать. Но, даже когда мистер Секретт замолчал, я не мог пошевелиться и сидел в оцепенении. Он начал собираться первым.

– Что ж, старик, – сказал он, глядя на часы, – вижу, у меня осталось всего несколько минут, чтобы успеть на автобус в Базель. Сегодня лечу домой, пора снова за работу.

– Постойте! – воскликнул я. – Кто на самом деле этот Фойерштайн?

– Неужели вы всерьез полагаете, что я вам это скажу! Так или иначе, он уже мертв.

– Ох, ну, замечательно! – вскричал я. Я-то надеялся разыскать его и взять интервью, но эти мечты растаяли, как дым. – Тогда как вы докажете, что с Вентшлером произошло именно это?

– Совершенно никак, старик! Я же сказал: все, что могло их выдать, уничтожено. Хотя прогноз погоды обещал снегопад, все равно Вентшлера могли найти живым, а похищение немецкого офицера – не мелкое преступление, особенно при том, что Швейцария в войне не участвовала.

– Значит, это действительно произошло в Швейцарии?

– Где же еще? Как я говорил, он видел, что затемнения нет, и слышал звуки обычного гражданского транспорта, проезжавшего мимо дома. Это невозможно было подделать.

– Так как, ради всего святого, вы узнали об этом?

Мистер Секретт собирал вещи, намереваясь встать. На мгновение на лице у него появилось странное, задумчивое выражение.